Синий конверт - Игорь Шприц

— Аня, — тихо сказал он ей на ухо. — Пошли ужинать. Я угощаю.

Неузнанное российское лицо внимательно посмотрело ему вслед, вздохнуло и поставило на красное. Увы, фарт закончился так же неожиданно, как и начался. Безумный стол пришел в себя.

Анна медленно открыла глаза и узрела гору фишек. Ее тут же начало трясти запоздалой ломкой азарта. Не отрывая взгляда от подноса, она шла следом за Путиловским, как шли средневековые дети за дудочкой крысолова. И только когда в ресторане официант принес замороженную бутылку «Дом Периньон», она разжала кулачки — надо же было взять фужер.

Выигрыш честно поделили пополам — по триста двадцать семь тысяч шестьсот восемьдесят франков на человека. Больше в казино не ходили.

Взамен номеров в гостинице они сняли целую виллу, принадлежавшую какой-то августейшей английской чете, и провели на ней незабываемые две недели, описание которых можно найти в Библии, в Ветхом Завете с первых дней сотворения мира вплоть до грехопадения Адама и Евы.

Приходящие прислуга и повар делали их жизнь вполне райской. Вечерами они уезжали ужинать в разные уголки побережья, а вернувшись, любили друг друга в самых неожиданных уголках виллы и большого сада. И тогда их обнаженные тела белели в ночи промеж деревьев, как тела Адама и Евы белели в раю, в котором не было солнца и греха…

Обратная дорога была покороче, потому что Путиловского и кота привезли прямо к дому. Дверь открыла Лейда Карловна. Путиловский еще не успел ничего сказать, как Макс, почуявший жилище, высунул мордочку из-за пазухи.

Высунувшись, он безошибочно уставился прямо в глаза Лейде Карловне, поняв, что пищей в этом доме заведует она, и только она. И Лейда Карловна также безмолвно уставилась в глаза коту. Путиловский заволновался: пауза затянулась…

Глава 2

Возможная жертва

Два господина сидели за накрытым к товарищескому ужину столом и дружелюбно смотрели друг на друга. По всему было видно, что эта компания приятна обоим в одинаковой степени. Никого более в квартире не было, и оттого выражение приятельской симпатии только усиливалось.

Ужин еще не начался, и посему стол, подготовленный приглашенным ресторатором, блистал девственной красотой, столь волнующей сердце каждого гурмана.

По прихоти хозяина меню было целиком рыбным и белым — ничего красного и революционного не присутствовало. Белое сухое вино, белая водка во льду, астраханская белорыбица холодного копчения со светло-янтарными прожилками жирка, камская севрюжка под белым хреновым соусом, белые грибки, устрицы с лимоном, белый виноград и белый пломбир на десерт — все просто и вкусно. Из цветового ряда выбивалась лишь зернистая икра, но калач под нее в салфетке был исключительно белым и горячим.

С него, пока не остыл, и начали: разрезав пополам, закрыли мякоть вкуснейшим вологодским маслом, а поверх масла — зернистой икоркой. Пока масло подтаивало от теплоты калача, быстро налили по большой рюмке холодного хлебного вина и, вновь ласково посмотрев в глаза друг другу, молча опрокинули в горло водку и так же молча закусили калачом.

Глаза у обоих прослезились, дух перехватило, но он тут же вырос и окреп. Всякий пьющий русский знает из своего горького опыта, что чувство мужского единения в первые двадцать секунд после рюмки обостряется донельзя. И если при этом быстро выпить по второй, то мир преображается волшебным образом: все наносное и временное уходит куда-то в запасники памяти (до утра!), а впереди зримо проступают фундаментальные вопросы мироздания, выяснению которых и посвящается оставшаяся часть ужина.

Когда молчание стало немного тяготить потенциальных собеседников, его нарушил хозяин квартиры, Сергей Васильевич Зубатов.

— Ну-с, Евгений Филиппович, — многозначительно сказал он, — давайте по второй.

ДОСЬЕ. ЗУБАТОВ СЕРГЕЙ ВАСИЛЬЕВИЧ

Родился в 1864 году в офицерской семье. Учился в 5-й Московской гимназии, полного курсане кончил, вышел из 7-го класса. В 1884 году определен канцелярским служителем в Московскую дворянскую опеку. В 1886 году телеграфист III разряда на Московской Центральной станции. С начала 1889 года — чиновник для поручений в Московском охранном отделении. С 1894 года — помощник начальника Московского охранного отделения, с 1896 — начальник вышеуказанного отделения в чине полковника жандармерии. Создатель системы политического сыска в России. Родоначальник тактики «полицейского» социализма.

— С удовольствием, — ответил визави.

ДОСЬЕ. АЗЕФ ЕВНО ФИШЕЛЕВИЧ (ЕВГЕНИЙ ФИЛИППОВИЧ)

Родился в 1869 году в местечке Лысково Гродненской губернии, в многодетной семье портного (три брата, четыре сестры). С 1874 года семья проживает в Ростове-на-Дону. В 1890 году закончил гимназию. Репортер газеты «Донская пчела». В 1892 году под угрозой ареста за распространение революционной прокламации уехал в Карлсруэ (Германия), где поступил в политехникум.

4 апреля 1893 года по причине плохого материального положения предложил свои услуги Департаменту полиции. С июня 1893 года секретный сотрудник Департамента с окладом 50 рублей в месяц.

В 1899 году получил диплом инженера-электротехника. Инженер московской конторы Всеобщей электрической компании. Женат, воспитывает двоих детей.

Официальные взгляды: сочувствует программе «Союза социалистов-революционеров», ярый сторонник террористических методов борьбы.

Реальные взгляды: умеренный либерал, сторонник парламентской монархии.

Незауряден, умен, эгоистичен. Прекрасный организатор.

Увлечения: женщины, карты, завсегдатай кабаре и кафешантанов.

Полковник Зубатов радушным жестом указал на стол:

— Закусывайте, не стесняйтесь!

— Спасибо. Торопился, за целый день ни крошки во рту не было, — и Азеф рьяно принялся доказывать истинность своих слов.

Он только что прибыл из Франции, где участвовал в слиянии разрозненных групп социал-революционеров в одну мощную объединенную партию, не успел даже побывать дома и обнять жену с детками. Ему очень хотелось порадовать своего духовного отца Зубатова, и отцу тоже хотелось обнять блудного революционного сына.

Оба понимали, что выбранная ими тактика дьявольски удалась и теперь они оба будут собирать плоды: Зубатов — в виде постов и орденов, а Азеф — в виде денег и прочного положения в рядах новой партии. Будущее казалось блестящим, никаких подводных камней и рифов впереди не ощущалось. А там видно будет. Проблемы надо решать по мере их поступления.

Первым не выдержал Зубатов:

— Итак, что же вы нам привезли? — и, чтобы скрыть волнение, залпом выпил бокал виши.

— Я привез вам все, — скромно ответил Азеф, вкусно прожевывая белый грибок. — Решение объединительной комиссии. Учредительные документы партии. Состав Центрального комитета. Члены с правом голоса и кандидаты в члены. Программу действий. Программу центрального террора. И наконец, самое главное — решение о создании центральной Боевой организации!

— Это еще что такое? — удивился Зубатов и проглотил кусочек белорыбицы. — Рекомендую. Что еще за Боевая организация?

— Ооо… — протянул Азеф. — Это такая штучка, которая испортит нам много крови. Ее придумал Гриша Гершуни!

— Гершуни? — Зубатов не выдержал и вскочил с кресла, пролив при этом на ковер рюмку водки. — Гершуни! Да он мне вот тут, в этой самой вот квартире, на коленях лично обещал, что ничего не будет делать и не прольет ни капли человеческой крови ради революционных идеалов! Клялся на Евангелии!

— Гриша-то? Нашли кому верить. Да он самому мессии на Торе поклянется и тут же мать родную продаст ради революции! — Азеф, сопя от удовольствия, попробовал салат оливье. — Ммм… хорош… лучше, чем в Париже! Бойкий дурачок ваш Гриша… как начал говорить, так все уши и развесили…

— И что говорил? — Зубатов присел, быстро налил водки и выпил.

— Да вы закусывайте, Сергей Васильевич, закусывайте! И маслица побольше кладите, оно не дает опьянеть.

— Да я кладу, кладу.

— Нет, вы мажете, а надо класть. Дайте я вам сделаю настоящий хороший местечковый бутерброд, — и Азеф ловко соорудил из калача, масла, икры и жирного кусочка белорыбицы небольшой, но высокий бутерброд. — А теперь выпьем и закусим!

Что-то в его словах убеждало, потому что Зубатов выпил и закусил. Действительно, не пьянилось. Поэтому повторили еще и еще раз.

Как только жизнь снова стала чарующей, приступили к севрюжке и отдали ей должное. Говорили на нейтральные темы: о Париже, парижанках, кафешантанах, казино, обсудили тему аперитивов и Эйфелевой башни. Но все время чувствовалось желание Зубатова услышать полную информацию о таинственной Боевой организации. Это уже был реальный противник, и полковником овладело нетерпение охотника, услышавшего гон собак и дыхание приближающегося крупного зверя.