А слона-то я приметилъ! или Фуй-Шуй. трилогия: RETRO EKTOF / ЧОКНУТЫЕ РУССКИЕ - Ярослав Полуэктов

Но свой теневый Знак он вычислил точно. В первые семь лет своей жизни водил по утрам родителей и дедов к приуроченному к чернокнижию природно—искусственному явлению. Там же папенькой и маменькой вручались ему подарки, приговаривая:

– Не будь лапшой, поглядывай в оба,хитри, завирайся, да не особо!

***

…За воротами школы вторая по главности площадь Нью—Джорска, по вечерам напоминающая своей оживленностью Ёкского производства Сад Буфф. Здесь проистекает совершенно другая – веселая и беззаботная жизнь.

Со скуки и отсутствия денег решил одичавший Прокл лузгать семечки, – вон их целый мешок подсолнухов, – и под щелканье обломков желтых коренных слушать вечерами уличное радио. К сему глашатаю новинок культуры, как только выставили, собирается теперь четверть населения Нью—Джорки. Изрядное число разных новостей о войне и мире, о рождении сто девятнадцатого монарха в Сиаме (что за страна?), о количестве волков в товарищеской Тамбовской губернии, о возрасте дубов и буков в Гайдпарке (где такой?), о количестве армейских дирижаблей (чьих?), привязанных к секвойям (ой, что это?), о зубной пасте из кремния и поташа (что за хрень?); и много чего еще любопытного и таинственного сообщается из радио. А еще больше несется оттуда утешительной народу и горькой православию дикой, разгульной, смущающей музыки. Там мазурки, гопаки, вальсы, кендзы японские, чечетки бетельгейзейские и танги греховные бразильские.

Устроили уездные начальники для увеселения шахтерского народишка уличный клуб с танцульками на булыжных камнях; грузинские пляски, да хохлятские ухватки против всего этого отдыхают в конце очереди.

Для душевных разговоров насадили лопухастых тополей и натыкали вдоль ограды лавок. Для развлечения детского поставили качалку, гигантские шаги, воздвигли карусель, а зимой делают лабиринт изо льда реки Кисловки с прожекторной подсветкой. Подумывают о фонтане с вертящимися гипсовыми лебедями, красноносыми гусями, золочеными петушками напротив простецкой и толстой, как в каземате, Прокутилкиной дверцы.

Хозяин трактира Павел Чешович Кухель готов совместный пай держать там и сям.

Прекрасное руководство в Нью—Джорске. Рай, да и только. Нью—Йорк, Шанхай, судя по количеству расставленного света и…

Стоп: никаких гетт! Никаких краснофонарных кварталов! Нет там света ночью. Никаких намеков на иноземную пошлость!

Гуляй честной народ, пропивай пензию, забудь о голодных бунтах, о сходках, о пожарах и недовольстве! Еды и пития на складах завались! Ну, где еще такого найдешь на восток от столицы!

Дивится неуклюжий, наступленный медведем Прокл красоте звуков и сбалансированности их с посадской звонницей.

Управляет всеми типами музык, дергая спутанные вороха бечевок, крутя вертушки волновых настроек, продвинутый Мирошка—колокольщик с волосами до плеч, скрывающими растопыренные и розовые локаторы его. Мирошка курит еловые иголки, говорит: жутко полезные вещества прут с того в мозги и добавляют знаний в искусствах.

Храм знаний, радиотруба, церковь «Всех сокрушающих преград» с земным Мирошкой, вознесшимся от нужности своей под самые облака, расположены бок о бок.

– Новости! Опять сшибательные новости! Сегодня вечером дадут отменные американские ново—о—сти, – кричат вольные озорные мальчишки – глашатаи: «Финишен Интертеймен! Сэнди Росс едутЪ сюдысь! Синди энд Патрик наслышаны нашего фольклору и тоже готовы со Спарками, Стенлями, Линдслями ехать в Нью—Джорск. Сымать кино про нас будут!»

Ждали артистов с киношниками ровно сто пятьдесят лет.

Сняли—таки. В деревне нашли остатки фона. Половину фона подложили под боевик, другую заменили кактусовыми штакетниками и росписями по павильонной фанере. Получилось неплохо и вроде бы даже смешно. Похоже на Квартальчик Собачьих Драк3. Похоже на мультик: беготня с саблями по всей Руси, пожарчики, кулачные бои, праздники, веселые революции, несбыточные мечты о мире (какому зрителю мир интересен?) и кровавые диктаторы с широчайшими улыбками на лицах и в солдатских кальсонах.

Красота! Ранний пример коммунизма, равенства, братства!

И что же с того?

Чокнутые с малолетства

Закончился короткий по—бостонски завтрак у младших.

Хруст, схожий с ходьбой по свежевыпавшему градобою, или со скрипом зубов, если применить сей жевательный инструмент к еде из стеклянного порошка, пошел теперь от центромира немалой и нескучной семьи Полиевктовых. Сердце и мозг Большого Дома имеют серьезное двузначное наименование этого объединенного органа: «Библиотечный Кабинет».

Зацепленный нами Кабинет этот – священная Мекка, знаменитая пирамида Хеопса, знатный Капитолий, занятный, но недоступный Ватикан, званный штаб Клуба Диванных Путешественников и Спальная Служба Хозяина.

В присутствии Хозяина – дедушки Федота – это, прежде всего, публичная читальня «для своих и со стороны», сравнимая по многообразию жанров разве что с Александрийской. Она двухсветной высоты, с тремя выносными галереями—ярусами по контуру стен, с книгами на вынос без предварительной записи.

Она удобна для пользования: без очередей, с самообслуживанием, с недействующим гостевым кальяном – какому черту он тут нужен – и кофейным прибором, замученным непрерывным извлечением прока.

А в отсутствие хозяина это главный игральный и спортивный зал для двух самых молодых домочадцев женского пола, банты и макушки которых едва выше крышки стола.

Девочки приходят сюда без кукол, но зато с корочками жевательной извести в карманах и ртах. Они, с каждым месяцем юных жизней, все глубже и выше осваивая пространство, порой неожиданно, словно корабельные обезьяны в момент пушечного выстрела, вдруг начинают орать и пищать пиратскими лозунгами, кидаться мелкими объектами, носиться стремглав по антресолям и испытывать на динамическую прочность средства вертикального передвижения.

Лестниц в кабинете, кстати, по всем пожарным правилам, две. Первая – стационарная винтовая, негорючая, выполненная из наборного чугуна, расположена рядом с входом. Вторая – ее правильней назвать «лестниЩЩЩа» – передвижная или, правильней, перевозная. Тягловая сила: ручная. Она с массивными деревянными колесами. Колеса неоправданно брутальны: они будто бы предназначены везти стенобитную машину с катапультой, цивильно и по модному слитых в одном предмете.

Девчонки по принципу скалолазов: чем больше на вершине льда, тем интересней водружать флаг, снимают с верхних ярусов витиеватые фолианты, залистанные книги и изъеденные ветхостью книжонки, ранее им санитаро—аморале недоступные. Скрытым нюхом следопытов—первооткрывателей находятся экземпляры с самыми—самыми распрекрасными картинками, которые, естественно, прячутся от девочек злющими врагами передового столичного журнала «Эротическое просвещение провинц—молодежи». И, естественно, на самых—самых верхних полках.

Они, словно древние строители на известняковом плато, копошатся на теплых досках инкрустированного дубовыми бляшками пола. Они обкладываются параллелепипедами книг. Собрав количество, достаточное для производства личного гнезда, водружают жилые пирамиды. Затем забираются внутрь – каждая в свою ячейку, – и только там начинают листать и смотреть картинки избранной запретной, но такой милой от этого всего вещицы.

***

– Пора обедать! Всем вниз!

– Мы заняты.

– Подождем Ленку с Михейшей.

– Они уже подходят.

– Это они в сенках стучат?

– Они, милые. Лаптями тряся, колы—двойки неся.

– Хи—хи—хи. У них сапожки с подковками. И пятерки бывают.

– Не хочу есть: я сытый солнечный диск, я качусь по небу в свой муравейник.

– Кому говорю! Эй!

– Неа: я фатефон Татунхамат.

– Девочки не бывают фараонами, – сердится бабка Авдотья.

– Тогда мы обе Нефертёти.

Нефертёти разумны и сообразительны не по возрасту.

– Деда Макарей (мсье Фритьофф, батюшка Алексий), у вас есть «питонцы»?

– Детей имеете в виду? Или змею?

– Нет, канарейку, болонку, хамелеончика.

– У меня только домашний музей.

– У меня колледж для поросят.

– У меня приход и своих семеро под лавкой.

– Полошить на штол луковишу… начинает Даша—глупыш,

– … и заведется ручной сверчок, – заканчивает Оля—умничка.

***

Процесс познания и строительства храмов развлечений в Кабинете—читальне бесконечен, ибо бесконечны ископаемые дедовы карьеры. Все полиевктовские девчонки с трех лет сочиняют устные стихи, с трех с половиной – сказки, с четырех пишут межкукольные романы.

Начало собирания сокровищницы положено Федотовыми прадедами. При последнем переезде в Джорку для перевозки библиотеки дедом Федотом (тогда он был просто Федотом Ивановичем) был нанят и переоборудован грузовой вагон. Вагон до самой крыши набился печатной продукцией и строгаными начерно брусками. Из брусков, чуть поправленных резцом столярной вертушки, позже сделались каркасы стеллажей.