Великая Рыба - Елена Египтянка
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В глазах Маргариты Семеновны мелькнула искорка разума. Она остановилась и выжидательно посмотрела на собеседницу.
— Красная площадь находится во-он там, — продолжала та, указывая на реанимацию. — Позвольте я Вас провожу?
К удивлению Данилевского, пациентка позволила взять себя под руку и довести до белой двери.
— Сейчас мы придем прямо на остановку, — приговаривала при этом маленькая девушка, не забывая подавать коллегам какие-то знаки. Те, видимо, отлично ее понимая, кивнули и бесшумно проскользнули обратно в реанимацию.
Данилевский простоял еще минут двадцать. Он боялся теперь стучать или входить самостоятельно, считая, что может что-то нарушить своим нетерпением. Но его ожидание было вознаграждено: двери открылись вновь, и оттуда показалась полненькая девушка, участвовавшая в только что виденной им сцене.
— Что Вы хотите? — спросила она.
Данилевский решил, что ему стоит поговорить с врачом.
— Вот вещи для Сидоровой, — сказал он, протягивая пакет. — А можно ли побеседовать с доктором?
— Кем Вы приходитесь? — спросила девушка.
— Кому?
— Ну Сидоровой, кому же еще? — с раздражением уточнила медсестра. — Вы же ей принесли вещи?
— Да, ей… Я зять ее. Дочь не смогла, у нее защита…
— Ждите, сейчас доктор выйдет.
Она забрала пакет, а Данилевский вновь остался один у белых дверей. Сейчас, думал он, выйдет какой-нибудь суровый мужчина — по-другому реаниматолога он представить себе не мог. Каково же было его удивление, когда перед ним появилась та самая курносая девчонка, так умело справившаяся с разбушевавшейся тещей. «Наверно, врач занят», — подумал Данилевский и на всякий случай напомнил:
— Мне бы доктора, я родственник Сидоровой.
— Я дежурный врач, — спокойно сказала девушка, глядя на него снизу вверх. Взгляд ее был достаточно властный, и Данилевский невольно смутился.
Она начала что-то рассказывать про тяжелое состояние, но слова пролетали мимо его сознания. Мучил только один вопрос, и Данилевский, улучив паузу, сказал:
— Простите, я только что видел Маргариту Семеновну. И слышал все, что она говорила. Она что, сошла с ума?..
Курносая девушка вздохнула:
— К сожалению, такое бывает. Сердце работает плохо, и мозг недополучает кислород. Это случается не у всех, но, если и происходит — проходит достаточно быстро. Очень жаль, что Вам довелось стать свидетелем подобной сцены.
— А как Вас зовут? — неожиданно для себя спросил Данилевский.
— Ольга Ивановна, — ответила девушка.
«Надо же, такая юная, а уже Ивановна», — подумал он и тут вспомнил о деньгах. Ему было неловко их предлагать, но в голове звучали слова Аллы. «Наверное, она лучше знает, она ведь общалась с ними», — решил Данилевский и протянул Ольге Ивановне купюру.
Та удивленно вскинула брови:
— Это что?
— М-м-м… В общем, это Вам.
— Зачем?
— Ну, за Ваше внимание, за уход… Чтобы все было благополучно.
«Дурацкая ситуация», — думалось Данилевскому.
— Вот что, — сказала меж тем Ольга Ивановна. — Давайте так договоримся: когда Ваша родственница пойдет на выписку, тогда, если захотите, и отблагодарите врача. А сейчас рано, мало ли что может случиться.
— Вот Вы и возьмите, чтобы ничего не случилось, — вырвалось у Данилевского.
Девушка начала сердиться.
— Вы кем работаете? — спросила она.
— Программистом. А какое…
— Так вот, — перебила она его, — если Вы покупаете компьютер, то в магазине правило цены-качества работает. А человеческий организм — это Вам не техника. Деньги на процесс лечения не влияют. И чтобы я взяток больше не видела! — добавила Ольга с раздражением.
— Простите, — потупился Данилевский. — Это ее дочь велела…
«А говорят, что все врачи деньги берут… Значит, не все, вот она, например, не такая!» — подумал он.
Эта молодая докторша, такая прямая и решительная, казалась такой непохожей на женщин, которых он знал ранее. Это становилось интересно. Вроде бы, все порученные Аллой задания он выполнил, вещи передал, можно и уходить. Но уходить просто так не хотелось. Данилевский почувствовал, что сейчас развернуться и уйти будет неправильно, ему искренне захотелось сделать что-то приятное для этой девушки. Может быть, пригласить её в кафе?.. А почему бы, собственно, и нет?
— А скажите, когда Ваша смена закончится?
— Я дежурю сутки, — ответила Ольга Ивановна уже мягче. — До девяти утра. Извините, мне надо работать.
И она скрылась в белых дверях.
«Надо же, Ольга Ивановна, — еще раз подумал Данилевский, выходя на улицу. — Симпатичная. Решительная, прямолинейная, хотя чего удивляться — мужская профессия…» Вдруг оказалось, что ему очень даже нравится эта Ольга Ивановна. По крайней мере, она не называет его чужим именем. Как всегда, Лана вновь вторгалась в его мысли. «Она думает только о своём жирном Лосеве, — рассуждал Данилевский, — а когда-то любила меня… Впрочем, все это глупости! Она всегда душой была с ним. Я был и остаюсь для нее запасным вариантом, как ни печально это признать. Надо с этим заканчивать. В конце концов, кто мне мешает встретиться с кем-то ещё, пока она занята своим мужем?..»
4
Король-Мумия
Наконец настал долгожданный день, когда Король Иоганн прибавил себе ещё один год жизни.
В Тибий, столицу королевства Мерхенхафт, со всех концов сказочного света стекались гости. Король-Мумия очень любил день своего рожденья и ежегодно устраивал пышные торжества. Даже простому народу повелевалось веселиться — день этот был объявлен государственным праздником, во время которого в каждом городе устраивали ярмарки, танцы и уличные зрелища, прославляющие короля.
Проезжая по Тибию, Виктория с интересом рассматривала через автомобильное стекло пышно украшенные улицы. С фасадов домов свисали национальные флаги, на окнах алели гирлянды воздушных шаров, и почти на каждой стене красовался огромный портрет дряхлого Иоганна: на красных полотнищах величиной в несколько окон (а порою и с целый дом высотой) похожая на обтянутый кожей череп королевская голова дарила миру свою улыбку.
Королева Августа, поглядывая на портреты, прошептала: «Не иначе, старик впал в детство. Будто совершеннолетие встречает». Виктория, услышав её слова, тихонечко засмеялась:
— Или круглую дату. Может быть, ему все-таки сто пятьдесят лет исполняется? — предположила она. — Или все сто шестьдесят?
— Если бы это была круглая дата! — вздохнула Августа. — За последние три десятка лет каждый год он устраивает нечто подобное. Весь мир смеется.
Высоких гостей встречали у самого входа в загородный дворец. По широкой, устланной малиновыми коврами мраморной лестнице они поднимались на полукруглую площадку, где гордо стоял Король-Мумия, радушно улыбаясь впалым ртом. Поверх черного фрака плечи его покрывала украшенная горностаем лиловая мантия, а на облысевшей голове громоздилась гигантская корона. Венец был настолько тяжел от обилия золота и самоцветов, что казалось странным, как тонкая шея Короля-Мумии выдерживает его вес.
После приветствия юбиляра лакеи препровождали гостей в
