Санкт-Петербург (СИ) - Леккор Михаил

Впрочем, для этого нужен не только трудовой энтузиазм. Дмитрий прекрасно понимал, что здесь еще (уже?) не сталинская эпоха и лично он заставлять работать на голом энтузиазме масс не будет, как бы его не заставляли царь и его окружение. А если будут излишне приставать, так ведь может и взбунтоваться!

Трудовой энтузиазм приводит к долгим и эффективным трудовым результатам, если только встречается с хорошей оплатой и нетяжелым трудом. А это возможно только при достаточно высокой технической базе. Для первой четверти ХVIII века это означает широкое использование лошадей и водных ресурсов. Понятно, барин?

Лошадей необходимо будет широко использовать, как в каменоломнях, так и личных хозяйств, в земледелии и в лесном хозяйстве. Особенно это происходит при перевозке и переработке камня. Хотя при этом могут большую пользу приносить и мельницы.

Минимально использовать ручной труд! Каменные же полуфабрикаты и фабрикаты нужно переносить на лошадях, только не верхом, а на повозках, волокушах, при помощи рычагов и так далее.

Дробить каменный массив на пласты и на отдельные булыжники нужно, во-первых, при помощи клиньев из закаленной стали. Сталь в начале ХVIII веке есть, но еще немного. Нужна технология производства дешевой, но хорошей стали. Сделаем. Дмитрию давно уже пора заняться металлургией.

Во-вторых, и в этом веке это знают, как можно использовать водяные клинья на морозе. Не все, правда, могут использовать передовые методы производства. Он сможет. Скоро уже осень, а за нею зима. Самое время для таких приемов работы. Получится выгнать сравнительно легко камень на весь год.

Есть еще в наличии пороховые шурфы. Их еще применяли в ХХ веке, заменив порох более мощным толом. Жалко, пока даже порох дорог и редок. Но забывать про него нельзя!

В свою очередь, для шлифовки и обработки булыжников создать специальные станки с водяными, в худшую сторону, конными двигателями. Не фиг шлифовать вручную! И обязательно использовать ватные повязки для защиты дыхательных путей от каменой крошки и пыли в воздухе. Иначе высокая смертность на работе может ликвидировать любое, даже самое лучшее начало.

Он пробыл здесь пять дней и добился высокой эффективности. Пока не пришли первые морозы, камни дробились порохом и клиньями, от каменоломни до Санкт-Петербурга булыжники тащили по водному пути, используя для посадки в суда и из судов разницу в высоте, лошадей. Широко использовали в обработке станки разных конструкций.

Помимо использования улучшение технической базы, использовалось и широкое стимулирования трудящихся и в разных сферах, и в разных формах. Люди работали на две части: первую часть трудового времени, обязательную (примерно четверть) — за еду и чтобы окупить расходы Дмитрия. Эту продукцию сдавали в обязательном порядке, и она учитывалась царем при строительстве. Нельзя сказать, что ее было много, но не учитывать ее тоже было нельзя.

А вторую часть Дмитрий фактически покупал — его приказчики по камню — сведущие в этой продукции люди, после того, как выделили обязательную часть, измеряли и вторую часть, стимулирующую. А за это отдавали по уговоренности, кому, что надо, — деньги, приличную еду, одежду, даже снимали кандалы, и верх милости — привозили семью и разрешали заводить семейный надел.

Петр уже совершенно не понимал Дмитрия. Оставив, по его просьбе, в живых кандальников, он и слышать больше не хотел о дальнейших уступках. Пришлось попросить снять кандалы, как личную уступку ему, Дмитрию, как будто он с него снимает.

Изменение статуса кандальников до крестьян пришлось проводить параллельно с введение налогов. Иначе царь просто не соглашался. И мужики, надо сказать, согласились легко. Веяние времени! А ведь налоги были большие.

За приезд семей и превращение колодников в крестьян последним пришлось работать гораздо больше. И никто не протестовал или, хотя бы, не ругался. Для того, чтобы платить немалые налоги, мужикам пришлось увеличивать нормы выработки, а затем обязательно продавать сельскохозяйственную продукцию. И никто не роптал!

Так или иначе, но своего Дмитрий добился — колодников усмирил, а производство на каменоломнях выросло в несколько раз по сравнению с официальной статистикой.

Увидев, что работа пошла, в селение приехал Петр. Вообще-то приезжал он одновременно в селение и в каменоломню. Но оказалось, что его хватило только для первого.

Петр хорошо помнил, что здесь было. Большое здание — то ли неряшливый шалаш, то ли большой амбар, покрытый сверху ветками. И бродящие под тяжестью кандалов злые каторжане, грязные и волосатые, которые не то, что угостить, поговорить не хотят. Раз приехал и больше не хочется.

Сейчас перед ними была аккуратная деревня. Даже не русская, а немножко европейская. При чем не ХVIII, а ХХ века. Хотя аборигенам ХVIII века этого было не понять. А вот близость с Европой они явно почувствовали. Причем с богатой Европой, зажиточной. Петр похмыкал, погудел, ничего не сказал, но на князя Хилкова посмотрел с уважением. Может же, паразит!

Первоначально строить такую деревню Дмитрий не собирался. Главной его целью было кормить колодников и в перспективе баб с ребятишками и с животиною притащить.

Но затем возник производственный вопрос. Заготовка гранитных булыжников стала, благодаря технологии ХХ века, не только более легкой, но и существенно эффективной. И даже значительное увеличение потребности булыжников ситуации не спасло. Почувствовалось затоваривание. В Питере просто не успевали перерабатывать. Часть мастеровых колодников приходилось с каменоломни убирать.

Когда он объявил об этом и красноречиво посмотрел, что для колодников означало только одно — «лишних» рабочих их барин собирался вешать.

Ничего такого Дмитрий делать не собирался, но попробуй это людям докажи. Они заволновались, забеспокоились, стали искать другие варианты своей полезности.

— Я черепицу могу делать, — объявил один дед, — шесть лет работал у немца. Не убивай меня, барин. Здесь я тоже видел, хорошая глина есть, буду делать в большом объеме.

Дмитрий с интересом на него посмотрел. А это выход. И люди будут заняты, и городу польза. А то даже, так сказать, дворцы кроют досками с соломой. И только царю покрыли немецкой черепицей. Какая цена, он никак не говорит, но морщится. Явно не маленькая. Иначе бы хвастался хотя бы среди своих.

— Молодец, — одобрил Дмитрий, — сколько рабочих возьмешь?

Дед гарантировал человек шесть. Вкусно, но мало. Дмитрий вопросительно посмотрел на остальных. Мол, жить хотите — ищите работу.

И люди нашли. С помощью Дмитрия было решено рубить дома и, разобрав, продавать в городе, Конечно же, дрова и доски, сельскую продукцию, соломенные шляпки и различные аксессуары на стол. То есть, все, что хорошо продается, будет производиться.

Петр, конечно, все это видел в городе и даже иногда кое-что покупал, но не знал что это отсюда. Или не обращал внимания. Город не маленький и везут в него сторон. И России, и мира. Знай, только плати.

А теперь ходил и удивлялся. И товарам, и людям. В конце концов, не в силах признаваться в своей неправоте, сплюнул, прыгнул в седло и ускакал, только пыль по дороге понеслась.

Дмитрий засмеялся и продолжил решать свои дела. Грузов здесь было много, знай только покупай и вывози, а потом в Санкт-Петербурге перепродавай в своей выгоде. И, конечно, надо вертеться, как белка в колесо. А то продашь дешево и не туда.

Но это было еще не все. Когда к вечеру он приехал на плашкоуте с грузом булыжников в город, царь Петр прислал к нему аж шестерых гвардейцев — двух офицеров и четырех рядовых — с приказом немедленно явится к нему.

Приказ был необременительный, но грозный. А для того, чтобы Дмитрий, от которого Петр ожидал, что угодно, не вздумал убегать, гвардейцы были из числа близких его друзей. Уж преображенцев царь прекрасно знал. Вот ведь каков — и драться не будешь, и противиться тоже. Друзья, все-таки.

— Государь тебя водку зовет пить, — прямо сказал Карпов, — видишь какая честь! И нас вот послал. Боится, что один не приедешь — заблудишься, — он хитро подмигнул и потребовал, — пошли, давай, что мы тут тебя упрашивать будем, как девку красную.