Высокие устремления - Михаил Рагимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как тот купчишка из Мильвесса, утопивший вчера вечером. Залез на борт и сиганул башкой вниз. Рыжий, конечно, шепнул по секрету, что всему виной невезение в карточной игре. А ты не пытайся обмануть судьбу, когда играешь с братьями!
Керф улыбнулся своим мыслям, зашагал к кормовой надстройке. В жилую часть трюма можно было попасть только через нее, пройдя под внимательным взглядом двух охранников с абордажными топорами. В этом рейсе, как сообщил все тот же всезнающий арбалетчик, весь груз принадлежит одному хозяину. Потому и меры предосторожности такие. А то ведь, как все отлично понимают, пассажиры бывают всякие! Кто-то и рискнет пролезть, чтобы поживиться чужим добром! Особое внимание — ко всяким подозрительным сборищам, типа их воинской компании.
Но до надстройки мечник не дошел. Буквально через несколько шагов он наткнулся на Лукаса, сидящего на корточках, лицом к борту. Студент держал в руках два обрезка веревки и по-всякому их завязывал. Точнее, если судить по непрестанному бормотанию ругательств, пытался завязывать
— Чем занят? — спросил Керф, встав у грамотея за спиной. Лукас медленно развернулся, плюхнулся на жопу. Показал веревочки, разлохмаченные уже по концам.
— Есть такой узел, грейпвайн. Связывать два конца примерно одной толщины.
— И в чем беда? Хороший узел, полезный. Говорят, не развязывается, как ни дергай. Жаль, если конец пополам резануть, уже не поможет. Меня Ланекс учил, ну помнишь, которого неведомая ебань схарчила, в пещере. Я, правда, тоже не запомнил. Руки из проклятого места!
Студент посмотрел на болтливого мечника. По лицу катились то ли редкие слезы, то ли брызги. То ли все сразу.
— Беда в том, что нихрена не получается!
— Тоже мне, беда! Сейчас урегулируем! — удивился мелкости несчастья Керф. Оглянулся в поисках. — Слышь, ты, хер с бородой! — подозвал мечник проходящего мимо матроса, судя по неспешной, нога за ногу, скорости передвижения, ничем полезным не занятого.
Хер с бородой, в привычной уже черно-белой длиннорукавной одежке, испачканной полосой краски поперек живота, скорчил недовольную гримасу, но направление сменил — здоровенный наемник мог и половину зубов выхлестнуть одним ударом — лучше не гневить!
— Стой, любезный, где стоишь, — повысил голос Лукас, — а лучше, иди к свиньям. Или куда ты там шел!
Матрос оскалился, пожал плечами:
— Вас, сухопутных, не поймешь! Одному палец засовывай, второму не надо…
Керф проводил его нехорошим взглядом, прикидывая, не намекнуть ли братьям, что этот вот обидчивый невежа не прочь с ними в картишки перекинуться? До победного конца, так сказать.
— А теперь, объясни мне, глупому старому рубаке, что не так с этим узлом? Не получается, так есть тот, кто подскажет и разъяснит. А ты его, к свиньям шлешь!
— Помнишь, я рассказывал, как мы из Сиверы выбирались?
Мечник фыркнул:
— Как не помнить? Такого дикого плана я давно не встречал! Та девица веселилась на все деньги!
— Ну так вот, — продолжил Лукас, — мне было до усрачки страшно висеть на тоненькой веревке…
Керф сочувственно кивнул:
— А представь, если бы ты висел на ней за шею? Там-то настоящий страх! Уж поверь! Меня вешали как-то. Повезло, все деревья были слишком низкими, я везде чуть ли не на коленках стоял!
— Да я не про то, — отмахнулся студент, — я про вообще!
— Если «про вообще», — наемник сменил тон на серьезный, — то нет ничего зазорного бояться того, с чем до того, не сталкивался. А уж высоты-то… Ее любой боится! Я бы все штаны загадил с непривычки, зуб даю!
— Нужен мне твой зуб… — криво улыбнулся Лукас.
— Тебе она нужна. Или такая как она, — кивнул Керф. — Только ее больше нет. Мы с тобой, если помнишь, рыли ей могилу.
И такой же не будет. Женщины, они только для дурака одинаковые. Или для юнца, который только-только понял, зачем ему хуй. Мол, сиськи, жопа, междуножье и все дела. Если так рассуждать, то да. Но мы-то, друг Лукас, с тобою не дураки! Взрослые недураки. И мы знаем, что найдется разве что похожая. Или не найдется.
— Или не найдется, — эхом повторил Изморозь, продолжая вертеть обрезки.
— Это скорее, — поддержал Керф. — Это ведь гадости случаются постоянно, а с чем хорошим сложнее. Так что, пробуй вязать свой узел, но не цепляй его на шею. И да, одна просьба…
— Какая?
— Пока ты в компании, не пытаясь становиться стенолазом.
— Это почему? — удивился Лукас.
— Не везет нам с ними. То со стены свалится и переломается, то сожрет его какая неведомая ебанная херня…
— Обещать не буду, но…
— Но я тебе сказал, а ты меня услышал и, наверное, понял.
— Разумеется.
Керф похлопал студента по плечу:
— Ну раз понял, то пошли-ка, друг Лукас, чего-нибудь выпьем и сожрем! А то задушевные разговоры меня вгоняют в лютую тоску, лечит которую только большая красивая кружка чего-нибудь вкусного и полезного!
* * *
Керф сбежал, почти скатился по крутой узкой лестнице. Остановился, судорожно начал глотать воздух, словно огромная рыба, выволоченная на поверхность ловким рыбаком прямо из невообразимых глубин.
После наружной холодной свежести, воздух внутри корабля показался густым. Этакий кисель из запахов смолы, преющего дерева, немытого тела и нестираных портков, готовки, лошадиного и крысиного дерьма, горелого тюленьего жира и множества иных составляющих, родивших после слияния чудовищную вонь.
Особой прелести добавляла многочисленная и неистребимая ничем мошкара, заводящаяся, то ли от грязи, то ли от плесени. И клочья копоти от многочисленных светильников, заправляемых тем самым жиром…
Керф выдохнул сквозь зубы, начал дышать мелкими глоточками, давая легким время обжечься и привыкнуть. Сверху пригрохотал задержавшийся Лукас, ткнулся в спину. Тоже начал ругаться, пока не замолчал, задохнувшись.
— Все сказал?
Студент молча кивнул.
Постояв еще немного у люка, что вел уже в сам трюм, и, отдышавшись, мечник скомандовал:
— Вперед! А то без нас выпьют! Знаю я их!
Дрожащие огоньки светильников придавали всему окружающему странный уют. Ощущения усиливали развешенные и распиханные везде, где можно, сетки с провизией и питьем, разнообразнейшие свертки и тюки — заполнялся весь полезный объем, до последнего! Казалось, что они где-то на складе. Иллюзию разрушало только мерное покачивание корабля.
На тюках ткани, заботливо зашитых в несколько слоев парусины, сидело пятеро, касаясь затылками низкого потолка. Хлопали измусоленные карты, шипелись ругательства, возносились хвалы и мольбы к Пантократору.
Братья облапошивали очередных простаков… Керф украдкой показал Маху, сидящему лицом к проходу, кулак. Не увлекайтесь, мол! Моряков — четыре десятка! Порежут в сутолоке, полные печенки ножей и шильев натыкают! Разведчик ответно дернул правым глазом. Понял, мол! Не учи папу любить маму, друг Керф! Дурных нема, всех война убила!
В отгородке, снятой компанией, пришельцев сверху, встретила Судьба. Обложенная одеялами гиена время от времени чихала, после чего, начинала жалобно скулить. В такт ей поскуливал Флер. Мастер гиен сидел возле любимицы, неустанно гладя по потускневшей шерсти, нашептывал что-то.
Судьба кивала. И снова чихала.
— Мяур где? — тут же спросил Изморозь, ткнув пальцев на расстеленную в углу куртку.
— Мину гулять ушел, — оторвался от гиены Флер. — Обфыркал нас всех и ушел. Наверное, крыс ловить. Или мелких юнгов.
— Найдется, — сам себе сказал Лукас.
— Если за борт не свалится, то найдется, никуда не денется! А если свалится, будет морским мяуром, — подвел итог Керф и обратился к Флеру:
— Остальные где? Дрыхнут?
— А где ж им еще быть-то? — пожал плечами тот. — Дрыхнут, разумеется! Тут или жрать, или спать, вот и все развлечения.
— Кто да, а кто уже не спит! — свесился откуда-то из-под потолка Рыжий. — Вот не было вас, так хорошо было! Тихо, мирно…
— Не воняло? — предположил Лукас, ухмыляясь.
— Не, тут воняет всегда, — заулыбался арбалетчик, — мы же третий день плывем!
— Плавает — говно! — нравоучительно заявил Флер. — А мы — идем! Третий день на воде, пора привыкнуть!
Керф оглушительно заржал, будто жеребец перед случкой:
— Пусть плавает все что хочет, и где хочет! Я в их заморочках разбираться не хочу! А то голова распухнет!
— Тихо! — рявкнул вдруг Лукас, уставившись наверх.
Все удивленно замолчали.
— Наверху что-то нехорошее происходит…
— Пожар⁉ — вскинулся Флер. Запнулся, чуть было не упал — в последний миг, могучая лапища Рыжего ухватила
