Магия абстракций - Илья Рыбалко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Костя снова долго молчит. Уже не так страшно. Я высказалась, а дальше – будь что будет.
– Ну, я немного в шоке, мягко говоря. Не знаю даже, что спросить. Ты точно уверена, что это не последствия удара о дерево?
– Нет. Солнце я увидела раньше, чем ударилась. К тому же потом я внимательно обследовала тот участок дерева – на нём не было ничего, что могло оставить такие шрамы. Да и кровь не шла. Позднее стали выпадать волосы. Ну ты сам видел лысину.
– А что за тени? Ничего не понимаю…
– Они опустились с солнца и погнались за мной. Я нырнула в воду, а когда выплыла, их уже не было. Солнца тоже. Понимаю, это всё звучит как полная хуйня. Сама каждую минуту убеждаю себя, что это сон или симптом ментального расстройства. Но я обследовалась! А ещё полгода ходила на психотерапию. Возможно, проблемы есть, но я точно вменяема. Ты никогда не был на Канонерке. Остров – место мистическое, тебе любой его житель скажет.
– Мистических мест полно, только не везде разворачиваются сценарии на подобии всратого фильма ужасов.
– Представь, это никакой не сценарий. Я чуть не погибла, а ты про фильмы ужасов говоришь.
Костя замолкает и смотрит серьёзным, но пустым взглядом, как будто сквозь меня. Затем говорит в глаза.
– Знаешь, я всегда тебя уважал за рассудительность, живой ум, отсутствие стереотипов. Вижу, ты сейчас не в себе, но звучишь так же уверенно. Для меня эти тени и солнце – дичь полная, однако я готов помочь, если ты страдаешь. Вижу, это так. Работу я не могу найти уже несколько месяцев, а в последнее время просто забил. И вообще разочаровался во всём. Пишу – это хоть как-то спасает, но редко, поэтому времени свободного много. Расскажи, что нужно сделать? Ты всегда мне нравилась и я испытывал к тебе только самые светлые чувства.
На моих глазах наворачиваются слёзы. Неужели меня поняли, приняли, готовы помочь?
– Костя, я даже не могла рассчитывать… Точнее, я надеялась, а ты взял и согласился… Спасибо тебе!
– Пока не за что. Попробую помочь, чем смогу.
Размазываю пальцами бегущие слёзы. Костя подрывается с места. Достаёт из шкафа салфетки.
– Спасибо… Собственно, я уже говорила – хочу, чтобы ты поехал со мной в Петербург. На Канонерку. Конкретного плана у меня нет, но думаю, нужно вернуться туда, где всё началось. На поляну. Ещё там есть некие развалины. Мне кажется, они тоже играют здесь роль. В общем, пока что план – отправиться на Канонерку. Потом решим, как быть дальше.
– Чёрт, ну дела. В Петербург, значит… Время-то свободное есть, но с деньгами проблема.
– У меня недавно была зарплата, билеты на поезд возьму. А на Канонерке, думаю, пробудем совсем недолго. Эти мрази быстро появятся.
Костя с минуту сидит, облокотившись на стол, закрыв лицо ладонями.
– Хорошо. Когда ты хочешь ехать?
– Чем скорее, тем лучше. Все вещи у меня с собой.
– Даже так… Что ж, можно тогда прямо сегодня. Посмотри билеты. У тебя тут интернет ловит или пароль от вайфая сказать?
– Да, ловит. Сейчас посмотрю.
На Сапсан денег нет, поэтому ищу обычный плацкарт. Вот этот едет всего восемь часов. В десять утра. А сейчас сколько? Половина шестого. Вот если бы раньше… Но поезда в семь и девять едут на целых два и три часа дольше. Так время не сэкономить, а ещё ведь надо добраться до вокзала…
– Костя, я беру билеты на плацкарт на десять утра. С Ленинградского вокзала. Нормально?
– Бери.
Останавливаю взгляд на лице Кости – пытаюсь разглядеть, не злится ли, что вот так залезла в его жизнь? Он смотрит на меня в ответ.
– Вика, думаю, тебе лучше поспать немного. Ложись на кровать в комнате. Я пока вещи соберу.
Соглашаюсь. Я правда измотана.
Узкая кровать скрепит, задница проседает и ударяется о что-то твёрдое. Нищий писатель, как стереотипно – не может купить новый матрас. На этой мысли я вырубаюсь.
Просыпаюсь от того, что Костя деликатно потряхивает меня за плечо.
– Вика, скоро надо выходить, вставай. Будешь ещё в поезде спать.
Выползаем на улицу – там уже неимоверно жарко. В Москве жара наиболее отвратительна – хоть в обморок падай. Я сюда точно больше не вернусь. Готова для этого даже погибнуть на Канонерке. От этой мысли становится радостно. Конница Рохана, на смерть!
На верхней боковушке плацкарта, словно в уютном гробике, я снова вырубаюсь. Сквозь крепкий сон иногда пробиваются высказывания соседей о вонючих пиндосах и великом предназначении России. Вместо того, чтобы испытывать раздражение, ныряю обратно в глубину бессознательного. А там приключения из «прошлой» жизни: как я училась вокалу и влюблялась, дружила и курила во дворах между хрущёвками. Глупые бессвязные обрывки, но так легко от них на душе.
С этим светлым чувством просыпаюсь. Поезд замирает на месте. В вагоне звуки торопливых сборов: топот, шуршание одежды, жужжание молний. Высовываю голову в проход. Снизу макушка Кости, на коленях он держит плотно набитый рюкзак. Я вяло сползаю вниз. Там и мой рюкзак, который даже не открывала за время пути, а отдала на хранение Косте.
В Питере прохладно. Это здорово. Перед отправлением из Москвы я решилась позвонить отцу. Странно, однако он спокойно меня выслушал. Вроде даже обрадовался, что возвращаюсь на родину. Так я узнала, что квартира на Канонерке давно пустует, а родители теперь живут у Парка победы в новом доме бизнес-класса. Ключ от нашей старой квартиры незаметно болтался у меня в рюкзаке все эти годы.
Выйдя с Московского вокзала, мы с Костей сразу заворачиваем в метро. Доезжаем до Балтийской. Затем маршрутка везёт нас вдоль Обводного канала, потом через тёмный узкий тоннель под водой. Вот и печальная школа, а за ней – гигантский серый ЗСД, нависающий над родным островом.
Белые ночи прошли, небо быстро чернеет, поэтому когда добираемся до дома, на улице уже стоит кромешная тьма. На входную дверь квартиры нужно прилично надавить, чтобы ключ повернулся. Воздух внутри спёртый. Включаю свет. Лампочка в коридоре вспыхивает искрой и сразу гаснет. Прохожу в кухню. Костя, запинаясь о гарнитур, следует за мной.
