Свиток 1. Волшебный меч - Егор Дмитриевич Чекрыгин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но самое смешное — поскольку торговля, как явление общественной жизни, тут фактически отсутствовала, то племени вполне хватало лишь той посуды, что использовалась непосредственно в деле. На мое предложение налепить «про запас», женщины, с трудом терпевшие мое присутствие рядом с собой, посмотрели на меня как на полнейшего идиота и спросили: «Зачем?» и «Кто все это потащит, когда завтра утром мы пойдем дальше за стадом?».
Я еще немного порыпался, возясь с глиной под брезгливыми взглядами окружающих, ибо, нарушая всяческие приличия, занимался женской работой (как если бы я в свой технарь в платье пришел, на шпильках и с макияжем). Ясное дело, что про фарфор-фаянс в здешних условиях не приходилось даже думать. Но сделать какое-то подобие гончарного круга я-то… — как оказалось, тоже не могу. Если из всех инструментов и материалов у тебя горсточка монеток, пластмассовый мобильник, палки, груда камней и каменных осколков, соорудить нечто похожее на гончарный круг практически невозможно. Особенно учитывая, что добрые и заботливые «учителя жизни» прилагают все усилия и не жалеют пинков, чтобы ты не заскучал и смог отработать свой харч.
…Как-то удивительно, что мне не сразу пришла в голову эта идея. Натолкнулся я на нее, когда на очередном празднике шаман под восторженное придыхание «изумленной публики» продемонстрировал собственное творение — сиречь комок глины, олицетворяющий овцебыка.
— ХА!!! — сказал я сам себе. — Вот вы и попали, мои примитивные соплеменники. Отныне я буду лепить вам разную хрень, начиная с овцебыков и кончая вашими личными портретными бюстами и статуями духов-богов, а за это вы провозгласите богом меня и будете поклоняться, как двенадцатилетние девочки поклоняются очередному смазливенькому поп-идолу!
К счастью, реализовывать свою затею я подсел поближе к жилищу шамана, с тайной мыслью привлечь его к предприятию и, может быть, даже взять в долю. (Политрелигиозная поддержка — лучший двигатель карьеры кандидата в боги.) Вот он-то первым и заметил, что я делаю, и с ходу влепил мне по шее, громко вереща и брызгая слюной. Тут я разозлился конкретно, несмотря на то что жизнь тут вроде уже отучила меня от этой опасной привычки. Шаман явно мочил конкурента в лучших традициях чинуши-рейдера покинутой мной Москвы — то есть грубо и даже без намека на законность и правосудие. Я вскочил и отвесил шаману ответную оплеуху. О чем вскоре очень сильно пожалел.
Собственно говоря, никаких законов и норм общепринятой морали я не нарушил. Скорее даже повел себя вполне адекватно. Тут все разногласия решались дракой. И даже такое ничтожество, как я, имел полное право бросить вызов любому соплеменнику, хоть самому вождю. Другое дело, что и за базар придется отвечать конкретно. Потому что вождь стал вождем отнюдь не по результатам конкурса бальных танцев или плетения макраме…
Но шаман-то мне казался глубоким стариком! К тому же ходил вечно обдолбанный своим «компотом» из грибов. Бродил обычно по стойбищу, бормоча что-то странное и время от времени начиная подвывать. Уж его-то я серьезным противником не считал. Оказалось, зря! Шаман, в силу своей обдолбанности пропустивший первую оплеуху, классической двоечкой сбил меня с ног, после чего пинками выбил мою скорчившуюся от боли тушку за пределы стойбища и, добавив пару раз по сломанным ребрам, плюнул и ушел. Спустя какое-то время мне объяснили, что я нарушил одно из самых священных табу. Оказалось, что лепить подобия больших братьев, да и вообще окружающих существ и вещей, может только шаман, один раз в год, после соответствующих ритуалов. Если бы я успел долепить свою поделку, то сильно бы обидел духов, и на все племя легло бы жуткое проклятье. Отвести которое, и то лишь частично, могла только жестокая и очень мучительная смерть осквернителя и еретика.
Последняя попытка была уже жестом отчаяния, безнадежным, как угроза вундервафлей во время штурма Берлина. Поименно помня всех священных коров попаданства, я решил… нет, не построить лесопилку, а поразить местных знанием математики. Я, конечно, по этой дисциплине был полным троечником, но знания местных в математике ограничивались понятиями «палец», «рука», «человек» и «много». Первое, естественно, соответствовало единице, второе — пятерке, третье — двадцати, а последнее — всему, что больше двадцати. От единицы до пятерки каждое число называлось по имени пальца. Но, чтобы особо не заморачиваться при дискурсах на математические темы, местные трясли перед носами друг у дружки своими грязными, с обгрызенными ногтями конечностями. Вот и вся математика. Так что я начал капать вождю Нра’тху, который относился ко мне с добродушно-презрительным любопытством, как к забавной, но абсолютно бесполезной зверушке вроде хомячка, внедряя в его Мосх идеи разных цифр и подсчетов… Вот наш примерный диалог.
— Вождь, я могу сосчитать всех наших больших братьев!
— Зачем?
— Чтобы знать сколько их.
— Я и так знаю, что их много.
— Да, но много — это может быть и один человек с пальцем и полная рука раз по человеку.
— Дебил, ты несешь какую-то чушь (подзатыльник).
— Но мудрый Нра’тху. Подумай сам, как будет хорошо, если мы будем точно знать, сколько у нас в стаде больших братьев…
— Дебил, ты дурак. Как можно знать, сколько всего больших братьев, если все они разные? Есть старые быки, есть бычки, тянущие волокуши, и есть бычки того же возраста, никогда не позволяющие впрячь себя… Есть телята, оторвавшиеся от вымени, есть сосунки, есть телки, молодые, не рожавшие коровы, коровы рожавшие один раз или два, или… (надо отметить, что для каждой подобной категории в их языке было свое название. Этих названий было под три десятка, и более того, местные
