Правда о Портъ-Артуре Часть I - E. Ножинъ

Полковникъ всталъ и, уходя изъ ресторана, съ гневомъ сказалъ:

– Шесть летъ владеть крепостью и не вооружить Ляотешань – это преступленіе.

Жертвами этой бомбардировки была баронесса Франкъ и другіе, смерть которыхъ произвела на всехъ тяжелое впечатленіе.

Во время бомбардировки покойная баронесса Франкъ сидела въ угловой комнате, въ квартире присяжнаго повереннаго Сидорскаго. Здесь-же, противъ супруги, отдыхавшей после только что оконченнаго завтрака, сиделъ баронъ Франкъ (полковникъ, военный следователь) съ двумя дочками.

Отъ взрыва снаряда, разорвавшагося въ восьми саженяхъ отъ окна, у котораго сидело общество, все упали.

Первымъ поднялся баронъ и инстинктивно бросился къ жене. Она лежала ничкомъ на полу, безъ головы. Другой собеседникъ, самъ Сидорскій – былъ тоже мертвый. Дети съ душу раздирающимъ плачемъ бегутъ къ двери, за ними рванулась въ корридоръ m-lle Валевичъ и въ жестокихъ страданіяхъ, какъ подкошенная, падаетъ съ предсмертной, последней мольбой:

– Помогите! Спасите! Я не хочу умирать!! Баронъ, скорей, скорей,- въ груди жжетъ. Дайте хоть каплю воды.

Все было напрасно. Юное, полное жизненныхъ силъ, прелестное созданіе черезъ два часа превратилось въ тленъ.

Полуторадюймовый осколокъ пробилъ грудь и застрялъ въ животе.

А что представляла изъ себя комната, где произошло убійство трехъ ни въ чемъ неповинныхъ людей!? Стены, полъ, потолокъ забрызганы кровью и кусками мозговъ съ прилипшими къ нимъ прядями черныхъ волосъ баронессы. Рамы вынесены. Все завалено мусоромъ и каменьями. Воздухъ пропитанъ удушливымъ газомъ лиддита и запахомъ крови.

Во время бомбардировки, когда, какъ раскаты грома, ежеминутно съ ужасающимъ громомъ лопались повсюду снаряды, посылая отъ себя на 200 сажень вокругъ смерть и разрушеніе, на улицахъ было много любопытныхъ, собиравшихъ еще совсемъ горячіе осколки.

Когда одно за другимъ стали получаться известія объ ужасахъ, производимыхъ японскими снарядами, когда канонада приняла зловещій характеръ при свете пасмурнаго дня, когда въ городе стоялъ непрерывный гулъ отъ взрывовъ и воя летевшихъ осколковъ, когда то здесь, то тамъ встречались носилки, я несколько разъ встречалъ одну даму и несколькихъ братьевъ милосердія, готовыхъ подать первую помощь возможнымъ каждое мгновеніе новымъ жертвамъ бомбардировки.

День 26-го февраля былъ днемъ тяжелаго испытанія для артурцевъ. Они воочію убедились, въ какомъ положеніи была крепость, и въ неприступныя ея твердыни никто уже не верилъ. Многіе спешили ее оставить. Все съ тревогой смотрели на будущее.

Въ это тревожное, тяжелое время, когда все съ боязнью ожидали новыхъ грозныхъ неожиданностей, когда многіе начали падать духомъ, когда самые оптимистически настроенные люди не ожидали впереди ничего утешительнаго, – издававшаяся во все время осады газета "Новый Край" своимъ бодрящимъ тономъ вселяла въ защитникахъ Артура надежду на лучшее будущее.

Я думаю, что нигде съ такой жадностью не читались печатныя строки, какъ читались оне гарнизономъ Артура. Редакціи подъ гнетомъ двухъ предварительныхъ цензуръ трудно было работать. Но несмотря на это, она делала все, что было въ ея силахъ.

Съ 26-го февраля въ работахъ по вооруженію крепости былъ застой. Тащили лишь орудія на Ляотешань. Только эскадра и портъ проявляли кипучую деятельность. Изъ Петербурга начали прибывать рабочіе Балтійскаго завода.

Прибывшіе рабочіе, подъ непосредственнымъ наблюденіемъ и руководствомъ энергичнейшаго и способнейшаго инженера Кутейникова, приступили къ исправленію судовъ. Работа въ буквальномъ смысле слова закипела. Любо было глядеть, какъ сотни балтійцевъ заработали у пробоинъ "Паллады", "Цесаревича"и "Ретвизана".

Среди славныхъ именъ защитниковъ Портъ-Артура имя инженера Кутейникова должно занять одно изъ почетнейшихъ местъ, наряду съ именами Свирскаго и Меллера, этихъ незаметныхъ тружениковъ порта "Артуръ", но которымъ мы были обязаны темъ, что эскадра была въ полной боевой готовности уже въ начале іюня месяца. Какія пришлось преодолеть имъ трудности, это знаютъ только те сотни рабочихъ, которые трудились подъ ихъ руководствомъ, те десятки ихъ товарищей, которые съ молоткомъ въ рукахъ умирали у чинимыхъ ими судовъ, растерзанные непріятельскими снарядами.

Въ то время, когда въ порту шла лихорадочная работа, гарнизонъ, изнывая отъ ничегонеделанія, распускался. Дело дошло до того, что солдаты начали грабить на улице.

Примеръ бражничавшихъ офицеровъ, отъ старшаго до младшаго, действовалъ растлевающе на подчиненныхъ. Средствъ же для разгула не было, они начали грабить.

Генералъ-лейтенантъ Стессель приказомъ отъ 2-го марта? за No 198, объявилъ гарнизону, что стрелки 26 полка X. и У. подлежатъ обвиненію въ томъ, что, встретивъ въ новомъ китайскомъ городе Луи Геринга, остановили его, насильно отняли бывшій при немъ портфель, изъ котораго вынули съ целью присвоенія три пяти рублевыхъ бумажки,при чемъ У. держалъ въ это время винтовку "на руку", что предусмотрено ст. 1630 улож. о наказ. уголовныхъ. (Все приказы привожу дословно съ сохраненіемъ ор?ографіи и грамматики).

Сначала грабили китайцы, теперь начали безобразничать нижніе чины гарнизона.

Возмутительный случай скоро сталъ достояніемъ всего города. По вечерамъ опасались выходить на улицу. Разговорамъ о распущенности гарнизона не было конца. Постоянныя безобразія, творившіяся въ мирное время, не прекращались и теперь, когда крепость была объявлена въ осадномъ положеніи. Все винили генерала Стесселя въ томъ, что онъ, воюя съ мирными жителями, въ конецъ распустилъ гарнизонъ.

4-го марта, въ 12 часовъ ночи, наконецъ, прибылъ въ Артуръ нетерпеливо ожидаемый новый комендантъ, генералъ-лейтенантъ К. Н. Смирновъ.

Для встречи коменданта собрались все старшіе начальники крепости.

Нужно было присутствовать при этой встрече, чтобы понять, какое прекрасное впечатленіе произвелъ на всехъ вновь прибывшій.

На площадке вагона, освещеннаго тусклымъ станціоннымъ фонаремъ, показался полный жизненныхъ силъ, съ горящими какъ у юноши глазами, но совершенно уже седой генералъ въ форме офицера генеральнаго штаба. Окинувъ всехъ присутствовавшихъ проницательнымъ, выражающимъ умъ, энергію и непреклонную волю взглядомъ, генералъ Смирновъ, приветливо поздоровавшись, немедленно отбылъ съ начальникомъ своего штаба, подполковникомъ Хвостовымъ, къ себе на квартиру.

На следующее утро новаго коменданта приветствовали представители гражданскаго населенія, съ гражданскимъ комиссаромъ подполковникомъ А. И. Вершининымъ во главе, который сказалъ следующее:

"…Приветствуя васъ, мы встречаемъ въ вашемъ лице въ тяжелую годину не только коменданта крепости, но и своего просвещеннаго гражданина и изъявляемъ полную готовность представить въ ваше распоряженіе все средства, которыми городъ располагаетъ для борьбы съ врагомъ. Да хранитъ же васъ Богъ и даруетъ вамъ мудрость, силу и крепость на славу Царя и Россіи и страхъ дерзкому врагу".

Съ перваго же дня своего прибытія, вновь назначенный комендантъ г.-л. Смирновъ началъ знакомиться съ крепостью и вместе съ своимъ вернымъ и неутомимымъ помощникомъ, г.-м. Кондратенко, приступилъ къ ея укрепленію и вооруженію. Целые дни проводили эти два генерала на линіи сухопутной обороны.

4 марта, въ приказе за No 223, генералъ-лейтенантъ Стессель говоритъ:

"Вновь назначенный комендантъ крепости, генералъ-лейтенантъ Смирновъ, прибылъ и вступилъ въ исполненіе своихъ обязанностей.

Я на-дняхъ долженъ уехать изъ крепости, для командованія ввереннымъ мне 3 Сибирскимъ армейскимъ корпусомъ.

Начиная съ 1899 г., я былъ свидетелемъ роста крепости, былъ свидетелемъ всехъ тяжелыхъ работъ, которыя легли на начальниковъ и солдатъ по устройству и вооруженію; я, какъ первый комендантъ Артура, имелъ счастье видеть и крещеніе ея первымъ огнемъ непріятеля, причемъ славные защитники крепости имели счастье порадовать Батюшку Царя отбитіемъ всехъ трехъ бомбардировокъ. Благодаря необыкновенной энергіи всехъ чиновъ, отъ старшаго до младшаго, Артуръ теперь представляетъ твердыню неодолимую для врага. Разставаясь скоро съ вами, славные боевые товарищи, я по долгу службы и отъ глубины моего солдатскаго сердца приношу мою искреннюю благодарность и т. д."

Приказъ этотъ былъ редакціей "Новаго Края" признанъ неудобнымъ для печати, такъ какъ въ немъ была явная ложь. По поводу того, что "Артуръ теперь представляетъ твердыню неодолимую", можно было говорить кому угодно, но только не намъ, пережившимъ все три бомбардировки и въ особенности день 26-го февраля.

О твердыняхъ Артура можно было доносить въ Петербургъ, потому что онъ далеко, но не следовало, ради простой порядочности офицера, ставить себя въ положеніе лгуна передъ лицомъ всего гарнизона, который на своей шкуре испыталъ уже "недолимыя твердыни".