Журнал «Вокруг Света» №2 за 2004 год - Вокруг Света

Засвидетельствованная пером история Мангышлака начинается с тюркской эпохи. В сведениях, перечисленных Албугази в «Истории тюрок», говорится о некой родовой распре в самом начале туркменской истории, которая заставила многие племена разбежаться в разные стороны, в том числе и на Мангышлак. Здесь они жили в относительном спокойствии, отделенные от остального мира бесплодными пустынями и безжизненными плоскогорьями Устюрта. Они ловили рыбу и разбирали остатки кораблей, которые шли из Персии на север с грузами товаров. Позднее на полуострове обжились и другие туркменские племена, образовав отдельное и по существу независимое владение, формально подчиненное державе Сельджукидов, которое к тому же рассматривалось последними как «форпост» ислама на северной границе.

Именно здесь сотни лет проходило ответвление Великого шелкового пути с востока на запад – из Хорезма на Мангышлак. У мыса Тюб-Караган караваны поджидали персидские перевозчики, которые перегружали товары и перевозили их через море: на Волгу или в Крым. Говорят, что на караванной дороге, следы которой видны до сих пор, в лучшие времена насчитывалось до 3 000 верблюдов в караване, шедших по 15 в ряд. Путь от Хорезма до берегов Каспийского моря составлял 25 верблюжьих переходов: соответственно, каждый ночной привал должен был быть обеспечен вместительным караван-сараем. Значит, здесь кипела жизнь. Но, несмотря на то что арабский географ Якут называет Мангышлак сильной крепостью, завоевательные походы вероломного хорезмшаха Атсыза в 1127 и 1138 годах разрушили местные поселения. Атсыз пожелал присоединить себе эти владения и караванные тропы, а оборонявшийся город Кызыл-Кала (Красный город) не был обнесен крепкими стенами, хоть и славился производством кирпича. Жителям полуострова такие стены были не нужны, они привыкли, что защитой им служила сама природа. В результате больше половины населения Мангышлака было уничтожено. После походов Атсыза сельджукский султан Санджар даже упрекнул его в том, что тот устроил невиданную резню мусульман с мусульманами. Впрочем, кровожадный Атсыз, по слухам рожденный «неверной женой от блудливого мужа», не внял упрекам султана и, трижды присягнув ему на верность, всякий раз изменял своему слову. Изменить в четвертый раз ему помешала только смерть.

Источники утверждают, что после хорезмийского завоевания вплоть до появления русских колонистов на Мангышлаке не было постоянных поселений. Действительно, в какой-то момент полуостров будто завис на краю исторического времени: воинство Чингисхана смело Хорезм. В 1220 году сыновья последнего хорезмшаха, бежавшего на один из островов Каспийского моря и умершего там, высадились на берег Мангышлака. Их бывшие подданные дали принцам коней и проводили. Куда? Неизвестно.

Казалось, история кончилась, но к XIV веку степи Мангышлака опять густо заселены: об этом сидетельствуют величественные степные некрополи. Кочевые цивилизации тоже строили города, но принадлежали они мертвым, а не живым, и выполняли при этом особую функцию. Они очерчивали границы родов, племен, разделяя вехами «ничейную» степь со сложной и строго соблюдавшейся системой перекочевок: здесь мы ходили из века в век, здесь похоронены наши предки, здесь остались отстроенные в их память города-кладбища.

В период с XIV по XVI век Мангышлак пережил бурный период религиозных поисков, стержнем которых стал суфизм, проповедуемый странствующими аскетами. А главным местом религиозного поклонения оказались невиданные здесь прежде сооружения – подземные мечети. Некоторые из них, например мечеть Тулеген-Ата, были величиной не больше кельи отшельника, с углублением для светильника и сурой из Корана, вырезанной по-арабски в плотном песчанике у входа. Другие – как, например, мечеть Шек-пак-Ата – представляют собой весьма сложные в символическом истолковании памятники. Каким образом на Мангышлаке появилась традиция подземных мечетей, которую не знает официальный ислам? Христианские скальные монастыри, «печеры» и подземные храмы в этом смысле более доступны для понимания: их основывали и закладывали монахи, живущие в пустыне.

Что же касается подземных мечетей, то, скорее всего, их появление можно объяснить столкновением многочисленных культур, бытовавших в течение времени на этом полуострове и отчасти сросшихся с местными верованиями и традициями. А беженцев с Большой земли здесь было очень много. Известно, что после славянского нашествия на Хазарский каганат сюда бежала часть его жителей; еще раньше, в период арабского завоевания Персии (651 год), – огнепоклонники-зороастрийцы. Возможно, на Мангышлаке – в этой своеобразной «пустынной крепости» – скрывались те из них, которые не захотели принять ислам. Эту догадку подтверждают и археологические находки, и сохранившиеся по сей день обряды. «Кочевые цивилизации» тоже внесли свой вклад в «общее дело» смешения культур и религий. Именно с ними сюда пришло языческое поклонение животным, источникам, деревьям. В результате ислам казахов-адаев, заселивших полуостров после попеременного господства на нем туркмен, ногайцев и калмыков, вобрал в себя суфизм, элементы огнепоклонничества (традиция возжигать в святых местах свечи из тростника, пропитанного бараньим жиром), следы шаманизма и другие архаичные религиозные традиции.

Здесь могли обосноваться и признанные среди христиан еретиками последователи Нестория, которые, по некоторым сведениям, проникали в Азию вплоть до Китая еще до начала эпохи арабского халифата (VII век). Подтверждение тому – мечеть Шекпак-Ата, имеющая в плане форму креста, что для мечетей вообще не характерно. При этом в центральном зале в потолке пробито отверстие, в которое с равным успехом могло светить солнце и выходить дым. В отличие от других подземных мечетей, датируемых XIV—XVI веками, Шекпак-Ата вырублена в белом известняке каньона Шекпак-Ата-Сай. Над ее входом, точнее, на расстоянии 100 метров от крошечной двери, ведущей внутрь горы, работой ветра и воды выточен необыкновенный барельеф, который можно назвать чудом, потому что фантазия человека не способна создать подобное. Здесь, в диком краю, природа создала своих ангелов и химер, со смеющимися ртами и глазами, полными отчаяния. Здесь на захлебывающихся градом каменных слез стенах воображение рисует и лики смерти, и живую плоть, замкнутую в камне, и очертания исполинских чудовищ. Возможно, первоначально этот храм был построен христианами, потом использовался огнепоклонниками и лишь много веков спустя перешел к почитателям ислама.

Появление суфиев на Мангышлаке обычно связывают с именем учителя Ходжи Ахмета Яссауи, жившего в XII веке. Именно в этот период суфизм бурно развивался в Персии. Вероятно, Ходжа Ахмет был такой же пассионарной личностью, как и Абд-ал Кадир Джилани (1088—1166). Последний, предположительно, был одним из самых почитаемых святых суфийского ордена Сухравардийа. Имя его окружено бесчисленными легендами, равно как и прозвище Мухиаддин – «оживляющий религию». В XII веке суфизм еще не был признан ортодоксальным исламом, поскольку главная идея суфиев – непосредственное познание Бога через личный мистический опыт. Такое положение казалось противоречащим краеугольному камню ислама: Бог однажды и во веки веков доверил свое откровение пророку Мухаммеду и не станет доверять его каждому не в меру впечатлительному дервишу. Вот почему некоторые суфии подверглись гонениям, другие были казнены за слишком смелые высказывания (подобное заявлению мистика Абу-л-Мугис Хусайн ибн Мансура ал-Халладжа, что он полностью воссоединился с Богом). Но уже во времена монгольского нашествия в Персию ситуация изменилась. Суфийский опыт был признан «сердцем» религии, возникло множество духовных орденов, руководители которых – шейхи пользовались необычайным поклонением (что отчасти соответствовало культу святых в христианстве). Шейх, по мнению суфиев, мог представительствовать перед Аллахом за человека. Это противоречило изначальной доктрине ислама, предостерегавшей правоверного («И не призывай помимо Аллаха того, что не поможет тебе и не повредит! А если ты это сделаешь, то ты будешь тогда неправедным» (Юнус 10:106), но отвечало потребностям людей в живой, страстной религии. Очевидно, именно в таком непосредственном и личном опыте ислам и мог быть воспринят кочевниками. Их мышление – образно, и правду они могли принять только из уст проповедника, учителя, всей своей жизнью засвидетельствовавшего святость исповедуемого им учения.

По устному преданию (другой формы «памяти» местная история не знает) Ходжа Ахмет Яссауи закинул посох мудрости Асатаяк на Мангышлак и отправил своих учеников искать его. Когда же после долгих поисков ученики обнаружили посох, он уже врос в землю и стал деревом…

В этой легенде события развиваются в единой временной плоскости и предстают некой организованной культурной миссией, осуществленной одним из суфийских братств. Однако реальный Ходжа Ахмет жил в XII веке, а последователи его учения стали появляться на Мангышлаке лишь четыре столетия спустя. Об одних из них известны некоторые подробности, о других – почти ничего, но жители полуострова считают Мангышлак «святой землей», поскольку, как говорят, здесь жили и проповедовали 360 святых. Сам культ святых, нехарактерный для ислама, возник у суфиев. Последователем Ходжи Ахмета Яссауи предание считает наиболее почитаемого казахского аулия (святого) Бекет-Ата, о котором точно известно, что умер он в 1813 году, дожив до «возраста пророка», то есть до 63 лет. В молодости он окончил медресе в Бухаре, врачевал, обладал огромной физической силой и талантом проповедника. Подземная мечеть Бекет-Ата в предгорьях Устюрта, несмотря на труднодоступность, до сих пор остается местом массового паломничества.