Операция «Кронштадт» - Василий Анатольевич Криптонов

родном мире я бы смог не только сфотографировать эти символы, но и тут же прогнать их по сети. Найти соответствия и за пару минут узнать вообще всё, что мне требовалось!

Ладно. Постараюсь хотя бы запомнить эти круги. Фотографическую память я в себе-прошлом развил весьма успешно. Однако там это, опять же, имело чисто практический смысл: я мог при помощи нехитрых технологий выгрузить воспоминания на накопитель в виде файлов, а потом — распечатать их. Здесь же всё равно придётся повозиться. Плюс, я не уверен, что фотографическая память сработает в мозгу Кости. Он, конечно, уже начал перестраиваться, но там ещё работы — вагон.

Так, сканируя взглядом стены, я прошёлся по первому этажу и добрался до лестничной клетки. Ступеньки вели и вверх, и вниз. Я заколебался, выбирая, и вдруг заметил внизу, у основания лестницы, какой-то предмет.

Шагнув ближе, почувствовал, как сердце на миг замерло.

Почти у самой двери в подвал — она была приоткрыта — лежал чемодан. Знакомый до дрожи. С таким чемоданом ходил Вишневский.

Нет, — понял я, спустившись, — не с таким, а именно с этим! Вот и монограмма на золочёной пластине…

Я осторожно открыл чемодан — пусто. Ни соринки, ни единой паршивой бумажки. И что это значит? Случайно обронили? Оставили, как знак?

Положив чемодан, я открыл дверь в подвал — та мерзко заскрипела. Внизу, за дверью, начинался самый настоящий мрак. Там не было даже пыльных окон. Никто в здравом уме не пошёл бы туда без фонарика.

Вернее… любой маг сотворил бы магический свет, прежде чем пойти. И, скорее всего, на магию там и стояла ловушка.

Мне же потребовалось лишь несколько секунд, чтобы глаза перенастроились на самый серьёзный режим. Я увидел уводящие вниз ступеньки, увидел стены. Улыбнулся: как вам такое?..

И начал уверенно спускаться вниз, сжимая рукоятку револьвера.

Когда ступеньки закончились, я оказался в огромном зале с колоннами. Чувствуя себя персонажем компьютерной игры, двинулся вдоль стены, пытаясь составить впечатление о размерах и назначении зала.

На стенах, колоннах и на полу живого места не было от всё тех же символов, которые я про себя назвал сатанистскими. Но больше — ничего. Абсолютно пустое помещение.

Пустое помещение с кучей колонн, за каждой из которых может таиться враг… Ох и велик соблазн воспользоваться Щитом! Но я всё ещё не верил, что мне не оставили сюрприза, завязанного на магию.

В конце-то концов, я же сам сказал, что цель у меня — разведка, а не война…

И вдруг я замер. Посреди зала кто-то стоял.

Ствол моего револьвера смотрел прямо в грудь замершей фигуре. Фигура не шевелилась, я — тоже.

Выждав секунд десять, я начал медленно двигаться навстречу фигуре. Проходя каждый новый ряд колонн, быстро оглядывался по сторонам, чтобы убедиться, что меня не собираются атаковать с флангов. Но зал по-прежнему был пуст, если не считать этой странно неподвижной фигуры.

Подойдя ближе, я чуть не рассмеялся от облегчения. Это было просто чучело. Соломенное чучело. Но что оно делает в подвале завода?!

Лица у чучела не было, однако на груди висел на верёвке белый мячик, испачканный чёрной краской. На плечи чучела набросили куртку — в точности такую же, как на мне. А когда я обошёл чучело, то увидел сзади косу — сплетенную не то из ниток, не то из чего-то похожего.

— И что это ещё за вуду-извращения? — в голос произнёс я, почувствовав, как жуть уступает место раздражению. — Я должен испуга…

Я не договорил, потому что взгляд мой опустился, и я увидел то, что стояло на полу за чучелом.

«Авиационная бетонобойная бомба, — мелькнуло у меня в голове. — Российского производства. Модель АБ-117 или АБ-117Б, они внешне практически иденти…»

— Сука! — выдохнул я и, развернувшись, бросился бежать.

Я не знал, как бомба может сдетонировать, не знал, собирается ли она в принципе этим заниматься. Знал лишь одно: стоять и ждать не собираюсь.

Я успел взлететь по ступенькам наверх и броситься к двери, когда пол под ногами содрогнулся. Не думая уже о конспирации, я вынес дверь чёрной магией, прыгнул в дохнувший холодом проём, на лету перевернулся и выставил перед собой Щит.

Завод превратился в груду летящих осколков, клубы огня и дыма. По ушам ударил адский грохот, а по Щиту заколотили куски кирпича и бетона.

Я закричал, чувствуя, как все мои контуры напрягаются сверх всякой меры, пытаясь сдержать напор летящей на меня со всех сторон смерти. Упав в снег спиной, я почти сразу отключился.

* * *

Пришёл в себя от боли и холода. Болело всё, но больше всего — левое плечо. Приоткрыв глаза, я зарычал: сквозь левый бицепс прошёл обломок арматуры. Он так и торчал в плече. Я потянулся было к нему, потом спохватился. Вынимать нельзя. Костя Барятинский — не Капитан Чейн, привычный к боли. Если я сейчас снова отключусь от болевого шока, вытаскивать меня отсюда некому.

Впрочем, негативные ощущения быстро пересилила простая человеческая радость: я жив! И вслед за этой потрясающей мыслью полились в голову другие.

Убить хотели меня — об этом говорит чучело в моей одежде, с моей косой, с мячиком на груди, изображающим жемчужину. И меня совершенно точно хотели убить, а не напугать, иначе не положили бы в подвал такой мощи бомбу. Причём, если проанализировать то, что я слышал и чувствовал, выскакивая из завода, бомба была не одна. Возможно, даже в подвале их было больше, но я бы предположил, что несколько штук положили и на втором этаже. Всё-таки авиабомба — это авиабомба, она раскрывает свой потенциал, когда падает с огромной высоты, а не лежит спокойно в помещении. Поэтому, чтобы разворотить завод наверняка, лично я бы использовал несколько снарядов.

Итак, меня хотели убить. Хотели настолько сильно, что даже не пощадили заводское здание. «Производство», чем бы оно ни было, свернули и перенесли в другое место, а в цеху соорудили трусливую и подлую ловушку. К моему приходу готовились. Знали, что исчезновение Вишневского я просто так не оставлю. А это значит, что? Это значит, меня боятся. И не зря! Потому что после вот такого я их точно живьём сожру.

Раньше я действовал ради Империи и Клавдии, именно в таком порядке. Но теперь приоритеты изменились. За эти бомбы кто-то должен поплатиться.

Я, шипя сквозь зубы от боли, поднялся на ноги. Кости целы, артерии не задеты, даже рана почти не кровит. По счастью, арматурина оказалась тонкой и без куска бетона — просто