Немецкие деньги и русская революция: Ненаписанный роман Фердинанда Оссендовского - Виталий Старцев

Те в ответ подали в отставку со своих постов, надеясь, что это заставит капитулировать Ленина и Троцкого. Но не тут-то было: они смогли провести через Центральный Исполнительный Комитет Советов (ВЦИК), избранный на Втором съезде Советов, резолюцию, поручавшую Совнаркому заполнить освободившиеся посты в правительстве. Небезынтересно процитировать «Заявление группы народных комиссаров», оглашенное на заседании ВЦИК 4 ноября 1917 г. «Мы стоим на точке зрения необходимости образования социалистического правительства из всех советских партий. — говорилось там. — Мы считаем, что только образование такого правительства дало бы возможность закрепить плоды героической борьбы рабочего класса и революционной армии в октябрьско-ноябрьские дни. Мы полагаем, что вне этого есть только один путь: сохранение чисто большевистского правительства средствами политического террора. На этот путь вступил Совет Народных Комиссаров. Мы на него не можем и не хотим вступать. Мы видим, что это ведет к отстранению массовых пролетарских организаций от руководства политической жизнью, к установлению безответственного политического режима и к разгрому революции и страны. Нести ответственность за эту политику мы не можем и поэтому слагаем с себя пред ЦИК звание народных комиссаров»1. Это заявление подписали десять комиссаров, а Ногин, Рыков и Милютин, являвшиеся и членами ЦК РСДРП(б), присоединились также к письму Каменева и Зиновьева о выходе из ЦК2. Но, увидев, что им не удалось поколебать решимость Ленина и Троцкого править страной только от имени большевиков, эти партийные диссиденты в течение ноября потихоньку вернулись обратно и приняли новые важные посты в советском правительстве.

И все же эти десять дней, когда большевики с оружием в руках вынуждены были защищать только что рожденную в Актовом зале Смольного власть и ликвидировать раскол в собственных рядах, дали политикам возможность немножко оправиться от октябрьского шока и попытаться наметить новые линии борьбы. Напрашивались три направления: игнорирование «большевистской власти» и бойкот ее, воссоздание или создание вновь какого-то антибольшевистского единого правительства, подготовка вооруженных сил для военного, в случае необходимости, давления на большевиков или свержения их, если они не отдадут власть созданному вновь правительству добровольно. При любых таких расчетах важно было опереться на союзников, на их дипломатические представительства в Петрограде прежде всего, ибо большевики уже на Съезде Советов приняли Декрет о мире, объявив тем самым о своей главной цели: прекращении войны. А это задевало жизненные интересы стран Антанты в первую очередь.

Должен сказать, что все эти вопросы, которые я стараюсь здесь коротко изложить, много десятилетий были предметом изучения советских и западных историков, которые, естественно, давали им разное освещение3. Мне особенно хотелось бы выделить монографию Р. Ш. Ганелина «Советско-американские отношения в конце 1917 — начале 1918 г.» (Л., 1975), которая ближе всего и по тематике, и по материалам подходит к изучаемым мною здесь проблемам. Не имея возможности по соображениям экономии места рассказать обо всех событиях этого трагического и неповторимого времени только на основе источников, я вынужден буду прибегать к сведениям, уже имеющимся в опубликованной литературе, хотя и давать им собственную интерпретацию.

6 ноября Центральный комитет меньшевиков принял резолюцию, требующую создания Всероссийского комитета обьединенной демократии, включающего в себя представителей всех социалистических партий и демократических организаций, «ввиду отказа большевиков от соглашения и очевидной неспособности их своими силами организовать управление страной, обеспечить снабжение городов и армии продовольствием, предотвратить финансово-экономический крах, заключить мир и созвать Учредительное собрание». Комитет, по мысли меньшевиков, должен был попытаться мирно разрешить кризис путем переговоров с большевиками и подготовить «создание однородной демократической власти, которая могла бы быть признана всей страной и за которой стояли бы пролетарские и демократические массы»4. Путь этот был явно утопичным, так как большевики только что отвергли переговоры о создании однородной власти.

7 ноября в поисках поддержки посольства Великобритании и США посетили меньшевик-оборонец, бывший министр Временного правительства М. И. Скобелев и член ЦК партии социалистов-революционеров Н. В. Чайковский, принадлежавший к правому крылу партии. Особое значение этому визиту придавало то обстоятельство, что М. И. Скобелев должен был в эти дни находиться в Париже вместе с сидевшим теперь в Петропавловской крепости министром иностранных дел последнего правительства Керенского М. И. Терещенко как делегат российской «революционной демократии». Упоминавшийся нами выше Р. Ш. Ганелин так излагает в своей монографии по мемуарам английского посла Дж. Бьюкенена и донесениям американского посла в России Фрэнсиса содержание этих бесед. «Начав с визита к Бьюкенену, — пишет Ганелин, — Скобелев и Чайковский сразу же пообещали ему "образование социалистического правительства, куда не войдут большевики и которое будет включать представителей казачьей демократии и будет поддерживаться кадетами". Такой "социализм" не мог быть Бьюкенену не по душе, и он лишь задал своим гостям вопрос, "каким образом они собираются свергнуть большевиков". "Силой", — воинственно отрубили Чайковский и Скобелев и изложили английскому послу свой план. Состоял он в том, чтобы собрать "некоторые войска, достаточные для этой цели", с помощью самых нечистоплотных политических маневров вокруг лозунга мира. Для этого они просили дать им "полномочия заявить армии, что союзники готовы обсуждать условия мира с целью привести войну к скорому концу". Заявление это должно было носить характер, направленный против Советского правительства. Оно должно было раз и навсегда засвидетельствовать, что какие бы то ни было переговоры союзники будут вести не с большевиками, а только с их противниками»5. Английский посол требовал в ответ, чтобы русская армия продолжала хотя бы держать оборону против немцев.

В разговоре с Фрэнсисом Скобелев и Чайковский утверждали, что Советское правительство не сможет заключить мир, поскольку союзники не поддержат его. Обманутые в своих ожиданиях народные массы свергнут тогда большевистскую власть, претендующую на то, чтобы именовать себя правительством, наступит анархия, большая, чем ныне. Но если бы была проведена межсоюзническая конференция, на которой было бы заявлено, что страны Антанты желают прекратить войну, то это вдохнуло бы новые силы в армию, которая ныне деморализована6. После осторожных обещаний послов Скобелев выехал в Ставку, в Могилев, где вместе с Верховным главнокомандующим генералом Н. Н. Духониным предполагал начать формирование новой антибольшевистской власти. Но большевики тоже выбрали Ставку в качестве места, откуда должен был раздаться официальный призыв к германской стороне начать переговоры о мире. 7 ноября В. И. Ленин как Председатель Совета Народных Комиссаров, Н. В. Крыленко как комиссар по военным делам отправили телеграфный приказ в Ставку Духонину. В нем говорилось: «Гражданин Верховный главнокомандующий! Совет Народных Комиссаров взял по поручению Всероссийского съезда рабочих и солдатских депутатов в свои руки власть вместе с обязательством предложить всем воюющим народам и их правительствам немедленное перемирие на всех фронтах и немедленное открытие переговоров в целях заключения мира на демократических основах»7. Приказ требовал срочного обращения к военным властям неприятельских армий с предложением «немедленного приостановления военных действий в целях открытия мирных переговоров».