Правда о Портъ-Артуре Часть I - E. Ножинъ

Береговой фронтъ – за дальностью разстоянія – молчалъ. Тамъ не все еще было въ порядке.

Подъ конецъ боя изъ Голубиной бухты показались два нашихъ миноносца, возвращавшіеся съ ночной рекогносцировки. Лишь только ихъ заметили на непріятельской эскадре, немедленно отъ нея отделились четыре крейсера и пошли на нихъ режущимъ курсомъ, открывъ изъ всехъ судовыхъ батарей огонь.

Одинъ изъ миноносцевъ успелъ проскочить сквозь дождь снарядовъ въ Артуръ. Другой не успелъ и повернулъ обратно. Японцы погнались и, загнавъ его за Ляотешань, который не былъ ни укрепленъ, ни вооруженъ, начали спокойно, безбоязненно, на глазахъ у всей крепости, разстреливать нашъ миноносецъ.

Миноносецъ выбросился на берегъ.

Будь Ляотешань укрепленъ, крейсеры не могли бы подойти такъ близко, и миноносецъ, обогнувъ мысъ Ляотешань, былъ бы въ безопасности.

Просто глазамъ не верилось, что противникъ могъ безнаказанно, въ виду всей крепости, разстреливать нашъ миноносецъ и безъ выстрела съ нашей стороны скрыться за горизонтомъ. Во время боя нашихъ крейсеровъ два непріятельскихъ снаряда упали въ пределахъ Ново-Китайскаго города.

Пострадалъ китаецъ: ему вырвало животъ.

Вообще нужно заметить, что въ первые месяцы войны больше всего было жертвъ среди китайцевъ.

Объясняется это, конечно, темъ, что наибольшую часть гражданскаго населенія Артура составляли китайцы.

На следующій день, 13-го февраля, генералъ Стессель, приказомъ своимъ за No 119, бросилъ гарнизону, гражданскимъ властямъ и жителямъ жестокое обвиненіе.

– "Замечается такое явленіе, какъ только начинается бомбардировка, многія учрежденія закрываютъ присутствія, и служащіе расходятся, куда – неизвестно; на батареяхъ въ это время я ихъ не виделъ, следовательно, уходятъ въ места, более безопасныя. Чувство самосохраненія присуще каждому человеку, но злоупотреблять имъ во вредъ интересамъ другихъ не следуетъ.

Предписываю впредь отнюдь не сметь закрывать ранее узаконеннаго времени, такъ какъ, при повтореніи подобнаго, я на виновныхъ въ нарушеніи сего приказа буду налагать взысканія, съ объявленіемъ въ приказе по крепости".

Имелъ-ли право комендантъ крепости говорить такимъ образомъ съ гарнизономъ и гражданами Портъ-Артура? Нетъ, безусловно нетъ! Съ самаго начала осады я былъ свидетелемъ того удивительнаго самоотверженія, которое проявлялось всеми – въ самыя страшныя минуты, переживаемыя крепостью. До самаго последняго дня, – дня позорнейшей капитуляціи, все гражданскія и военно-судебныя учрежденія функціонировали. Мы считали себя незаслуженно оскорбленными и этого оскорбленія не могли простить генералу Стесселю. Въ то время, какъ люди умирали или калечились на всю жизнь при исполненіи своего долга, генералъ Стессель самъ постоянно уезжалъ изъ сферы огня то на фортъ 1-й, то на 6-й, где было совершенно безопасно.

Генералъ Стессель нещадно поролъ портовыхъ рабочихъ,- а сколько ихъ полегло костьми при починке судовъ!!

Генералъ Стессель издевался надъ чиновниками, въ особенности морскими. А старшему делопроизводителю штаба наместника де-Лакуру оторвало обе ноги въ его рабочемъ кабинете, въ зданіи штаба.

Генералъ Стессель. поносилъ и глумился надъ редакціей "Новаго Края", работавшей непрерывно въ сфере по всемъ направленіямъ рвавшихся снарядовъ, такъ какъ зданіе ея находилось на створе огня всехъ осадныхъ батарей, громившихъ портъ и эскадру, стоявшую на внутреннемъ рейде.

Въ глаза и за глаза онъ называлъ трусами чиновъ военно-судебнаго ведомства, почти ежедневно заседавшихъ въ зданіи гарнизоннаго собранія, вокругъ котораго непрерывно рвались снаряды.

Нетъ! генералъ Стесселъ былъ неправъ, объявляя свой приказъ о мнимой трусости защитниковъ Портъ-Артура.

Все мы привыкли къ мысли, что мы живемъ въ осажденной крепости, все считали, что вопросъ о томъ, осаждена наша крепость или нетъ, решился самъ собой съ момента внезапнаго нападенія на нашъ флотъ японскихъ миноносцевъ и дальнейшими разыгравшимися на море событіями. Каждый, оставаясь въ крепости, зналъ, на что онъ идетъ.

Каждый, даже прослужившій всю свою жизнь въ канцеляріи, понималъ безъ поясненій, что мы живемъ въ осажденной крепости.

На деле же оказалось, что это не такъ просто. Для того, чтобы мы знали, что крепость осаждена, долженъ былъ состояться приказъ Стесселя. О своихъ правахъ онъ много говорилъ. Но о долге, который на немъ лежитъ – совершенно забылъ. Съ своей точки зренія онъ былъ правъ.

Вся исторія Россіи намъ подтверждаетъ, что правящій классъ строго охраняетъ свои права, а о долге, которымъ собственно и пріобретаются права – никто не думалъ, – считая это блажью "идейныхъ" людей.

14-го февраля мы читали следующее за No 125.

"Согласно телеграмме Наместника Его Императорскаго Величества на Дальнемъ Востоке отъ 13-го февраля, за No 355, вверенная мне крепость Портъ-Артуръ объявляется въ осадномъ положеніи, съ примененіемъ по всей строгости предоставленныхъ мне, какъ коменданту крепости, правъ и обязанностей, въ особенности по отношенію къ гражданскому и туземному населенію".

Прочли этотъ приказъ и призадумались, что же ожидаетъ насъ, гражданское населеніе? Какія могутъ применятся къ намъ строгости после приказа подполковнику Петруша арестовывать всехъ, "кого признаетъ необходимымъ"? Впоследствіе мы убедились, что и надъ строгостями есть строгости.

Началась форменная травля всехъ, кто темъ или инымъ путемъ не заслужилъ расположенія генерала Стесселя.

15-го февраля на страницахъ "Новаго Края" появился облетевшій весь міръ, знаменитый приказъ, где, между прочимъ, говорилось:

– "…Войска твердо знаютъ, а населенію объявляю, что отступленія ни куда не будетъ, потому, во-первыхъ, что крепость должна драться до последняго, и я, какъ комендантъ, никогда не отдамъ приказа объ отступленіи, а во-вторыхъ, что отступать решительно некуда. Обращаю на это вниманіе более робкихъ, призываю всехъ къ тому, чтобы прониклись твердымъ убежденіемъ въ необходимости каждому драться до смерти. Человекъ, который решился на это, страшенъ, и онъ дорого продастъ свою жизнь…"

Действительно, генералъ Стесселъ, какъ и. д. коменданта крепости, не отдалъ приказа объ отступленіи, потому что отступать было некуда. Но, какъ начальникъ квантунскаго укрепленнаго раіона, который онъ очистилъ въ теченіе 2-хъ месяцевъ, сдалъ крепость, вопреки протесту настоящаго коменданта, генералъ-лейтенанта Смирнова, и всего совета обороны.

Приведенный приказъ, переданный услужливымъ телеграфомъ во все концы света, сделалъ имя генерала Стесселя популярнымъ.

Изъ приведенныхъ приказовъ читатель видитъ, что литература эта была обширная и поучительная. Но насъ всехъ удивило, что въ этой литературе отводится очень мало места фактической обороне крепости. Форты, батареи и укрепленія были въ зачаточномъ состояніи, и работы на нихъ производились крайне вяло. На Киньчжоуской позиціи работъ почти не производилось.

Все были подъ гнетомъ полной неурядицы, творившейся въ крепости. Населеніе съ болью смотрело на будущее, темъ более, что въ самомъ городе уже начали разбойничать китайцы.

15-го февраля генералъ Стессель въ приказе за No 128 объявилъ, что 13 февраля, въ 10 1/2 час. вечера, шесть китайцевъ напали на фанзу китайца Вантойдея и учинили разбой.

Черезъ несколько дней китайцы напали на другой домъ, где произошло настоящее сраженіе. Сведенія объ этомъ грандіознейшемъ скандале имеются въ делахъ военнаго прокурора, полковника Тыртова.

Генералъ же Стессель увлекся и продолжалъ писать приказы въ юмористическомъ тоне, совершенно забывая, что Артуру было не до смеха. Привожу приказъ, скопированный отъ 16-го февраля за No 132.

– "Встретилъ верхового, въ кавалерійской фуражке съ краснымъ околышемъ, кокарда на околыше, погоны синіе, съ No 27, на погонахъ две золотыхъ нашивки, какъ у младшаго унтеръ-офицера, и золотая долевая нашивка; толстякъ, совершенно московскій купецъ; спрашиваю, кто?- Ответилъ, что разведчикъ лейбъ-гвардіи гродненскаго гусарскаго полка, а теперь въ охотничьей команде 26-го полка. Гораздо надежнее охотничьи команды пополнять запасными.

Далее встретилъ конюховъ 28-го полка; было 5 человекъ, изъ нихъ два еврея; не годится обозныхъ, которымъ вверяется имущество, а главное лошадь, комплектовать евреями".

Прочитавъ этотъ приказъ, я встретилъ покойнаго генерала Кондратенко.

– Скажите, ваше превосходительство, почему генералъ Стессель пишетъ подобные приказы, неужели нетъ чего-нибудь более серьезнаго? Ведь все страшно возмущаются. Это не приказъ коменданта осажденной крепости, а какая-то балаганщина.

– Вотъ, вы возмущаетесь со стороны. А я, непосредственно подчиненный; мне нужно работать. Но, кажется, всему скоро будетъ конецъ. Едетъ новый комендантъ, вы верно слышали?