Запоздалые почести. Повесть - Эльшан Таривердиев

Потом друзья шли молча. Имран переваривал слова жены, а Ариф сожалел, что не теми словами одёрнул друга.

Вдруг Имран резко остановился и спросил:

– Ты хоть понимаешь, куда мы идём и зачем?

– Как куда? – Ариф тоже остановился. – Нас призвали на войну.

– Балда! Так мы не просто направляемся в военкомат на какие-то сборы, нас отправят на войну! А с такой армией не мы будем убивать, а будут убивать нас. Ты хоть это понимаешь? Нас ведут на бойню, рассчитывая, что у немцев пуль на всех не хватит.

– Глупости! – возразил Ариф. – Мы тоже будем убивать, если придётся, даже голыми руками.

– Вот именно, голыми руками… Будем подбирать оружие погибших и воевать по очереди. А что касается тебя, Ариф, думаю, ты не способен убивать, даже с оружием, ты настолько добр, можешь войти в положение врага и не убить его. Уверен, ты будешь думать о его детях, жене и его родственниках.

– Неправда! – отчаянно крикнул Ариф. – Я могу убивать! Я неплохо стреляю из зенитного пулемёта! Я был лучшим в институте.

– Знаю, что ты можешь, но я не про стрельбу по самолётам говорю, я говорю об убийстве человека собственными руками, – Имран протянул вперёд напряжённые руки.

– Всё равно смогу! – уверенно выпалил Ариф и тоже показал свои руки. – Они сильные!

– Верю, если фашисты войдут в Баку и окружат наш двор, тогда ты забудешь о своей натуре всех жалеть. А я могу это сделать без зазрения совести и колебаний. Из меня получится хороший солдат, я быстро могу решить, кто для меня может быть опасен, пусть будет даже свой. Просто обидно погибать зазря за этого злодея, что сидит в Кремле, и за его рабскую госсистему. Не наша это война, брат, не нашего народа. Нас заставили ненавидеть немцев. А немцы не с нами хотят воевать, а с этой якобы империей. Так было всю их историю. Наш город ни при чём. Мы в эти войны никогда не вмешивались.

– Опасные у тебя мысли, – Ариф был напуган. – И мне, действительно, надо быть рядом с тобой.

– Нас на эту войну ведут, как безмозглых животных, и мы, подчиняясь воле безжалостного деспота, идём погибать. Я не хочу идти на бессмысленную погибель, я хочу остаться рядом со своими детьми и видеть, как они по утрам просыпаются, завтракают, а потом играются в нашем дворе.

В этот раз шаг замедлил Ариф.

– Брат, ты меня пугаешь, подобные мысли нам сейчас вредны и ни к чему, прекращай об этом думать, ты не один, я рядом.

– Знаю, просто бессмысленность меня мучает и возмущает, что мы зависим от прихоти одного злодея или фанатика. Даю тебе слово, что никогда не встану в атаку со словами «За Сталина» за человека, который ненавидит людей, как дьявол ненавидит жизнь. Я очень боюсь сорваться и плюнуть на эту войну и… Имран недоговорил, чем очень насторожил друга.

– Брат, о чём это ты, что ты задумал?

Имран не ответил и продолжил идти, но уже молча.

***

Уже на подступах к военкомату, после тяжёлых размышлений о своём миролюбивом характере и о бессмысленности войны, Ариф вспомнил о памятной вещице, которую вручила перед дорогой Шаргия. Мужчина извлёк сверточек из кармана. Это был камешек на счастье от сглаза – гёз мунджуг. Ариф Ахмедов по-доброму улыбнулся и подумал: «Вот дурёха, я же не ребёнок. Смешно. Кто же меня может на войне сглазить. Так уж и быть, повяжу на руку, может быть и впрямь поможет».

Умиляясь мыслями о жене и детях, Ариф тихо спросил друга:

– Там, во дворе, о чём тебя просила Шаргия, я не расслышал.

– Чтобы я за тобой присматривал.

– А со мной что не так? – Ариф подозрительно покосился на друга.

– Думает, что ты лопух, и каждый горазд тебя облапошить.

Имран после сказанных слов сорвался с места и, усмехаясь над другом, побежал в сторону военкомата.

– Ведь знаешь, что догоню, зачем убегаешь? – восприняв слова Имрана как шутку, Ариф понёсся за другом.

***

– О боже, посмотри, сколько народу собралось, – воскликнул Имран, когда друзья достигли ворот военкомата.

Во внутренний двор военного учреждения посторонних не пускали. Из железных ворот периодически выходил человек в военной форме и громким голосом зачитывал фамилии призывников. Далее вокруг этого человека собиралась небольшая группа молодых ребят, после чего он по одному пропускал их во двор военкомата. Оставшиеся вне ворот военкомата люди впадали в томительное ожидание и сквозь щёлку двери пытались высмотреть дальнейшую судьбу родственника-призывника.

Прямо у ворот играл военный оркестр, исполнял военный марш, приятно занимая слух собравшихся граждан, некоторые из которых под марш танцевали вальс. Чуть поодаль играла гармонь, и несколько парней забавляли себя и других русскими плясками. Буквально рядом горячие бакинские парни, красуясь своим неистовым темпераментом, носились по кругу, танцуя лезгинку.

– А тут весело! Посмотри, люди даже пляшут! – обрадовался Ариф. – Посмотри! Никто ничего не боится, все воодушевлены и не думают, как ты… Правильно говорят: «Вместе мы сила».

– Тогда иди и ты попляши, если так радостно, – огрызнулся Имран. – Никто из них не представляет, что через тысячи километров их ждут, чтобы с легкостью уничтожить. Несчастные жертвы сталинской пропаганды. Пусть пляшут, пока можно, потом будет не до плясок.

– Хватит, Имран! Надоели твои возмущения. Ворчишь, как старая бабка. Идём лучше посмотрим, как люди радуются.

Друзья стали пробираться сквозь плотное скопление людей к военному оркестру. Ариф лезгинке и пляскам предпочёл спокойную умиротворяющую музыку. Оркестр исполнял «Амурские волны».

Ариф стоял перед военным оркестром, закрыв глаза. Музыка Кюсса сыграла с ним злую шутку: как мечтательная личность, Ариф был ею обезволен.

– Проснись, композитор! – Имран грубо ткнул Арифа локтем в бок. – Там офицер зачитывает новые фамилии. И вообще, мы не музыку пришли сюда слушать, нам где-то надо узнать, не вызывали ли нас ранее.

Ухватив друга за вещмешок, Имран повёл его за собой в сторону того офицера, который громко и быстро зачитывал фамилии и имена призывников.

– Ахмедов! Ариф! – чей-то мужской голос окликнул друзей со спины.

Ариф обернулся первым. Перед ним стоял мужчина в просторной форме офицера. Плотно посаженная портупея очерчивала его истинные формы тела. Мужчина был худым человеком, настолько, что его худобу можно было воспринять за болезненность. Для звания старшего лейтенанта он был достаточно староват.

– Здравствуйте, Александр Семёнович! – слегка растерявшись, Ариф признал в мужчине своего преподавателя из института нефтехимии по военной подготовке Звягинцева.

– Призывают? – сухо спросил мужчина у бывшего студента.

– Да, – растерянно ответил Ариф.

– А это кто? – офицер бросил взгляд на Имрана.

– Я Имран.

– Имя не важно. Какая военная специальность? – так же сухо спросил старлей.

– Сапёр.

– Понятно, не подходишь. Ахмедов, за мной, – последовала команда от Звягинцева.

– Куда?! – спросил Ариф. Мужчина не ответил.

– Кто это? – беспокойно спросил Имран. – Откуда ты его знаешь?

– Это наш военрук, – взволнованно ответил Ариф, – именно он обучил меня стрельбе из пулемёта.

Имран тут же толкнул друга в спину.

– Иди, дурак! Чувствую, что он предложит что-то дельное, выгодное для нас.

– Я без тебя никуда не пойду, – заупрямился Ахмедов. – Как я без тебя?!

Имран решительно ухватился за рукав друга, и словно как ребёнка, не желающего идти в детский сад, повёл взрослого мужчину за старшим лейтенантом.

Калитка с грохотом захлопнулась. Ариф испуганно обернулся, Имрана не было рядом, у Ахмедова защемило сердце, и голова заполнилась тревожными мыслями. Войдя в здание, мужчины поднялись на второй этаж.

– Стой здесь! – приказал Звягинцев, остановившись перед дверью с вывеской «Начальник 2-го отдела». – Никуда без меня не уходи. Понял?

Ариф покорно кивнул головой.

Ахмедов огляделся по сторонам, повсюду сновали призывники и люди в военной форме. Задумавшись, Ариф подошёл к окну.

Во дворе военкомата люди в форме окриками руководили посадкой призывников по машинам. Жёсткими, а порою грубыми командами офицеры делили молодых парней на группы и загоняли на машины.

«Странные люди, кричат, грубят, словно призывники пленные, а не свои… вероятно, эти офицеры прибыли прямо с фронта, суровые и злые, только непонятно на кого».

Ариф вглядывался в лица призывников, и эти лица более уже не выражали радости и воодушевления, хотя буквально за воротами народное веселье продолжалось. Ариф задумался, уткнувшись лбом в стекло окна. «Как мало надо, чтобы человек забыл обо всех мирских радостях, стоит только стать солдатом. Чушь, когда говорят, что на войну идут с удовольствием, жизнь одна, и всем хочется жить, хотя каждый уверен – погибнет не он».

В комнате начальника отдела заговорили на повышенных тонах, вероятно, старший лейтенант второпях неплотно закрыл дверь.