Человек в Высоком Замке - Филип Киндред Дик

себе, как привлечь покупателей? Чилдэн трезво смотрел на вещи. Его даже убаюкивали уличный шум, мелькание реклам и снующие прохожие, отвлекая и от текущих проблем. Да и разве не удовольствие — прокатиться по оживленной улице на веломобиле, чувствуя легкую дрожь — это усилия мускулов рикши передаются механизму. «Как вибромассажер», — подумал Чилдэн. Приятно все-таки, когда тебя везут. Приятно хоть недолго побыть господином.

Он встрепенулся: нельзя дремать перед столь важной встречей. Надо о многом подумать. Подходяще ли он одет для визита в «Ниппон Таймс Билдинг»?.. А вдруг в скоростном лифте закружится голова? Впрочем, это не страшно — в кармане лежат немецкие таблетки от головокружения. Ко всем обращаться соответственно, напомнил он себе. Со швейцаром, лифтером, секретарем и прочей мелкой сошкой не церемониться. Каждому японцу — кланяться, даже если придется сгибаться сто раз кряду. Но как вести себя со служащими-«буратино»? Это он представлял себе смутно. «Ладно, — решил Чилдэн, — буду кивать, но с рассеянным видом, будто едва их замечаю».

Ничего не упущено? А если встретится иностранец? Говорят, в Торгпредстве часто можно встретить немца или нейтрала. А еще там можно увидеть невольника.

В порту Сан-Франциско часто бросают якорь суда немцев и южан, и случается, черномазых ненадолго отпускают группками не более трех человек на берег, и конечно, днем, ведь даже в Тихоокеании для негров действует комендантский час. Бывает, их селят на какое-то время в бараках у пристани. Им не полагается заходить в Торгпредство, но нередко их берут туда в качестве носильщиков. Кстати, разве можно явиться к Тагоми, собственноручно неся свои сумки? Ни в коем случае! Надо во что бы то ни стало отыскать раба, пусть даже придется на час опоздать. Если его увидят в Торгпредстве с сумками в руках, это будет непростительной ошибкой. Потеря авторитета — опасная вещь.

«Войти в «Ниппон Таймс Билдинг» с сумками было бы просто смешно, — размышлял Чилдэн. — В тюрьму за такое, конечно, не посадят, — в этом нет ничего противозаконного — но как бы я выглядел в глазах окружающих! Да еще проклятые черномазые… Можно стерпеть косые взгляды знати — в конце концов, с их спесью я сталкиваюсь каждый день, но видеть презрение на лицах всяких голодранцев, вроде этого рикши, крутящего педали, выше моих сил. Не останови я вовремя велотакси, он мог увидеть, как я тащусь с сумками по улице…»

В том, что жизнь такова, виновата, конечно, проклятая немчура — вечно норовят откусить больше, чем могут проглотить. С огромными потерями выиграли войну и не успели очухаться, как ринулись покорять Солнечную систему. А на родной планете ввели законы, которые… Впрочем, замысел был неплох и, надо признать, немцы лихо разделались с евреями, цыганами и прочими бродячими народами. Славян они отбросили на два тысячелетия назад, на их прародину Азию. Ну и правильно, без славян в Европе как-то спокойнее. Пусть себе ездят на яках и охотятся с луками и стрелами. Зато теперь в любом книжном магазине, в любой библиотеке можно полистать изданный в Мюнхене толстый глянцевый журнал и полюбоваться, как синеглазые, белокурые фермеры пашут, сеют и собирают урожай на полях всемирной житницы Украины. Вооруженные до зубов новейшей техникой, эти ребята выглядят счастливчиками, а их фермы — чисты и ухожены. В таких журналах не увидишь поляка с опухшей от пьянства рожей, понуро сидящего на прогнившем крыльце своей лачуги или ворующего репу на деревенском рынке. Он ушел в прошлое, как и ухабистые грунтовые дороги, на которых, стоило зарядить дождям, намертво вязли колеса телег.

И еще — Африка. Вот где они развернулись с энтузиазмом, достойным восхищения. Хотя, будь немцы чуть предусмотрительнее, они бы сначала завершили план «Фармлянд». Воистину, этот проект — зримое воплощение немецкого гения. Запрудить и осушить Средиземное море, а затем с помощью атомной энергии превратить его в сельскохозяйственные угодья — какая смелость, какой размах! Все насмешники, в том числе некоторые болтливые лавочники с Монтгомери-стрит, были посрамлены.

В Африке немцы снова показали себя молодцами, но, к сожалению, подобные грандиозные мероприятия всегда сопровождаются зловещими слухами. А началось все в пятьдесят восьмом, со знаменитого признания Розенберга: «Что касается окончательного решения африканской проблемы, мы почти достигли своих целей, однако…»

И все-таки на то, чтобы избавиться от аборигенов, американцам понадобилось два века, а наци в Африке добились почти тех же результатов за пятнадцать лет. Так что скепсис здесь не уместен. Как-то раз за завтраком Чилдэн поспорил со знакомыми бизнесменами, очевидно, считавшими, что у немцев есть волшебная палочка и они в одну минуту могут преобразовать мир. Нет у них волшебной палочки, зато есть наука, техника и знаменитое немецкое упорство. Любое дело они доводят до конца. Впрочем, полеты на Марс отвлекли внимание общественности от Африки.

На том достопамятном завтраке последнее слово осталось за Чилдэном: «Что есть у немцев, и чего недостает нам, так это романтики. Можно восхищаться их талантами и трудолюбием, но не им обязаны немцы своими успехами, а мечте, не дающей им покоя. Покорение планет! Сначала Луна, потом Марс. Все дальше и дальше… Разве это не древнейшая мечта человечества, не высочайший порыв души?

Теперь возьмем японцев. Я прекрасно знаю их натуру, мне ежедневно приходится иметь с ними дело. Что ни говори, а они — азиаты. Желтокожие. Нам, белым, приходится гнуть перед ними спины, поскольку они — власть. Но, глядя на Германию, мы видим, на что способна белая раса…»

— Скоро приедем, сэр, — сообщил рикша. Его грудь бурно вздымалась — веломобиль только что преодолел крутой подъем.

Чилдэн попробовал представить клиента Тагоми. Наверняка какая-нибудь шишка — он перестал в этом сомневаться, услышав по телефону возбужденный голос Тагоми. Он вспомнил одного очень важного клиента, точнее, посетителя его магазина, благодаря которому «Художественные промыслы Америки» приобрели репутацию в кругу высокопоставленных жителей района Залива.

Всего четыре года назад Чилдэн содержал не престижный антикварный магазин, а крошечную букинистическую лавку в Гири — темную, тесную. В соседних магазинчиках торговали подержанной мебелью и скобяными товарами, рядом примостилась грязная прачечная. Приятное соседство, нечего сказать. Случалось, ночью на улице раздавались крики — кого-то грабили, а то и насиловали, хотя департамент полиции Сан-Франциско и даже кэмпетай — японская тайная полиция — не жалели сил на борьбу с преступностью. После закрытия лавки окна приходилось запирать железными решетками — иначе не избежать взлома.

И вот как-то раз в этот район забрел старый отставной офицер японской армии, майор Ито Хумо — высокий, статный, седой, с