Реликвия Викингов - Владимир Весенний

– С тобой легко. Ты думаешь легко и так же легко говоришь.

Вера пожала плечами:

– Однажды мы ехали с сестрой и ее мужем в машине. По дороге муж сестры взял попутчика. Всю дорогу тот ёрзал и на подъезде к городу салон наполнился жуткой вонью. Пахло дерьмом. Оказалось, попутчика мучал понос, но он стеснялся сказать об этом в присутствии женщин. В итоге пострадало заднее сиденье, ну, и мы, конечно. Петя, муж сестры, ругался, на чем свет стоял. «Тебе, что, трудно было сказать?! – кричал он. – Я бы остановил!»

– Я понял. Говори правду, если не хочешь обосраться.

– Примерно это я имела в виду.

Обычно после работы Скутельник отправлялся домой – ужинал, читал книги или включал стереосистему и слушал виниловые пластинки. Сегодня, в пятницу вечером, смыв с себя подвальную пыль и переодевшись в чистую рубашку кирпичного цвета, шерстяной пуловер, черные брюки с отутюженными стрелочками, вишневого цвета лакированные туфли с острыми мысками и в темно-синий плащ с погонами и поясом, он в нерешительности мялся у ограды старинного двухэтажного особняка. Особняк с лепниной под козырьком крыши, дорическими колонами по фасаду здания, массивной балюстрадой вдоль террасы по обеим сторонам главного входа, утопал в густой зелени кряжистых платанов. Он светился электричеством из всех окон, ревел хором десятков голосов, надрывным стоном струнных инструментов, сопрановыми и теноровыми партиями, искрометными фортепьянными глиссандо, сбивчивыми трелями флейты и дробью ударной установки. От какофонии звуков Венедикт оробел и хотел, было ретироваться, когда его окликнула женщина с террасы:

– Вы кого-то ищете, молодой человек?

Она держала деревянный мундштук с дымящейся сигаретой в нём двумя пальцами, скрестив руки на груди, обтянутой красным кардиганом поверх белой блузы. В надвигающихся сумерках лицо ее было плохо различимо. К тому же мешал свет из окна, на фоне которого она стояла. Венедикт почувствовал, как краснеют его щеки и уши. Он разволновался от мысли, что над ним посмеются, узнав, зачем он явился сюда.

– Я по объявлению в газете, – пробормотал он и сделал шаг по ступеньке вверх на встречу к незнакомке.

Женщина так же подвинулась на шаг вперед, и черты ее определились отчетливее. Коротко остриженные и выкрашенные в каштановый цвет волосы обрамляли овал лица сорокалетней женщины, где проницательные глаза и выдающийся мясистый лоб с глубокой поперечной морщиной на нем являлись основной достопримечательностью. Ухоженную шею украшали бусы из красноватого камня, название которому Венедикт не знал. Тщательно выщипанные брови образовали две правильные дуги.

– Вы немного опоздали, официально набор закончился в начале сентября, но, – дама сделала успокаивающий жест, – мы продолжаем укомплектовывать классы.

Она вынула сигарету из мундштука, бросила окурок в урну и жестом пригласила Веню войти в здание. Венедикт учтиво пропустил женщину вперед и, сделав десяток шагов, оказался за стеклянной дверью в кабинете на первом этаже. В тесной комнате стояли пианино у стены, письменный стол со стулом у окна и книжный шкаф в углу. На верху шкафа виднелась сложенная шахматная доска. Веня присел на стул для посетителей.

– Познакомимся, – предложила хозяйка кабинета. – Я завуч дома работников просвещения, где мы с вами находимся в настоящее время. Зовут меня Тамара Петровна Федосян.

– Венедикт Скутельник.

– Коротко о нашем заведении. Обучаются у нас взрослые по программе музыкальной школы, но не семь лет, а пять. Понятно, что у взрослого человека усидчивости больше и приходят сюда не по волеизъявлению родителей, а по собственному желанию. Поэтому программу усваивают быстрее. Стесняться не надо, есть у нас и двадцатилетние, есть и бабушки с дедушками. Люди разные. Кто восполняет пробелы музыкального образования, кто догоняет убегающий поезд, а кто просто ходит, чтобы дома не скучать. Обучение платное, двенадцать рублей в месяц. Потянете?

– Думаю, что да.

– Вы кто по профессии?

– Штукатур-маляр третьего разряда.

Тамара Петровна посмотрела на тонкие пальцы штукатура-маляра и ухмыльнулась.

Венедикт перехватил ее взгляд.

– Честное слово штукатур, временно…

– Если пройдете весь курс, – продолжила завуч, – получите аттестат государственного образца и по желанию можете продолжить образование уже в музыкальном училище, а там и консерватория… На чем хотите специализироваться?

Веня прокашлялся и снова покраснел:

– Вокал.

– Музыкальной грамотой владеете?

– До-ре-ми-фа-соль-ля-си…

– Зачем вам учиться? Вы же готовый специалист! – воскликнула Тамара Петровна.

Венедикт усмехнулся.

– Для начала я запишу вас в свою группу по классу фортепьяно. – Тамара Петровна раскрыла журнал на столе и взяла шариковую ручку. – Вам нужно научиться читать ноты и освоить азы игры на инструменте. Позже я отведу вас к педагогу по вокалу. Он послушает вас и скажет, что вы за птица, соловей или ворон. А пока признайтесь, что вас привело к нам? Любовь к искусству, скука или призвание.

– Гордыня. Алчу славы…

– А если серьезно.

Венедикт ответил не сразу.

Когда отец и мать разошлись, ему едва исполнилось четыре года. В соседнем доме кто-то ежедневно «мучал» пианино, извлекая из него звуки. «Кем-то» оказалась девчонка на три года старше Вени. Звали девочку Белла. Ее бабушка очень хотела, чтобы внучка научилась играть на инструменте, несмотря на полное отсутствие слуха и у внучки, и у бабушки. Упрямство старой еврейки и усидчивость «юного дарования» на несколько часов погружали целый квартал в какофонию звуков, приводя в уныние дворовых собак и в бешенство многочисленных соседей. Веня помнил, как мамина знакомая, усадив его себе на колени, гладила и хвалила его руки, восхищенно приговаривая: «Какие длинные пальчики! Вот по ком плачет музыкальная школа!» Однажды Веня спросил у матери, почему у них нет пианино, он бы мог играть гораздо лучше этой глупой Беллы. На что мама расплакалась, в тот период она много плакала, и объяснила, что у них нет на пианино денег. Научиться играть на пианино осталось детской мечтой Вени.

– Хочу понять, на что способен, и способен ли на что-то, – сказал Скутельник. Он знал, как порой нелегко объяснить обыкновенные вещи посторонним.

– Иными словами вы в поиске?

– Именно так.

– Решение попробовать себя в музыке – это, как я понимаю, второй этап вашего поиска.

– Почему не первый?!

– Первый – живопись. Вы же работаете штукатуром-маляром, – пояснила Тамара Петровна.

– Ах, да, в перспективе роспись потолка Сикстинской капеллы Ватиканского дворца в Риме.

Веня начал привыкать к манере разговора завуча. Над ним подтрунивали, и ему это нравилась.

– Вам это не грозит, церковь расписал почти пятьсот лет назад великий Микеланджело Буонарроти. Итальянцы не могли ждать!

– Напрасно! Вы бы видели мои «фрески» в городской библиотеке! – Венедикт щелкнул пальцами. – Директриса плакала от умиления.

– Не сомневаюсь, что в скором времени заплачем от умиления и мы.

– Вы предлагаете начать роспись стен в вашем заведении?!

– Я предлагаю пересесть к пианино и определить, есть ли у вас музыкальный слух и чувство ритма. С чувством юмора – всё в порядке.

– Что ж, попробуем. А если нет ни слуха, ни чувства ритма, что тогда? – Венедикт подвинул стул к инструменту. Тамара Петровна пересела на табуретку с винтовой ножкой и подняла крышку, открывая клавиши.

– Вы экономите двенадцать рублей в месяц, – ответила она.

Следующие пять минут Скутельник вслед за Тамарой Петровной отстукивал костяшками пальцев по крышке пианино ритмы и воспроизводил голосом ноты, взятые ею на инструменте. От волнения испытуемый вспотел, несколько раз «запустил петуха», но в ноты попадал исправно. Завуч одобрительно кивнула:

– Вы очень зажаты, – сказала она. – Это пройдет со временем. В целом вполне прилично. Сейчас я покажу вам классы сольфеджио и музыкальной литературы. Кстати, посещение хора обязательно для всех. У вас растерянное лицо. Вас что-то смущает?

– По правде говоря, читая объявление в газете, я думал просто научиться петь, но и предположить не мог, что окажусь в музыкальной школе, – признался Венедикт.

– Вы женаты? У вас семеро по лавкам? Вы посвящаете все свободное время любимому хобби?

– Нет, но…

– Тогда какая вам разница, на что тратить свое время, которого, как я понимаю, у вас предостаточно.

Завуч развела руками и приподняла плечи. Венедикту оказалось нечего возразить. Он пошёл по коридору вслед за Тамарой Петровной.

В какой бы кабинет они ни заглядывали – везде кипела жизнь. Венедикта изумил возраст «учащихся». В свои неполных двадцать четыре года он оказался самым молодым из всех учащихся, кого ему довелось увидеть в классах сегодня. Например, в зале на втором этаже мужчина пенсионного возраста с красным от натуги лицом у рояля под аккомпанемент педагога пытался взять «ля» второй октавы. Со второй попытки ему это удалось. Совершенно лысый, в черном костюме и белой рубашке певец походил на пингвина.