Ночью на вокзале: сборник рассказов - Чалам

— Не ищи.

— Нет ее? — печально вздохнула она.

— Прости меня, я поступил неправильно, — подавленно произнес Венкатаппая.

Раджьям постаралась скрыть свое огорчение.

— Ты поступил верно. Любой на твоем месте сделал бы то же. Ведь ты не на себя деньги истратил!

— У нас только сыновья, вот я и решил…

— Не переживай. Я уж больше никогда играть не буду. Богиня музыки была благосклонна ко мне. Она ушла, но до последней минуты охраняла меня. Скрипка спасла мне жизнь и еще сделала прощальный подарок — это сари.

Глаза Раджьям наполнились слезами.

Венкатаппая развернул сари и накинул край ей на плечо:

— Сносу не будет!

— Да, память надолго останется, — задумчиво проговорила Раджьям.

Калипатнам Рама Рао

Мест нет

Луна еще не поднялась. Город был чужой и неуютный, словно дом свекрови.

— Мне нужен номер.

Администратор гостиницы поднял голову и взглянул на Нукарадзу. То, что он увидел, ему совсем не понравилось. Нукарадзу определенно не был преуспевающим дельцом или счастливым молодоженом, а деревенская девчонка рядом с ним совсем не была похожа на его жену. Следовательно…

— Нет.

— Чего нет?

— Мест нет.

Администратор был доволен собою: отказав этому проходимцу, он спас, так сказать, дворец от осквернения.

Нукарадзу и в голову не пришло, что его подозревают в каких-то неблаговидных намерениях. Он с недоумением посмотрел на администратора, а потом разозлился: кто он, собственно, такой, чтобы так разговаривать!

Но администратор уже погрузился в изучение своих бумаг. Нукарадзу понял, что его яростный взгляд не достигает цели, а впустую скользит по напомаженным волосам служителя, и повернулся к гостиничному слуге.

К сожалению, на том даже досаду нельзя было сорвать: настолько он был убог и грязен, что при взгляде на него злость Нукарадзу перешла в отвращение.

Нукарадзу повернулся и пошел к выходу. Ботинки его простучали по ступенькам. Девушка как тень выскользнула за ним.

Не успели они скрыться из виду, как администратор сказал:

— Каждый сукин сын тут будет…

Слуга испуганно взглянул на дверь: как бы не услышали. А то еще вернется да вмажет как следует за такие слова.

— Как ты думаешь, Девуллу, кто он? — продолжал администратор.

— Не знаю, кто он, а вот девчонка — точно его жена.

— Ты с ней знаком, что ли?

— Нет, но у нее на шее талиботту[2], — неуверенно сказал Девуллу.

— У каждой на шее талиботту! Разве на ней написано, кто именно ее надел?

«Можно подумать, что ты, мерзавец, перед тем как жене на шею талиботту надеть, написал на ней свое имя!» — подумал Девуллу. Но смолчал, накинул на плечи шарф и вышел.

Когда Девуллу спустился по ступенькам гостиницы, улица была запружена машинами, автобусами, рикшами. Кто возвращался из кино, кто спешил туда. У табачной лавки стояли те самые парень и девушка. Она с любопытством разглядывала это скопище людей, но взгляд парня все еще был прикован к гостинице. «Бедняги!» — подумал Девуллу.

Девуллу поел, закурил, обмотал голову шарфом, засунул под мышку одеяло и вышел из своей хижины. Луна уже поднялась высоко. Девуллу задумчиво взглянул на нее. «Наверно, уже половина одиннадцатого», — подумал он.

Каждый раз, выходя из дома, Девуллу старался определить время, а когда предоставлялась возможность, сверялся с часами. Обычно он не ошибался.

Девуллу взглянул с вершины холма на блестевший огнями город. «Да, половина одиннадцатого», — еще раз повторил он. Холм этот находился на северной окраине города. За хижинами, сгрудившимися там, виднелись виллы богачей. На западе, примерно в миле от границы города, была расположена фабрика, а сразу за ней — небольшой поселок. Среди холмов вилась дорога, ведущая от города к фабрике, а оттуда — на северо-запад, к железнодорожному разъезду. Сейчас по ней, то появляясь, то исчезая за поворотом, ехали два грузовика — один к городу, другой к станции.

Во многих домах уже погасили свет. Город погружался в темноту. Девуллу медленно плелся к гостинице. По дороге его обогнала пара: видимо, они возвращались из кино. На руках у женщины спал грудной младенец, мужчина нес на плечах ребенка постарше. Женщина задыхалась от быстрой ходьбы, но говорила без умолку, перебирая смешные сцены из фильма.

«Интересно, что с тем парнем и с девушкой? — подумал Девуллу. — Может, они нашли себе комнату в какой-нибудь другой гостинице? А может, и нет. Если они здешние, то сходили в кино и отправились домой, а если приезжие, то коротать им, горемыкам, ночь на улице. А впрочем, нынешние не такие глупцы, какими в свое время были мы».

Девуллу нравилось, что молодежь не унывает и относится к жизни легко и весело. Какой-нибудь парнишка, который работает всю неделю на бензоколонке, в воскресенье скидывает с себя промасленное тряпье, надевает чистую отглаженную рубашку и весь день проводит с друзьями. Они беседуют, слушают веселую музыку, а вечером идут в кино. И если нет дешевых билетов, то не моргнув глазом покупают дорогие, словно забыв о тяжелой неделе, ожидающей их.

Девуллу знал одного такого парня. Его звали Потирадзу. Он работал мастером на строительстве той самой гостиницы, в которой теперь служил Девуллу. Потирадзу и сам умел работать, и других заставить мог. Хотя Потирадзу не был старшим мастером, он заправлял всеми делами на стройке. Рабочие любили его; правда, он мог и накричать, но он же и защищал их, не оставлял в беде. Потирадзу прекрасно знал, что, как говорится, выше головы не прыгнешь и что рабочий, сколько б ни копил, на каменный дом не накопит. Но мириться с таким положением он не желал. Он убеждал их: «Мы не должны этим сукиным детям кланяться. Подумайте-ка, кто кому нужен — мы им или они нам? Мы строим дом. Подрядчик, мастера, рабочие — все вместе. А когда он будет выстроен, что нам достанется? Подрядчик-то с этого кое-что получит. Значит, мы ему нужны, верно? Ты, я, он — пока есть мы, рабочие, есть и подрядчик. Не было бы его — те, кому наши руки нужны, сами бы нас сыскали. Да этот паршивец нас бояться должен!»

Но хозяин знал этот мир немножко лучше и быстро раскусил Потирадзу; он тут же приставил к нему человека. Тот и чай приносил, и за сигаретами бегал. Каждый раз, когда хозяин приходил на строительство, он не забывал похвалить Потирадзу.

Одна из подсобниц, женщина прямая и ни перед кем не робеющая, как-то упрекнула Потирадзу: «Мастер, ты нам вон какие речи про подрядчика вел! А сам-то словно не догадываешься, почему тебе чай и сигареты на блюдечке подают».

«Если ты думаешь, что я работаю за их подачки, то и ты не умнее того кретина, что мне сигареты таскает», — ответил Потирадзу.

Он закурил и продолжал: «Мне платят гроши. Конечно, я мог бы работать спустя рукава за такие деньги. Но ведь я могу работать лучше! Я не хочу скрывать свои способности и умение. К тому же, если дом будет выстроен плохо, никто не станет подрядчика винить. Все скажут, что это я дела своего не знаю. Такова уж наша судьба. Соорудят здесь гостиницу, а тех, кто строил, и на порог не пустят. Они свою собственность так охраняют, что нам до нее не добраться».

Потирадзу сам работал не покладая рук и рабочим спуску не давал: и подбадривал их, и грозил, и уговаривал. Работали и днем и ночью, так что гостиница была сделана на славу и даже раньше срока.

Открытие гостиницы стало событием в городе. Все ходили смотреть на нее. Что это было за здание! Мозаичное панно, разноцветные стены, мраморные вазы с цветами, современное освещение и изящная мебель, сад на крыше — все вызывало восхищение.

Позже в городе выстроили еще одну гостиницу, потом еще и еще. Но пока дела шли неплохо, потому-то администратор и мог позволить себе отказать этому парнишке. А парнишка-то приоделся: черные брюки, ботинки, причесан аккуратно… Вроде все в порядке, да, видно, что-то не так. И это «что-то» администратор сразу углядел.

Его подружке было не больше шестнадцати, но одежда и украшения на ней были совсем старомодными. Так одевалась когда-то сестра Девуллу, в таком наряде впервые пришла к нему в дом после свадьбы его жена — Аппаямма.

Где была теперь его сестра, Девуллу не знал. А Аппаяммы уже не было на этом свете.

Воспоминания об этих ушедших от него навсегда женщинах железной рукой сдавили сердце Девуллу.

Выходя замуж, каждая женщина надеется, что муж принесет ей счастье. А тот зачастую не может дать ей ни крупинки радости. Сколько горя принес своей жене Девуллу!

В первые годы после свадьбы он часто придирался к жене по пустякам, просто чтобы на место поставить: согласится с ним — плохо, возразит — тоже плохо, не так встала, не так села — словом, без причины, лишь бы власть свою показать.

Шли годы, семья росла. Забот становилось все больше, денег не хватало. Он все чаще приходил домой пьяный, и, если случалось повздорить с кем-нибудь на улице или дома было что-нибудь не так, он, не говоря ни доброго, ни худого слова, хватал что под руку попадется и жестоко бил жену.