Ночью на вокзале: сборник рассказов - Чалам

— Да не перебивай, дай же послушать! — рассердился Рангам.

— Ну ладно уж, молчу.

Доктор продолжал:

— Гость мой так и не приехал, дома было скучно, и я пошел в больницу. Заглянул в палату, а потом вышел на веранду, пристроился в уголке и стал смотреть на море. Слышу, рядом, в ординаторской, собралась небольшая компания: студенты-медики и сиделки негромко разговаривают.

— Что это за тетка к тебе привязалась?

— Да из нашей деревни она…

— Ну и что?

— Ее сын с моим старшим братом в одном классе учился. Говорили, что у нее какая-то странная история была в прошлом…

Я заинтересовался: мне показалось, что разговор шел о той самой старой женщине. За марлевой занавеской, которая висела в дверном проеме, смутно виднелись в вечернем свете фигуры говоривших.

— А что за история?

— Да я ничего определенного не слышал. Они уже много лет назад уехали из нашей деревни.

— А что она от тебя хотела?

— Сын у нее лежит в двадцать первой палате.

— А, тот самый, что мать к себе не пускает?

В это время в ординаторскую вошел доктор Камешвара Рао.

— Что это вы тут рассиживаетесь? У двенадцатого кровь горлом идет.

— А что мы можем поделать? Лекарство уже давали…

— Видно, не читали вы статью министра здравоохранения в газете, — заметил доктор.

— Ну как же! И доклад читали, и лекцию старшей сестры слушали! Все усвоили. «Больные — наши дети», — важно сказала сиделка Баламма.

— Если больные — наши дети, то кто же мужья? — лукаво поглядывая на Камешвару Рао, спросила сиделка Элизабет. — Доктора, что ли?

— Да, кстати, доктор, — спросил Шринивас, — вы не знаете больного из двадцать первой палаты? Почему он свою мать прогоняет?..

— Почему? Это непростая история, могу вам ее рассказать.

Со мной в школе учился один парень, Канакая его звали. Очень способный был и неглупый. Родители — бедняки. Вдруг Канакая заболел — сильная лихорадка, отчего — неизвестно. Весь горит. Врач-англичанин лекарство прописал — не помогает. Жар не спадает, бред. На второй день еще хуже. А в деревне все Канакаю знали, любили: он то в одном, то в другом доме жил по обычаю, потому что отец был жрец-брахман, отца тоже все любили.

Тогда позвали к нему врача-индуса, чтобы по-старинному лечить, по Аюрведе[1]. Этот врач, Гопая, определил, что у мальчика болезнь от греха. Одно средство от нее: чтобы женщина, которая вовлекла Канакаю в прелюбодеяние и вызвала эту болезнь, сделала мазь с примесью своей менструальной крови и помазала ею глаза больного. Тогда наступит «исцеление от греха».

Все были поражены. Кто мог соблазнить парня? Совсем ведь еще молоденький мальчик, да и некрасивый — лицо рябое после оспы. Только что умный и к учению способный. Потом подумали: мальчик-то хороший, но какая-нибудь распутница действительно могла его соблазнить. Английский врач сказал, что это чепуха, такой «болезни от греха» не существует. Но в те времена своему врачу больше верили, чем английскому, и «болезнь от греха» никому не представлялась дикой или нелепой.

Вопрос для всех был только в том, чтобы найти женщину, виновницу болезни, и заставить ее вылечить мальчика. Но как ее найти?

Беда в том, что Канакая жил во всех семьях, все женщины его кормили, поили, причесывали, рубашки ему шили, за щеки щипали… Этак каждую можно было заподозрить в грехе! В то время в деревне была только одна женщина низкой касты наги — нагини, которая слыла особой легкого поведения, и разъяренные женщины направились было к ее хижине на окраине деревни, чтобы свести с ней счеты, но выяснилось, что у нее Раманна: он вышел навстречу женщинам с серпом в руке, и они разбежались по домам, не добившись толку.

Между тем пошли слухи, что Канакая в бреду все время называет Сарадамбу.

Это была уважаемая женщина, олицетворение Сарасвати, богини мудрости, достойной супруги бога Шивы. Сама она из хорошего дома, жена богатого человека. У нее были сын и две дочери. Канакая им приходился дальним родственником; после того как пошел в школу, три дня в неделю питался в их доме. И деньгами они ему помогали.

Никто про Сарадамбу ничего плохого не подумал. Она была воплощение добродетели, воплощение дхармы, богиня-мать нашего села. Как было ее заподозрить? И все женщины спрашивали больного: «Что ты все повторяешь — Сарадамба, Сарадамба?» Он не отвечал.

Болезнь усиливалась. Мать Канакаи в отчаянии отправилась к дому Сарадамбы.

— А, это ты! Ну, что Канакая? — спросила участливо Сарадамба.

— Плохо, матушка! Ничего не помогает; доктор сказал: не сегодня завтра… — И мать зарыдала, не договорив. Сарадамба утешала ее, прижав к своей груди. Вдруг мать упала на колени.

— Спаси моего сына! Ты можешь!

Сарадамба поглядела на нее с удивлением.

— Что ты? Молись богу… Я приду, навещу Канакаю.

— Нет, ты можешь спасти, можешь! Сжалься, сынок у меня один, — рыдала мать.

— Да что я могу? Я простая женщина. Бог тебе поможет, не допустит, чтобы мальчик умер. Молись… Мужайся…

— Да не простая болезнь… Поэтому и не помогает ничего! Это болезнь от греха!

— Что за глупости? Чему ты поверила? Мальчик-то совсем еще маленький.

— Нет, матушка, она и есть, болезнь от греха! Это уж точно. Вое приметы… А с тех пор как заболел, он только ваше имя в бреду называет!

— Милый мальчик! Он всегда меня любил… Такой добрый, хороший мальчик… — У Сарадамбы выступили слезы на глазах.

Но мать не отступалась.

— А почему он все время вас в бреду вспоминает?

— Почему? Может, я его обидела недавно? Сунула куда-то шесть рупий — в шкафу потом нашла — и забыла. Спрашивала, не дала ли ему… Вот и вспоминает в бреду.

Мать собралась с духом.

— Сарадамба-деви! Дай свою кровь. Спаси моего сына. Никому не скажу. Будет тайно, между нами. А я тебе отслужу, буду в твоем доме бесплатной служанкой до конца своих дней.

— Зачем? В больнице донорская кровь есть…

— Нет, нет! Для болезни от греха эта кровь не годится.

Только теперь Сарадамба поняла, в чем ее подозревают.

— Что ты говоришь? — оказала она, бледнея.

— Спаси моего сына!

— Замолчи сейчас же! Канакая мне как сын, как брат моего мальчика! Ты с ума сошла! Замолчи, уходи, сейчас же уходи!

С этого дня деревенские жители перестали заходить в дом, где лежал больной. Все боялись, что он в бреду назовет еще чье-то имя. А мальчику становилось все хуже. Мать снова бросилась к дому Сарадамбы, колотила в дверь, кричала.

— Зачем тебе понадобился мой невинный ребенок? Мужчин тебе мало было?

Сарадамба из дому не вышла. Ее муж спокойно выслушал брань и попреки, но злым наветам не поверил, а если и возникло у него в душе подозрение, виду не показал. Когда он вернулся в дом, Сарадамба кинулась ему на грудь со слезами.

— Что же это такое? Сумасшедшие! Бесстыдники!

— Тут надо подумать, — сказал он. — Если умрет мальчик, вся деревня на тебя накинется. Почему бы не дать им то, что они требуют? Если он все равно умрет, твоя невиновность будет доказана.

— Что ты говоришь! Если я соглашусь, все решат, что я виновата!

— Ну а как же быть? Подумай. Сделай, как я говорю. — И он убеждал ее на все лады, но она не соглашалась. В конце концов он сделал это насильно. Приготовил мазь, помазал мальчику глаза.

Через неделю Канакая уже ходил в школу.

Доктор Камешвара Рао прервал свой рассказ и вышел на веранду покурить. Меня он не заметил, стоял и задумчиво смотрел на море.

В комнате обсуждали удивительную историю.

— Значит, на самом деле бывает болезнь от греха? — недоверчиво спросил Венкатаппаи.

— Ну а как же, конечно…

— Почему же научные книги отрицают это?..

— Когда ты из студента станешь доктором и начнешь лечить людей, ты очень скоро разуверишься во многом, что написано в книгах, если ты не упрямый дурак, конечно.

— Зачем же тогда медицинское образование?

— Удивительно, как эта уважаемая женщина на такое решилась? — вставила Баламма.

— Подумаешь, невидаль. Сколько женщин грешат — и ничего! Просто не повезло ей.

— Но ведь из-за нее мальчик мог умереть, родители ее умоляли — и такая жестокость! Нет, она настоящая демоница.

— Ну, а окажись кто-нибудь из нас на ее месте?.. Каково признаться в таком постыдном деле! Ей ведь уже лет сорок было, почтенная, гордая женщина…

— Будь она почтенная и гордая, мальчишку соблазнять не стала бы…

— Подумать только, почти ребенок, ровесник ее сына!

— Кто знает, как возникает искушение? Разве в чужую душу заглянешь?

Доктор Камешвара Рао снова вошел в палату.

— Доктор, а что еще было? Расскажите, а то мне уходить надо, — попросила Баламма.

— Ну, что еще? Этому Канакае досталось, когда он вернулся в школу. Все школьники потешались над ним, дразнили Сарадамбой. Он не выдержал и недели, удрал из деревни, ничего не сказав родителям.