Реликвия Викингов - Владимир Весенний

– Заместитель главного редактора республиканской газеты Рафаил Данилович, – шепотом пояснила завуч. – Благодаря его содействию наше объявление увидело свет почти бесплатно.

В следующем классе очень тучный гражданин, с очень большими грубыми на вид руками, с самозабвенным лицом растягивал меха баяна, сидя на стуле. Не прекращая играть, он дружески кивнул Тамаре Петровне и довольно бегло прошелся по клавишам инструмента. Про себя Венедикт окрестил его «трактористом».

За соседней дверью двое молодых мужчин, усевшись друг против друга и закинув ногу за ногу, тихонько наигрывали испанскую мелодию на гитарах. Один из них небольшого роста, мускулистый, едва слышно подавал реплики партнеру. Преподаватель, решил Веня и нарек его «качком».

В другом классе сорокалетняя дама выводила мелом на доске ноты. За ее спиной сидели за партами женщины и мужчины с сосредоточенными лицами и записывали в тетради.

Из актового зала слышалось хоровое пение. В приоткрытую дверь были видно, как около двадцати человек обоих полов не моложе тридцати пяти лет старательно вытягивают украинскую народную песню о девушке по имени Ганзя. Хористы смотрели то в ноты перед собой, то на дирижера в синей юбке и белой блузе.

К «народной самодеятельности» Веня относился скептически. Он допускал ее в застольных мероприятиях, необходимых для единения родственных душ. Но чтобы вот так, ни с того, ни с сего без закуски, да на сухую?! В груди заворочалась тоска. Тамара Петровна чутко уловила настроение новичка и поспешила заверить, что в репертуар хора включены джазовые произведения и даже кое-что из «Битлов». Сообщение насколько заинтриговало Веню, настолько и обескуражило. Всю оставшуюся часть экскурсии он пытался представить себе, как двадцать глоток после Ганзи дружно грянут «Yesterday» или «Can’t buy me love». В ближайшие дни, ему, судя по всему, предстояло принять участие в этом действе.

«Это тебе, брат, не стены в библиотеках разукрашивать», – подумал Веня, а вслух спросил:

– А цимбалисты у вас есть?

– Нет, а что? Хотите себя на струнных инструментах попробовать? – поинтересовалась завуч.

– Неплохо бы послушать, как звучит композиция «Deep purple» «Дым над водой», переложенная на цимбалы.

– А вы язвочка, – отметила Тамара Петровна. – Вам у нас не понравилось? – ее голос дрогнул. В глазах мелькнула грусть.

Веня вовсе не хотел обижать эту милую женщину. Он решил впредь обходиться без колкостей, а вслух поспешил успокоить.

– Все замечательно. Вы не обращайте внимания на мои реплики. Это я скорее от смущения. Защитный рефлекс. Не хочется выглядеть клоуном. Великовозрастный детина явился в первый класс музыкальной школы, чтобы не гнущимися пальцами мучать инструмент и ваш слух. А когда возьмусь выводить рулады…

– По-вашему, все кто здесь занимается – клоуны?

– Нет, конечно! – вскликнул Венедикт.

– Ну, так не комплексуйте. А на счет «рулад» – у вас приятный баритон. Пойдемте.

Тамара Петровна ввела Венедикта в просторный класс, где у приоткрытого окна стояло черное фортепиано. Облокотившись на подоконник и закинув ногу за ногу, рядом с инструментом сидел сухощавый, субтильный мужчина средних лет с темно-русыми волосами до плеч и тонким в морщинах лицом. Он привстал со стула при появлении дамы и посмотрел на Венедикта со сдержанным любопытством. Незнакомца звали Катынкарем Леонидом Васильевичем, он преподавал вокал. В оперном театре ему доверили исполнять арию «звездочета», отчего время от времени относительно небольшое здание дома работников просвещения изнутри взрывалось фрагментами теноровых пассажей. Учащиеся сбивались с ритма, преподаватели приходили в негодование. После того как Леониду Васильевичу пообещали «набить морду», если повторится подобное свинство, неистовый «звездочет» «осознал» и держал себя в рамках, но горячечный блеск его глаз выдавал демонические страсти в «вулканической» душе непонятого тенора. Именно этим взглядом он одарил Венедикта, пока Тамара Петровна объясняла цель их визита к почтенному мастеру. Смущенного Веню оставили один на один с Леонидом Васильевичем. Через десять минут Скутельник закрыл за собой дверь класса с красным лицом и пунцовыми ушами. Стараясь показать себя во всей красе, начинающий вокалист не щадил голосовых связок и чем выше брал ноту, тем громче орал. Одинокие прохожие с опаской оглядывались на окна класса, где, возможно, проводили изощренные пытки с музыкальным сопровождением.

– Глотка у тебя будь здоров, – подвел итог «звездочет». – Выдающимися данными не обладаешь, но если научишься петь – для ресторана сойдет.

Венедикт вернулся в кабинет завуча. Заключение Катынкаря он пересказал почти дословно.

– Вы же не метите в оперные звезды?! – утешила Тамара Петровна приунывшего Венедикта. – Освоите инструмент, музыкальную грамоту, походите в хор, получите навыки пения, а там видно будет. Хорошо поставленный голос, усердие, талант, хороший импресарио и, наконец, удача. Вы вполне можете состояться как исполнитель, скажем, шансона.

– Мои претензии выглядят, наверное, более чем глупо.

– Не иметь претензий в вашем возрасте – вот что глупо. Я думаю, того, что вы увидели вполне достаточно, чтобы составить представление о том, чем мы занимаемся, – сказала Тамара Петровна. – В остальных классах духовые инструменты, ударные, скрипка и так далее…

Венедикт застегивал плащ, стоя в дверях.

– Вы спешите? – спросила Тамара Петровна.

– Нет.

– Один из моих учеников попросил перенести занятия, поэтому сегодня я свободна. Мы ведь с вами почти соседи. Я живу на улице Панфилова, как и вы, и часто хожу на работу пешком, через парк вдоль «Комсомольского озера». Если вы не возражаете, мы могли бы пройтись вместе, – Тамара Петровна улыбнулась и по-детски заглянула в глаза Вене.

– С удовольствием, – Веня чувствовал симпатию к своей новой знакомой и интерес. Мир музыки завораживал его, пленил и даже пугал своей необъятностью. Скутельник сознавал свое невежество. Он представлялся себя маленьким человечком, стоящим на краю черной бездны, название которой «непознанное». Как велика эта бездна? Есть ли вообще у нее границы, или она так же необъятна и недостижима для человеческого рассудка, как вселенная, как вечность. Веня понимал, что на его вопросы Тамара Петровна вряд ли ответит, но понимал он и то, что к их решению она гораздо ближе его, хотя бы потому, что обитает в великом мире музыки, одном из множества миров, которые составляют вселенную.

– Вы где-то очень далеко. Вы жалеете о том, что согласились составить мне компанию? – спросила Тамара Петровна.

– Нет, нет, – Скутельник вернулся в действительность, – я обожаю пешие прогулки.

Они брели, не спеша, по занесенной листьями аллее. В свете уличных фонарей красные, ярко-желтые и коричневые листья кленов, платанов и тополей сухо шуршали под ногами. Тамара Петровна в черном бархатном пальто с меховым воротником держала красную сумочку, которая очень шла к ее красным лайковым перчаткам и красным полусапожкам. Веня плохо разбирался в брэндах, но даже он понимал, что его спутница одевается не в «совковых» магазинах. Его смущало внимание к себе взрослой дамы. Он не знал, как себя вести.

Они собирались переходить Садовую улицу, как на другой ее стороне показалась толпа. Человек пятьдесят мужчин и женщин шли мимо быстро, размашисто и молча. В их молчании было что-то пугающее. Некоторые из них несли свернутые транспаранты с надписями на латинице. Несколько голов повернулось в сторону парочки. Тамара Петровна невольно взяла Веню под локоть. Когда дробный топот ног удалился, завуч сказала:

– Здесь неподалеку штаб «Народного фронта». Наверное, готовятся к очередной акции. Вас не пугает происходящее?

– Мне это напоминает документальную хронику. Помните – фашистская Германия, коричневые рубашки, повязки со свастиками на рукавах, факельные шествия, сожжение книг в кострах, избиение евреев, уничтожение инакомыслящих. Тогда оголтелая толпа орала: «Мы избранная нация сверхлюдей!» Остальных в топки. Сегодня, здесь, нам орут те же фанатики: «Русские оккупанты – вон из Молдавии!» Я оккупант? Меня грудным ребенком родители привезли в республику. Молодые инженеры – они строили здесь заводы, жилье. Четверть века передавали местным аборигенам знания и опыт. А теперь моя мать и сотни тысяч таких, как она – оккупанты? Тупые ублюдки! Если бы вся эта необразованная свора почитала мировую историю, они бы поняли какие они ублюдки. Национализм – тот же фашизм. Клоуны! Румыны считают себя расой выше и чище, чем молдаване. Молдаване – лучше, чем гагаузы. Гагаузы не согласны ни с теми, ни с этими и требуют автономии. Я слышал, что в Узбекистане каракалпаки именуют себя элитой нации. А где-нибудь в Африке в племени тумба-юмба голые негры называют себя избранниками какого-нибудь каменного идола Бабахули только потому, что в отличие от своих соседей из племени юмба-тумба их хрены длиннее на один миллиметр в общем измерении.