Ленинград в борьбе за выживание в блокаде. Книга третья. Январь 1943 – январь 1944 - Геннадий Леонтьевич Соболев

прорывов[60]. Вечером того же дня Ставка освободила Ворошилова от обязанностей главнокомандующего Ленинградским фронтом, назначив вместо него генерала армии Г. К. Жукова[61].

Прибывший в Ленинград 12 сентября 1941 г. Г. К. Жуков вместе с новым начальником штаба фронта генералом М. С. Хозиным получил от Верховного Главнокомандующего Директиву «не допустить врага в Ленинград, чего бы это вам ни стоило». Вместе с тем Г. К. Жуков впоследствии рассказывал K. M. Симонову, что в разговоре, состоявшемся накануне его назначения, Сталин «положение, сложившееся под Ленинградом, оценивал как катастрофическое. Помню, он даже употребил слово „безнадежное“»[62]. Положение Ленинграда к этому времени было уже и впрямь критическим. Не случайно на следующий день после прибытия Г. К. Жукова, 13 сентября 1941 г., в Ленинград со специальным заданием прилетел заместитель наркома внутренних дел В. Н. Меркулов, имевший мандат ГКО № 670 на проведение подготовительных мероприятий на случай сдачи Ленинграда. В выданном В. Н. Меркулову специальном мандате говорилось, что он «является Уполномоченным Государственного Комитета Обороны по специальным делам. Тов. Меркулову поручается совместно с членом Военного Совета Ленинградского фронта т. Кузнецовым тщательно проверить дело подготовки взрыва и уничтожения предприятий, важных сооружений и мостов в Ленинграде на случай вынужденного отхода наших войск из Ленинградского района»[63].

Помимо этого специального задания Меркулов имел еще более ответственное поручение – личное письмо Сталина для второго секретаря Ленинградского горкома партии А. А. Кузнецова, смелые и решительные действия которого одобрялись Председателем ГКО. Хотя это письмо не сохранилось, с его содержанием были знакомы некоторые партийные руководители как в Москве, так и в Ленинграде[64]. Пытавшийся проанализировать его различные версии, профессор В. А. Кутузов приходил к выводу, что речь в нем шла об усталости, издерганности Жданова, которому надо было дать отдохнуть, выспаться[65]. К сожалению, отсутствие подлинника этого письма дает повод для нелепых домыслов о якобы оттеснении Жданова, вплоть до его изоляции, от руководства обороной города[66], что не следует из дальнейшего развития событий и его участия в них.

По разработанному и утвержденному 15 сентября 1941 г. В. Н. Меркуловым и А. А. Кузнецовым плану «Д» выводу из строя подлежали 380 предприятий, из которых более 250 были отнесены к числу важнейших. Всего по этому плану было намечено к выводу из строя 58 510 объектов, из них свыше 4900 должны были быть взорваны, а остальные уничтожены механическим путем[67]. В случае необходимости привести в исполнение план «Д» главная проблема заключалась в остром дефиците взрывчатки. В сентябре 1941 г. для минирования 140 крупнейших промышленных объектов удалось выделить из резерва Инженерного управления Ленинградского фронта всего 40 т взрывчатки[68]. Одновременно был подготовлен план мероприятий по Балтийскому флоту на случай его вынужденного ухода из Ленинграда. Все корабли военного флота, торговые, промысловые и технические суда подлежали уничтожению путем взрыва и затопления в целях недопущения их использования противником и воспрепятствования возможности плавания германских судов в районе Кронштадт – Ленинград[69]. Показательно, что наши союзники по антигитлеровской коалиции не только принимали во внимание вероятность этой акции, но и предлагали свое участие в возмещении ущерба в случае ее осуществления. 12 сентября 1941 г. посол Великобритании в Москве Р. Криппс передал наркому иностранных дел СССР В. М. Молотову памятную записку, в которой говорилось: «В случае, если Советское правительство будет вынуждено уничтожить свои военно-морские суда в Ленинграде, чтобы предотвратить переход этих судов в руки неприятеля, Правительство Его Величества признает требование Советского Правительства после войны об участии Правительства Его Величества в замене уничтоженных таким образом судов». В своем послании премьер-министру Великобритании У. Черчиллю 13 сентября 1941 г. Сталин ответил на это предложение весьма определенно: «Советское правительство понимает и ценит готовность Английского правительства возместить частично ущерб, который будет нанесен Советскому Союзу в случае уничтожения кораблей в Ленинграде. Не может быть сомнения, что в случае необходимости советские корабли в Ленинграде действительно будут уничтожены советскими людьми. Но за этот ущерб несет ответственность не Англия, а Германия. Я думаю поэтому, что ущерб должен быть возмещен после войны за счет Германии»[70].

Тем временем обстановка под Ленинградом становилась все более угрожающей. 16 сентября 1941 г. немецкие войска прорвались к Финскому заливу между Стрельной и Урицком, что привело к образованию Приморского (Ораниенбаумского) плацдарма, а части нашей 8-й армии оказались отрезанными от основных сил Ленинградского фронта.

Новый главнокомандующий Ленинградским фронтом Г. К. Жуков находил в создавшейся обстановке решения, которые помогли в кратчайшие сроки восстановить нарушенное управление войсками, изыскать резервы и сосредоточить имевшиеся силы на наиболее опасных направлениях, укрепить дисциплину в войсках, используя для этого самые жесткие методы. Именно в это критическое время появился приказ 0064 от 17 сентября 1941 г., подписанный главнокомандующим войсками Ленинградского фронта, Героем Советского Союза генералом армии Жуковым, членом Военного Совета секретарем ЦК ВКП(б) Ждановым, членом Военного Совета дивизионным комиссаром Кузнецовым и начальником штаба Ленинградского фронта генерал-лейтенантом Хозиным: «Учитывая особо важное значение в обороне южной части Ленинграда рубежа Лигово, Кискино, Верх. Койрово, Пулковских высот, района Московская Славянка, Шушары, Колпино, Военный Совет Ленинградского фронта приказывает объявить всему командному, политическому и рядовому составу, обороняющему указанный рубеж, что за оставление без письменного приказа Военного Совета фронта и армии указанного рубежа все командиры, политработники и бойцы подлежат немедленному расстрелу…»[71] Что и говорить, приказ более чем суровый! Но, осуждая его сегодня, нельзя забывать, что он был принят в условиях смертельной опасности для Ленинграда.

Обращаясь к анализу сентябрьских боев за Ленинград, современные исследователи опираются на широкий круг источников, ранее недоступных, в том числе исходящих от немецкой стороны, ставят целый ряд новых вопросов, которые ранее не могли обсуждаться. В частности, обсуждается вопрос о роли Г. К. Жукова как командующего Ленинградским фронтом. В. А. Мосунов, автор книги «Битва за Ленинград», считает, что «новый командующий продемонстрировал всему личному составу фронта свой разящий направо и налево железный кулак, но радикальных и эффективных контрмер по остановке противника предложить не смог»[72]. Написавший предисловие к этой работе А. В. Исаев, книга которого «Жуков. Мифы и правда о Маршале Победы» выдержала уже восемь изданий, с этой оценкой не согласился, но признал, что «высказанные аргументы заслуживают рассмотрения. Научная дискуссия необходима, и без нее немыслимо движение вперед»[73]. Но в этой дискуссии необходимо учитывать все факторы, которые влияли на принятие решений командования Ленинградского фронта и самого командующего Г. К. Жукова, в первую очередь директивы и указания Ставки Верховного Главнокомандования. 20 сентября 1941 г. Ставка потребовала от командования, казалось, невозможного: в ближайшие два дня «пробить брешь во фронте противника» на Синявинском направлении и, таким образом, деблокировать Ленинград. Увы, силами наступавшей с востока 54-й армии под командованием Г. И Кулика и Невской оперативной группы изнутри