В поисках смысла (СИ) - Аверин Евгений Анатольевич

Ближе к назначенному времени я порвал все черновики. Михаил послал приказчика в трактир Палкина проследить за доставкой. «Анисим Палкин мереславский, считай, наш», — обосновал он свой выбор. Посетителей в конторе не было уже, но я попросил накрыть стол в одной из тайных комнат. Биточки, семга, пирожки разные, закуски. И графин водки в тазике со льдом.

Шильдер появился с немецкой пунктуальностью.

— Вы имели предложение подводного костюма?

— Да, мне нужен водолазный скафандр. И я его сделаю.

— Как вы сказали? Скафандр? Необычное слово. Но подходит. От греческих лодка и человек. Лодкочеловек, — улыбнулся Карл Андреевич.

— Ну, да к, — хмыкнул я и налил в рюмки.

Через пол часа Шильдер впился глазами в чертежи. Я не понимал немецкого бормотания, но интонации удивленные.

— Это непременно нужно сделать! — Заключил он, — немедленно.

— Так зима еще.

— Ничего, в проруби испытаем, — выпили мы за русскую зиму.

— Я не хочу, чтобы это стало достоянием чужих глаз, поэтому прошу у Вас помощи в свершении задуманного.

— Но ведь это целое дело! Зибе со своим костюмом далеко позади. Если запатентовать и предложить, всем окажется нужно. И пионерным частям в первую очередь. Наведение мостов, понтонов, расчистка дна. В каждую роту, на каждый корабль. Уму не постижимо. Срочно делать!

Мы перебрали все мастерские, куда можно обратиться. Выбор пал на завод Амстронга и завод Берда.

— Удобнее к Берду. Карл Николаевич мне лично знаком. Делал для нас опытные образцы понтонов. Я беру на себя визит к нему.

— Он немец?

— Шотландец. Чарльз Берд. В мастерских его завода делают все. Если слыхали про первый пароход «Елизавета», то тоже их рук. Я представлю это, как светильник необычной формы. Тем более, крюк для подвеса предусмотрен.

— Стекла в часовой мастерской я думал поискать.

— Это там же сделают. Как иллюминаторы. Толщина какая?

— Три четверти дюйма.

Карл Андреевич не пьянел. А вот меня начало развозить. Провести фокус, как с Петровым не получается. Зато полковник проникся ко мне трогательным доверием. Рассказал, как были сложности со здоровьем супруги, и он даже вышел в отставку подполковником. Но чуть более года назад Великий Князь Николай Павлович лично попросил его вернуться. В чине полковника определили командовать вторым пионерным батальоном возле Динабургской крепости. С обещаниями перевода в Петербург.

Выпили на брудершафт.

С хитрой улыбкой полковник спросил бумагу и карандаш. Через пять минут я стал узнавать силуэт одной из первых подводных лодок. Не удачной, насколько помню.

— Это моя мечта, — заявил Шильдер, — когда-нибудь я построю ее. Это будет прорыв в тактике морских сражений, переворот.

— Не будет, — налил я водки и забрал у него лист, — не обижайся, смотри.

Все мы родом из детства. Не взирая на нелюбовь к воде, я грезил в десять лет подводными лодками и подводным миром. Читал и перечитывал Беляева. Если честно, мало что понимал в тонкостях устройства, но кое-что запомнил. Наверное, любой бывший мальчик вспомнит тоже самое, если постарается.

— Чего велосипед изобретать? Гусиные лапки какие-то, — ткнул я карандашом в движетель. В его модели матросы руками ворочали вал, и плавники двигались поочередно взад-вперед

— Велосипед? Вы имеете в виду машину Дрезе для бега?

— Да блин.

Я нарисовал велосипед. Потом подробней звездочки с передачей через цепь.

— Как водный велосипед. Здесь лопасти вместо лапок. У тебя как усилие передается? Ручками? Да морячки сдохнут через двадцать минут такой работы.

Я объяснил, почему его проект обречен на неудачу. На обратной стороне нарисовал примерную схему подлодки времен второй мировой. Во весь лист. Перископ рядом нарисовал с треугольными призмами, как его из «Юного техника» запомнил.

— А это что? — чуть дрогнувший палец указал на торпеду, устремившуюся к цели и оставившую за собой бурун.

— Дистанция восемь кабельтовых, — махнул я рюмку, — упреждение один корпус. Первый второй торпедные аппараты — залп. Торпеды вышли. Ждем. Бабах. Андреич, сожги все это, на хрен. Я тебе потом все расскажу.

Но Карл Андреевич так и не отвис. Я взял лист и поднес к свечке. У него хватило мужества не вырвать рисунок, но я уверен, что память его не подведет. Игнат проводил нас по комнатам.

Утром меня терзали две мысли. Первая, что Алена меня убьет. Обещал неделю туда, неделю здесь и неделю обратно. А сам пробуду еще неизвестно сколько. Вторая, что я также плохо управляю собой пьяный, как и раньше. И это меня подводит очень сильно. «Вот, не можешь себя в руках держать, так не пей, — внутренний голос в десятый раз елозил по больному месту, — треплешься, а потом проблемы на ровном месте получаешь». И выпили по пол-литра всего, да под хорошую закуску, да за разговором с умным человеком. И похмелья нет, молодая печень все обезвредила. А осадок есть.

Заглянул Игнат: «Завтрак накрыт. Гость ожидает». По военному вскочил, оделся, причесался. Усы и раньше плохо росли, но уже пробиваются. Надо бриться. Не охота, буду стиль свой создавать.

Карл Андреевич листал газету и курил трубку. Сладковатый дым довольно приятно пах.

— Доброе утро, — уселся я за стол, — прошу прощения за вчерашние сумбурные речи. Какой только бред не придет в пьяную голову. Если был дерзок, так то не со зла, а от излишней восторженности.

— Излишняя восторженность это у меня всю ночь была, — полковник отложил газету, — некоторые пророки употребляли для большей открытости невидимым силам травы и грибы, а Вас нужно угостить хлебным вином.

— Еще раз прошу прощения, не хотел Вас обидеть, и признаю, что был не прав.

— Да это я был не прав, — хитрая усмешка в усы дала понять, что все он прекрасно помнит и понимает, — как Вы сказали? Хрень на утиных лапках? В сравнении с вашей схемой, таковой и является. И я очень желал бы задать Вам вопросы, но полагаю, что для этого вновь потребуется хороший ужин.

— Мне снова стыдно, — опустил я притворно голову, — давайте лучше вспомним скафандр.

— Давайте. Те клапана, которые Вы предложили, напор не удержат. Течь будет. У меня есть некоторые мысли на сей счет.

— Нарисуете?

— Конечно. И их мы тоже закажем отдельно. Сегодня я располагаю временем, поэтому предлагаю, не мешкая, отправится к Берду.

Владелец завода принял нас в роскошном кабинете конторы управления. После взаимных приветствий мы переданы мастеру, который отвечает за наш заказ. Пока я пил предложенный кофий, Шильдер рассказывал наши пожелания. Мастер покивал головой и забрал бумаги.

— Не передаст третьим лицам? — Кивнул я в его сторону.

— Предупрежден. Но Вы напрасно волнуетесь. Ваша подозрительность в некоторых случаях может быть даже оскорбительной. Неужели жизнь Ваша протекала среди коварных людей?

— Вы правы. Я стараюсь исправиться, поэтому ни в коем случае и никогда не принимайте мою осторожность на свой счет.

Потом я попросил Михаила проводить меня к мастерам его каучуковой фабрики. Прорезиненные шланги они освоили. Обещали сделать. Диаметр меня устроил. А вот костюм совсем нет. Он должен быть герметичный. Отдельно штаны и рубаха очень плохо. Пойдет сейчас, но лучше все как следует делать.

Каучуковая фабрика, в отличие от завода Берда, грязнее. Но нашли мне место в кабинете начальства. Я ломаю голову: вот сошьем мы все вместе, швы вулканизируем и проклеим. А надевать через что?

Через плечо заглядывает Михаил. Ему рассказали его часть работы.

— А если в такое чудо через голову влезть, а сверху завязать, как чулок? А на груди глаза стеклянные проделать?

— С глазами уже было. Не пошло. А вот через голову можно. Только не завязать, а шлемом прижать. К чему, вопрос? К манишке. А ее? А ее ремнем закрепим, который между ног пустим. А как изоляция будет?

— Так саму рубаху и пустить между шлемом и манишкой. Шлемом зажмется, она же резиновая, — преданно смотрит Веретенников-младший.

— Молодец! От лица всего нашего рода объявляю благодарность! — в моей памяти начинает копошиться воспоминаниеролика, как сосед, моряк-подводник, этот костюм одевает. Но я не помню деталей. Помню только, что его встряхивали втроем, чтобы влез. Так и сделаем.