Его сбежавшая невеста - Любовь Попова

что-то должен сказать. Словно должен, не знаю. Извиниться получается?

 — Я не уйду, — потираю коленом между ее ног, поглаживаю большим пальцем яростно пульсирующую венку.  - Ты почти уничтожила компанию, в которой работают сотни невинных людей или скажешь не ты вирус запустила. Не ты пришла в мой дом, чтобы отомстить мне?

  — Харитон, ты все не так понял.

 — А как, Ева? Как я должен был это понять? Только тебя я пускал в кабинет! Больше так никого быть не могло...

Ева дрожит, смотрит на меня сквозь слезы.

 — Ты уничтожил меня, а твой отец добил мою семью! Я играла по твоим правилам, рассказывая о себе в этих историях! Я так ждала, что ты раскаешься! Так ждала, что поймешь кто я! Но  тебе было наплевать на всех, кроме себя. 

 — И поэтому ты решила разорить меня? - задыхаюсь от гнева. По моим правилам, надо же. 

 — Все не так!  — кричит она в панике.  — Я не могла иначе! 

 — Врешь! И не заливай мне про Рашида! Это обезьяна никто! И ты была рада его помощи. 

 — Нет!

  — Да! Да! Да! Ты связалась с ублюдком, который даже не знает меня, чтобы оставить без компании меня, Кирилла, людей, что надеяться на нас. 

 — Но у меня не было выбора! Я не хотела, чтобы все вышло так. Не хотела. 

 — А свадьбы ты тоже не хотела? Не ты ли готовилась к ней? 

Она устало прикладывает затылок к стволу дерева. 

 — До тебя невозможно достучаться. Ты даже на миг не можешь предположить, что все так просто, как тебе показалось? 

— Хочу, Ева. И ты мне сейчас все расскажешь. Как вы провернули дельце с паролями, кто придумал план насчет свадьбы, а еще мне надо знать, откуда у тебя видео. Я хочу знать, было ли хоть что-то правдивым в эти две недели, — тело немеет от предвкушения. Сейчас она мне все расскажет. А я просто выслушаю. И я готов выслушать, даже принять меры, если ее шантажировали. Хотя и непонятно чем. Но она снова делает из себя невинную дурочку. 

— Видео? О чем ты?

— Отлично, сейчас ты будешь играть невинную овечку? Только я ведь теперь знаю, что скрывается под этой шкуркой, — сжимаю ее талию, надавливаю на поясницу, вынуждая вскрикнуть. – Ты настолько лжива, что даже придумала сына, чтобы вызвать у меня к себе жалость. Но теперь никакой жалости. Только правда. Прямо сейчас. 

— Харитон! Боже, ну что ты за баран? Услышь меня! Я ничего не придумывала. Ничего! — кричит она и отбивается, но я прижимаю ее крепче к дереву,  вкладываю всю ненависть в поцелуй, а она только и успевает вскрикнуть.  – Прекрати! Не смей!

Ее попытка оправдаться очередным враньем сносит тонкие заслонки эмоций. В голове гудит. Хочется ударить ее, хочется встряхнуть, но я никогда не поднимал руку на женщину. Значит, придется использовать другие методы дознания. 

Меня словно здесь уже нет. Она права.

Сейчас я животное, а ей придется стать закуской на моем охотничьем столе, потому что остановиться я уже не в силах. Тем более, прекрасно зная, что она тоже меня хочет.

Она могла прийти в мой дом, сыграть нужную роль и погубить меня. 

 Но я помню, как она дышала, когда целовала меня. Я знаю, что сейчас она не будет сопротивляться. Как не сопротивлялась тогда, восемь лет назад, отдавая всю себя. Без остатка. И я могу доказать это. 

Стоит только засунуть руку ей в джинсы, оттянуть резинку трусиков, чтобы ощутить насколько она мокрая. Для меня. 

— Ты можешь кричать сколько угодно, но мы оба знаем, что ты тоже этого хотела. 

—  Хватит, прошу. 

  — Все это время ты голодала так же как я. И только в этом я вижу правду. Слова твои лживы, но тело не будет лгать. Сейчас мы трахнемся.  И в твоих интересах, чтобы я был потом удовлетворен, ведь тогда я смогу поверить в твою ложь. 

 — Ты ублюдок! Ты даже слушать не хочешь. Я не буду ничего тебе говорить! И спать с тобой я тоже не буду. 

 — Тогда ты отправишься в тюрьму, — шепчу на ухо, пальцами одной руки натирая разбухший клитор, а второй добравшись до ее соска, острого как пика. Лгунья. Какая же она изощренная лгунья.   — Ну что, Ева. Со мной? Или в тюрьму? 

— Лучше в тюрьму. 

 — Лживая дрянь, — усмехаюсь ей в губы и окончательно теряюсь, а она больше не двигается. Больше ничего не говорит, только часто — часто дышит.  

 — Подонок, — на выдохе и мы снова окунаемся в обжигающий, порочный поцелуй. И нет больше сопротивления. Лишь война языков и губ, рук, которыми она теперь почти рвет на мне волосы. И я теряюсь в этом экстазе, дергая ремень ее джинсов. Поскорее бы их снять. 

И я бы сделал это, если бы она вдруг не закричала "Данила!" а я не ощутил острую боль в затылке от чего-то тяжелого и металлического, а следом темноту, запоминая последнюю мысль. "Что еще за Данила?"

Глава 5. Ева

— Данилка! Ты что наделал!? — прижимаю руки к сердцу, глядя на то, как без движения лежит Харитон, а сын опускает лопату. Задыхаюсь. — А если ты его убил?

— Он делал тебе плохо, что еще мне было делать?

Никогда еще мне не было так стыдно. И не потому что сын все не так понял, а потому что, то, что делал Харитон, мне нравилось.

Уверена, что, если бы не лопата, я бы отдалась ему прямо здесь. Почему-то сегодня, под градом его нападок и поцелуев, я не чувствовала себя словно в клетке. Несмотря на страх преследования, сегодня, зная, что теперь мне не нужно ничего скрывать от Харитона, ощущала себя окрыленной.

— Мам?

— Да. — Я быстро опускаюсь на колени рядом с Харитоном, трогаю пульс, осматриваю голову на предмет ран и выдыхаю. Живой. Скоро очнется. — Надо его разбудить.

— Вот еще! Ты сама сказала, что нас будут преследовать. Если нашел этот, значит, будут и другие. Он очухается, а нам надо бежать дальше.

Только вот больше некуда. Я была уверена, что это место не найдет никто. О нем и не знал никто, но звонок на бывшую работу привел Харитона.

Это единственное объяснение. Значит, скоро появятся люди Рашида.

— Мам! Ну хватит думать! Пойдем!