Журнал «Вокруг Света» №2 за 2004 год - Вокруг Света

Вечером ветер усилился, хотя температура не повысилась. Пережить пургу при –40° – это везение. Я слишком легко одет, надо немедленно переодеться. Пора достать из саней мою большую парку из оленьих шкур. Мороз при таком ветре ощущается в два раза сильнее. Скрючившись под ветровым щитом саней, полностью укрытый одеждой, я немного согрелся и снова смог действовать руками.

Эти четверть часа, проведенные под меховой одеждой в шквалах ветра и в черной ночи, заставили меня задуматься о своем положении полярного исследователя. Я убежден, что смог осуществить свое долгое и трудное путешествие скорее благодаря разуму, чем физическим возможностям. Нет сомнений, сделать это в одиночку, без моих замечательных собак, было бы невозможно. Мои собаки превосходны, они преданны мне, и им явно по душе жизнь северных бродяг.

Река. Ничто не предвещало ее присутствия. Без карты я даже не обнаружил бы ее. Не менее 10 метров шириной, с вертикальными стенами метров в 15. В бинокль я углядел проход по отлогому склону в северо-восточном направлении, склон настолько отлогий, что кажется, будто река просто исчезает. Я отпустил собак на склоне массива, но вскоре коренник резко остановился. Я кричу: «Пушок, вперед!». И тот без колебания подчинился, но я внезапно потерял из виду четырех моих собак. Я немедленно торможу сани и осторожно продвигаюсь, опасаясь худшего. Пушок и Кис-Кис стоят на узкой ледяной площадке на половине высоты примерно 15-метрового обрыва. Волчку и Ермаку такого шанса не выпало – они раскачиваются в воздухе, подвешенные на своей упряжи и удерживаемые Лонгги и Симбой, которые, полупридушенные, борются изо всех сил, чтобы не последовать за предшественниками.

Моя первая рефлекторная реакция – ударом ножа перерезать центральный трен, но я забыл одну деталь: сердцевина веревки – трос. Тогда я решаю отпрягать собак одну за другой. Освобожденный вскоре Артем, не колеблясь ни секунды, сам бросается в пустоту, чтобы присоединиться к своему другу Кис-Кису. Пушок без малейшей тревоги с доверием наблюдает за каждым моим движением, спокойно ожидая распоряжений. Я чувствую, что собаки наверху уже слабеют, и опасаюсь, что сани без натяжения сдвинутся и рухнут на дно пропасти. Теперь я удерживаю трен за конец и осторожно спускаю его, чтобы мои четыре альпиниста смогли снова стать на лапы в русле реки. Затем я даю команду Пушку, и тот, увлекая за собой четырех приятелей, находит за пределами расщелины проход, по которому мы можем к ним присоединиться. Спасенные ликуют, что вырвались из беды, остальные счастливы снова видеть их, ну а я никак не могу прийти в себя и поверить, что все так благополучно закончилось. Вечером я записываю в своем бортовом журнале: «Мы не можем рассчитывать ни на что, кроме своих способностей. Тишина, глушь, опасности, которые сближают нас – меня и моих собак, делают это приключение волнующим».

21 марта, температура –45°. Да здравствуют весна и прилетающие ласточки! Мои сани завалены: 600 кг груза для этапа в 1 000 км до Певека. Метеостанция в Амбарчике будет моей единственной остановкой в устье реки Колымы.

Я поднял на санях парус в форме спинакера, и – будь что будет, мы срываемся с места. Покрытый коркой снег, вперемешку со льдом очень скоро сделал продвижение выматывающим. Некоторые нагромождения достигают головокружительных высот, настоящие горы льда, они даже закрывают от меня берег. Как раз на вершинах таких ледяных холмов я определяю свой маршрут и оставляю вехи, но все еще не могу опомниться от впечатления, которое производит на меня вид одиноких оленей, замерзающих в этом море. Какая суровая земля! Это воистину дантовская экспедиция!

Медвежьи острова – симпатичное название, но оно сулит беспокойные встречи. Там есть трудные для прохождения участки вдоль берегов: я решаю пересечь Колымский залив по прямой линии, правее Амбарчика на 170 км.

Так мы покинули землю, следуя точно по курсу (145°). Если бы я не смотрел постоянно на компас, то не поверил бы. Пушок же, казалось, устанавливал направление по точному внутреннему компасу. Между тем нам приходилось делать тысячу виражей в этой неровной зоне припая, но после каждого поворота мой лучший коренник скрупулезно возвращался на фиксированный азимут. Вечерняя остановка подтвердила точность нашего курса: мы ни разу не отклонились больше чем на несколько градусов.

На горизонте развернулся мираж: горы, которые образуются благодаря феномену преломления света в воздушных слоях с различными температурами – они прекрасны и абсолютно реальны. Это – Чукотка, которую я различаю на расстоянии более 80 км, Чукотка, которая раскинулась передо мной после 9 000 км и 3 лет трудного пути через Арктику. Я с трудом сдерживаю свои чувства, хотя понимаю, что до мыса Дежнева, восточной точки региона и конечной цели моей экспедиции, еще далеко. Однако я знаю, что зимы мне не хватит, чтобы добраться до него из-за задержки, вызванной бедствием на льду Тикси. И я решаю подчиниться жестокому закону Севера.

Природа вела меня в течение многих месяцев, и в отличие от многих других экспедиций моя не имеет ничего общего с дальновидными спонсорами, которые диктуют, как надо действовать. Я не люблю кино, которое организуется вокруг «приключения», кино, зачастую все опошляющее, иногда снимаемое исключительно в коммерческих целях. Самые великие путешественники – это почти всегда те, о ком меньше всего говорят. Я предпочитаю воображать, что я медленно прокладываю свой след по планете. Только силой моего духа и разума я двигаюсь вперед, не оставляя позади себя ничего, кроме следов, которые быстро заносятся снегом или стираются волнами…

Мы скользим среди ледяного хаоса по направлению к мысу Баранова. Этот мыс, кажется, служит местом встреч всей фауны Чукотки. Помимо бесчисленных лисьих следов, мы встретили следы росомах, потом волков и, наконец, следы короля Арктики – полярного медведя. Медведей столько, что я заряжаю ружье и с тревогой поглядываю по сторонам. При переходе через большую трещину мои сани длиной пять метров застревают в этом хаосе. И я трачу целый час, разбивая лед топором, чтобы выбраться. Наконец мы достигаем плоской площадки и останавливаемся. Я кладу ружье и, прежде чем насладиться заслуженной передышкой, решаю осмотреть горизонт в бинокль. К несчастью, вдалеке от саней видны три белых существа. Движение матери замедляется двумя маленькими медвежатами размером с крупных котов. Усталые собаки ничего не видят, ничего не чувствуют, это дает нам шанс. Медведица, проходя с подветренной стороны саней, внезапно останавливается, потом встает на задние лапы, чтобы вдохнуть и опознать множество запахов, дошедших до нее. У меня на санях оленина, рыба и собачий корм, и я чувствую, как она колеблется, вдыхая эту смесь аппетитных ароматов. Наконец благоразумие берет верх и маленькая семья медленно удаляется, украдкой оглядываясь назад.

Туман остановил нас в том самом месте, где пересекались несколько свежих медвежьих следов. Какая глупость разбивать лагерь здесь, говорю я себе, стряпая оленину с ломтиками тюленьего сала. Но утром с удивлением обнаруживаю, что у нас ничего не похищено, и мы продолжаем наш бесконечный поход вдоль острова Айон.

После более 10 000 км пути от Северного мыса я и мои собаки, запряженные в сани, достигли Чукотки, самого восточного региона России, и устроились на лето в руинах военной базы недалеко от мыса Шелагского, самой северной точки в этом краю. В нашем путешествии появился новый поворот. У собак летом «передышка», и я позволяю им вновь открыть для себя все радости оседлого образа жизни. Хижина, которую я кое-как починил, расположена в 100 км к северу от Певека и в 50 м от Северного Ледовитого океана.

В одиночестве я наблюдаю природу, питаясь тем, что добываю на охоте. Полярные медведи наведываются сюда весной и осенью, летом киты плещутся на расстоянии нескольких кабельтовых от берега. Какое великолепное зрелище!

Теперь мы окунулись в осенние бури. Работы предостаточно. Надо подготовить дрова и уголь к зиме, укрепить и как следует утеплить домик, отремонтировать экспедиционное снаряжение, обучать собак, писать и… продолжать жить, чтобы цель всей жизни была вскоре достигнута.

22 октября 2003 года. Валькумей

«Зачем эта экспедиция?» – часто спрашивают меня. По-видимому, тем, кто задает такой вопрос, это объяснять бесполезно, ведь объяснение скрывается скорее не за чем-то конкретным, а за сферой тонких чувств, где каждый находит свою собственную мечту. Что побуждает человека, которого иные принимают за сумасшедшего, идти на восток уже более трех лет? Что ищет он в этой ледяной необъятности? Не больше и не меньше, чем все остальные, – счастья, своего счастья.

Эти тысячи километров дикой тундры полностью отделили меня от цивилизованного мира, вероятно, потому, что я не спортсмен, алчущий рекордов, не глава предприятия, фабрикующего доллары, но всего лишь скромный рассказчик грез. А греза не продается. Мы, исследователи, властны создать свою реальность, смеясь над так называемыми ценностями, которые хоть и неизбежны, но все же условны и поверхностны. Несмотря на эту долгую экспедицию, которую можно квалифицировать как «премьеру», я не собираюсь идти до предела возможного, я просто пребываю в поисках красоты мира, его величия. Один на обездоленном Великом Севере России, я могу наблюдать мир в отдалении, как, должно быть, наблюдает Землю космонавт на своей орбитальной станции.