Журнал «Вокруг Света» №02 за 1982 год - Вокруг Света

...В Красногорске снесло мост — река разделила город надвое.

...В Аниве прервалась подача электроэнергии.

Остановилось движение на железной дороге. Прекратилась работа в шахтах. Под водой оказались тысячи гектаров посевов, животноводческие фермы, рыборазводные заводы. Зашедшую в речки на нерест горбушу разметало по полям. И самое главное — в ряде мест под угрозой оказалась жизнь людей.

На борьбу со стихией были брошены десятки аварийно-спасательных команд. На помощь жителям пришли воины Южно-Сахалинского гарнизона.

В поселке Огоньки под угрозой затопления оказался пионерлагерь «Белые скалы». Вода вплотную подступила к домикам, где живут сто сорок ребят. Надо вывезти их буквально за час-полтора, но Огоньки уже отрезаны разлившейся рекой, а вертолеты при ураганном ветре в воздух не поднимешь.

Эвакуировать пионерлагерь поручается майору Саранчуку, заместителю командира по технической части.

Владимир Денисович грузен, невысок. Круглое розовощекое лицо добродушно. Ходит офицер обычно неторопливо, говорит ровно, неспешно. Флегматик, да и только... Но первое впечатление обманчиво. Куда девались медлительность и спокойствие, как только майор получил боевой приказ!

За рычаги боевых плавающих машин садятся опытные механики-водители. Я потом встречался со всеми. Одни в беседе были предельно откровенны и словоохотливы, другие сдержанны. А рядовой Владимир Попов, о котором я был наслышан, вообще разговаривать отказался: «Не надо ничего про меня...»

Ребята, конечно, все разные — и внешне, и по характеру. Виктор Богомягков, зеленоглазый, темно-русый, называет себя читинским казаком. Он подвижен, в разговоре сыплет скороговоркой. Сергей Шпак смешлив, большие светлые глаза смотрят доверчиво. А специалист он отменный, отличник боевой и политической подготовки. Николай Жежела местный, приморец. Ему сахалинский климат привычен, похож на тот, что в Ханкайском районе. Виктор Балагуров — плечист, массивен, нетороплив. До армии Виктор работал на заводе токарем и после увольнения собирается ехать на строительство Бурейской ГЭС. Это от родных мест недалеко. К словам Балагурова прислушиваются все солдаты: человек он авторитетный, комсорг взвода, член батальонного комитета ВЛКСМ.

Позже, познакомившись с этими парнями поближе, побеседовав с их командирами, я понял, что роднит их: развитое чувство долга, высокая мера ответственности.

...Быстро набирая скорость, тягачи двинулись к Огонькам. Сквозь исполосованную дождем ночь едва пробивается на десяток метров свет мощных фар. Майор Саранчук, ведущий колонну, вылез по пояс из люка и сквозь высеченные ветром слезы до боли в глазах всматривается в темноту. По приметам, известным только ему, офицер отыскивает, точнее — угадывает дорогу. Криком шум двигателя не одолеешь, и он общается с механиком-водителем головной машины жестами. Водитель вовсе «ослеп»: триплексы залепило илистой жижей.

Вскоре вездеходы теряют под гусеницами грунт. Они плывут наперерез несущимся с гор пенящимся потокам. Встречное течение сбивает, и, чтобы выдержать курс, надо обладать большим водительским мастерством.

Когда машины достигают наконец Огоньков, поселка как такового уже нет. Пионерлагеря тоже. Над поверхностью воды — макушки крыш. Сомлевшие от страха ребятишки, как нахохлившиеся в холод воробьи, вцепившись друг в друга, усеяли крыши-островки. Они словно приросли к черепице — не оторвать.

Тягачи вплотную подошли к строениям. И началось восхождение... Солдаты и офицеры, выстроившись цепочкой, едва удерживаясь на скользкой черепице, начали переносить детей, передавая их из рук в руки. Одного за другим, по очереди...

— Уже полно, товарищ майор! — крикнул рядовой Шпак, почувствовав, как качнулась перегруженная машина.

— Вижу,— резко отозвался Саранчук и тревожно взглянул на осевшую машину.— Ты что предлагаешь, остальных малышей бросить? А ну, поторопись!.. Сажать всех до одного. И быстро!

«В конце концов,— подумал он,— у боевой машины есть запас прочности. Придется идти на пределе, лишь бы спасти детей».

Тягачи тяжело отваливают от строений. Загрузка каждого превышает полуторную норму. Зарываясь носом, машины не очень уверенно пересекают поток. Волны поминутно перехлестывают через тягачи, обрушиваются в люки, обдавая сидящих внизу каскадом ледяных брызг. Водители сидят в воде почти по пояс. Медленно занимается тусклый рассвет, в котором лица ребят кажутся чернильно-синими. В глазах растерянность и надежда... Надежда на здоровенных солдат, на дядю майора, который всеми распоряжается. А Саранчук под повзрослевшими детскими взглядами чувствует себя неловко. Он спрашивает у сидящей тут же пионервожатой:

— Ребятишек ужином кормили?

Та устало машет рукой: до еды ли, мол, было...

— Солдатам отдать детям свой НЗ! — распоряжается майор.— Передать по колонне!

Сквозь плотную пелену все отчетливее проступает дорога. Гусеницы хватают грунт. Еще немного, и показывается земля.

— Ну, вот и прибыли! — со вздохом облегчения говорит Саранчук.— Прибыли...

Голос у него хриплый, он снова бесстрастен. Слова произносит неторопливо, но глаза сияют...

Не менее драматические события развернулись в поселке Воскресеновка. Майор Бондарь, командовавший машиной, совершал рейс за рейсом в зону затопления, вывозя в безопасное место десятки людей. И сейчас на борту находилось немало народу.

Занималось утро, когда тягач у околицы вдруг попал в водоворот. Механик-водитель рядовой Морозов вцепился в рычаги, пытаясь одолеть стремительное течение. Не тут-то было: машина стала неуправляемой. Ее развернуло, закрутило и понесло по протоке к устью реки. А оттуда рукой подать — бушующее море...

Майор Бондарь... С ним я познакомился потом, после сложившего свое «оружие» тайфуна. Этот веселый, жизнерадостный человек вызывал мгновенную симпатию, которая крепла по мере того, как узнавал его. В должности замполита далеко не каждый удостаивается у солдат имени «комиссар». А Василия Прохоровича солдаты меж собой называли только так.

Судьба Бондаря сложилась своеобразно. Отслужив срочную, он уволился в запас, уехал на родину. Устроился на работу, стал уважаемым на Бобруйской швейной фабрике человеком. Имел, как говорится, все: квартиру, достаток, положение... АН нет, потянуло назад, в армию. Гнездилась в душе тяга к суровому воинскому порядку, к размеренному укладу армейской жизни. Наконец не выдержал, пошел в военкомат и попросил вернуть его в строй. Теперь служит вот уже десятый год. И как служит!..

— Спокойно, Морозов! — крикнул майор Бондарь вконец растерявшемуся водителю, но сам-то понял, что в его распоряжении остаются считанные минуты. Высунувшись из люка с тросом в руке, он лихорадочно придумывал выход.

Лишь бы задержаться... А их несло вдоль домов, все дальше и дальше к устью. Все ближе и ближе к открытому морю. И тогда Бондарь, размахнувшись, бросил трос с петлей на сук ближайшего дерева. Увы, промасленный металл скользнул по стволу и упал в воду. Теперь до реки было не более двухсот метров. Даже на повторный бросок времени не оставалось. И тогда Бондарь приказал:

— Подработай вправо, Морозов! — Обернувшись к находящимся в машине мужчинам, попросил: — Помогите мне...

Впереди по курсу дерево — старая крепкая береза с толстым стволом. Шершавая кора обожгла ладони, содрала кожу. В следующий миг за ветви уцепилось несколько пар мужских рук. Полетел трос. Им обхватили ствол. Машина нехотя остановилась. Двигатель заглох.

Промокший насквозь Бондарь — куртка на нем весила вдвое больше положенного — почувствовал, как ему стало жарко. Но испарина, выступившая на лбу, была тут же смыта очередной волной.

— Заводи,— устало сказал он механику-водителю,— и отрабатывай назад. Потихоньку... Двигаемся от дерева к дереву! Только бы выбраться из этой чертовой протоки, а там и до суши недалеко...

Дрожали от перенапряжения руки, ломило спину, но какое это имело значение, если удалось сделать немыслимое. Они свернули уже в проулок и двинулись к околице, за которой начиналась спасительная возвышенность, как вдруг...

На крыше сарая, готового рухнуть в любую минуту, стоял полуодетый старик, отчаянно размахивающий руками. По жестам его было понятно: он звал на помощь не к себе. Старик требовал, чтобы спасатели подошли к стоящему в глубине двора дому.

Выбив раму, Бондарь прыгнул в комнату. Трудно было предположить, что внутри дома окажется много воды. Тем не менее он погрузился по плечи.

Прибившись к стене, чуть ли не под самым потолком в деревянной кровати лежала, скрючившись, пожилая женщина и широко открытыми от ужаса глазами смотрела на невесть откуда появившегося военного. Страх и холод сковали ее, и когда Бондарь крикнул, чтобы женщина слезала, та не отозвалась.