Остров Истления - Мэтт Коджешау

скинув спасающегося в объятия смерти, Марсель таки смог вырвать рассеченную до костей ногу из зловонной глотки зверя. Боль была нестерпимая, но, взяв себя в руки, несчастный укрылся от преследователей на верхушке каменных нагромождений. Эта маленькая неприглядная скала высотой каких-то жалких три метра спасла жизнь человеку.

Сэм подкладывал дрова в камин, к счастью, их было всё ещё довольно много, достаточно, чтобы умереть голодной смертью куда раньше, чем от холода. Он размышлял о судьбе, о том, как его занесло в настолько безлюдные края, что даже ветер по ту сторону стены казался ему человеческим голосом. Он нашёптывал ему какие-то неразборчивые звуки, которые пугали Сэмюэля, находящегося в хижине в совершенном одиночестве. Часы тикали, отсчитывая медленно тянущееся время на острове, омываемом водами нескончаемого океана. За окном послышался нарушенный ритм шагов, распластавшихся по растущей траве, грязи и камням, сколотым в самые причудливые формы. Ветер, дождь, солнце и океан медленно растирали громадные  валуны, разрушая их и превращая в более мелкие камушки, затем меньше, еще меньше, пока те не превратятся в горсть песка, который разносится по воздуху, словно прах недавно сожженного покойника.

Сэмюэль услышал, как тихо отворилась входная дверь и почувствовал врывающийся в комнату холодный ветер, который чуть не погасил зарождающийся в камине огонек. Сэм, опершись на самодельную деревянную трость, пошел встречать Марселя, дабы помочь. Каково было его удивление, когда тот запечатлел жуткую картину в тени, заслоняющей дневной свет. Марсель, стоявший в разодранных штанах и взмокшей рубахе, едва держался на ногах, вокруг одной из которых была обернута порванная одежда, насквозь пропитанная кровью. Понятно было, что горе-охотник потерял её немало, отчего в глазах его был полумрак, а тело окоченело и тряслось от холода. Сэм подхватил падающего на пол Марселя и уложил его на кровать. Найдя аптечку, Сэмюэль отплатил смотрителю той же монетой. Открыв рану, оказывающий помощь был в ужасе от нанесенных повреждений. Блики крови от света огня переливались в сумраке. Чуть ли не от самого колена до лодыжки проходила рваная рана, оголяющая в некоторых частях белыми пятнами кость. Сэм потратил весь бинтовый сверток, чтобы качественно покрыть поверхность, заранее продезинфицировав место рассечения. Марсель корчился от боли, выгибаясь в самые страшные позы. Глаза его были закрыты, но чувства все еще не покидали тела.

После агонии всё прекратилось – ни звука. Сэм находился в ожидании, что Марсель снова зашевелится, но тот лежал неподвижно, мертвенно-тихо. Лицо упростило свои черты. Сэмюэль подошёл к телу – он не мог поверить, что его опасения могли оправдаться и решил проверить пульс. Нащупав на шее артерию и ужаснувшись, что, возможно, на острове остался лишь он один, Сэмюэль приложил к коже пострадавшего пальцы и, к счастью для обоих, смог почувствовать биение крови. Сэм вздохнул с облегчением – его товарищ всё ещё с ним. Марсель жив, лишь потерял сознание.

Настал вечер отвратительного дня, принесшего с собой одни проблемы. Холодный воздух проникал в щели между досок. Марсель оклемался в беспамятстве. Посмотрев на часы, он попытался вскочить на ноги и тут же с криком от боли рухнул. Он всё припомнил, его окутал озноб. На вопль поспешно явился Сэмюэль.

– Дайте мне ту кочергу! – вдруг произнес Марсель. Сэм настаивал, что тому нужен отдых. Ходить в таком состоянии – безумие чистой воды, но Марсель не слушал его и добрался до инструмента самостоятельно.

Он направился, помогая себе “тростью”, на маяк. Эта ночь далась ему с особым трудом. Забираться по лестнице высотой в пятнадцать метров на одной ноге было едва выполнимой задачей, но изоляция делала своё дело, а на пару с голодом истощала организм, часто порождая бредовые мысли. Именно мысли становились врагами человека на одиноком острове Истления.

За каждым холмом Марсель боялся встретить зверя, бродящего во мраке. Фантазия в голове его рисовала ужасные образы, от которых он не мог сбежать. Оно таилось во тьме, что-то, что навевало на него беспричинную тревогу и животный страх. Сколько он пробыл на острове, столько было жути в его голове, в его мыслях.

Глава VI

Марсель сбился со счета, который день они с Сэмюэлем пребывают без пищи на проклятом острове. В голове его всё перемешалось. Лишь голод терзал его, но маяк все еще оставался непоколебимой задачей смотрителя.

Стало холодать. Морские котики покинули эти места. Дождь шёл ливнями вперемешку со снегом. Бури усиливались, ветер всё крепчал, а маяк так и горел, освещая округу. На острове остались два живых существа, не способных покинуть их будущую могилу.

Марсель исхудал, каждое ребро его проглядывалось через кожаную оболочку. Состояние Сэма ухудшилось. Возможно, он подхватил какое-то заражение крови или выпил грязной воды. Так или иначе, он снова оказался прикованным к постели, не способный оторвать тело от кровати. Руки Марселя приобрели мертвенно-бледный вид и теперь всегда оставались холодными. Они будто-бы вытянулись, растягивая кожу и, утончившись, всё ещё плелись за смотрителем во мраке и верно поджигали огонёк маяка. На голове от постоянного выпадения волос появилась залысина. Каждый день она всё больше разрасталась в размерах. Его лицо окаменело, щеки и глазные яблоки глубоко впали. Марсель бездумно шлялся, выполняя задачи смотрителя, будто инстинктивно. Мысли его были затуманены, а по ночам он не мог уснуть, но даже в те редкие случаи, когда утомление брало верх над голодом, ему снились кошмары. Иногда в голове его возникали ужасные, омерзительные идеи, которые сложно контролировать человеку. Часы все тикали, будто отсчитывая до окончания людского срока, что еще больше сводило Марселя с ума.

У Сэма были свои не менее плачевные проблемы. Его тело практически не отличалось от тела Марселя, но мышление все еще было достаточно здравое. Острая боль невыносимо донимала, словно туловище его пронзалось бесчисленным количеством заржавевших кинжалов, будто его подвешивали на стальные крючья.

Наступил очередной вечер. Сэмюэль также лежал в постели, весь в ознобе, ворочаясь то в одну, то в другую сторону. Он услышал, как Марсель вернулся с так называемой “работы” и сел в кресло. Смотритель сидел, без конца стуча кочергой по камину под ритм настенных часов и бормоча под нос что-то несвязное.

– …Думаете, это правильно? Но я не хочу! Зачем вы мне указываете? Я не буду этого делать! Вы не правы. Они придут за нами! Они спасут нас! Что? Нет! Это ложь! Пошли вон! Убирайтесь! Оставьте меня в покое!.. – (неразборчивое бормотание, прерываемое монотонными ударами железа по камню) – Я не верю вам… Он не при чем… я… я не знаю… прости…

Вдруг всё стихло. Сэмюэль сидел с ужасом на лице и ждал будущих действий. Часы тикали: “Тик…-так, тик…-так”, привлекая к себе