Художник без картин - Марк Ворд

Марк взглянул вверх. Казалось, что он где-то высоко над собой. Продолжая смотреть, он произнёс: «Быть может, весь наш мир – это чья-то мечта… Которая сбылась… Либо же не сбылась…» Потом он взглянул ей в глаза и продолжил: «Подумай об этом! Тебе станет намного легче от осознания ничтожности своего риска!»

Глаза в глаза…

Мгновенье – вечность…

– Марк, я тебе нравлюсь?

– С первого взгляда…

– Чем?

– Я прочитал в твоих глазах, что с тобой звёзды становятся ближе.

Его слова были искренними. Он в первую очередь оценивал людей по их глазам и со временем выработал неплохое умение определять таким образом скрытые детали.

У Дженнифер была умопомрачительная внешняя красота: в небе явно витало вдохновение когда её рисовали; но даже она меркнет в сравнении с её внутренней магией. Марк хотел её душу и тело. Смешаться, раствориться…

Он молча встал и сходил к ближайшему дереву, нашёл большую палку и, вернувшись, несколько раз ударил по тлеющим углям как гольфист по мячу: остатки огня были погашены и красные раскалённые точки рассыпались на несколько метров вокруг. Они смотрели на них в темноте и казалось, что у них под ногами россыпь звёзд. Их губы слились…

Поцелуй – это молитва…

– Чего ты хочешь сейчас больше всего?

– Тебя…

Вокруг неё кружилось много парней. После нескольких разочарований она стала более осторожной и лишилась иллюзии о могуществе красоты. Какое уж тут могущество, когда тебя воспринимают как красивую вещь?! Её утомляли лесть и комплименты одних, наглость и позёрство других… Она видела за этими стандартными подходами такие же стандартные базовые инстинкты и не более. Ей сразу понравился парень с добродушной улыбкой назвавший её стрёмной. Когда он врал, то делал это так, чтобы было понятно, что это обман, а когда говорил правду, то ни во что другое верить не хотелось. У него был свой подход к определению правды, а его маски лишь украшали лицо, а не прятали – повторяли его черты, просто придавая особый оттенок. С ним было хорошо… А было ли что-то на самом деле из того, что было не с ним? Её окончательно разоружило его признание, что он её хочет. Всегда есть тонкости, которые не каждый поймёт – их надо чувствовать. Сложно объяснить как, но по голосу, выражению лица, глазам, дыханию и ещё массе почти неуловимых признаков, можно понять, что двое людей сказавших одни и тоже слова, говорят о совсем разном. Ей говорили «Я тебя хочу», но как-то не так: либо с противными самоуверенностью и себялюбием, либо с приторным нетерпеливым вожделением. И всегда «Я» было важнее, чем «Тебя». Марк же одним словом дал ей почувствовать себя по-настоящему желанной, ощутить силу притяжения двоих людей: их душ; их тел, которые так схожи с небесными, когда вместе…

Она прижалась к нему, заключая в нежный плен ласковых рук. Он держал её талию, а её ноги оторвались от земли и сплелись у него за спиной. Они целовались и прятались от мира сомкнув веки. Она специально прикусила его губу. По венам потекла лава. Его футболка, её майка и лифчик полетели на землю… Молодость так легко освобождается от одежды. Марк положил Дженнифер на покрывало, на котором они до этого сидели, снял с неё штаны, трусики… Его пальцы читали на её коже тайные желания, а поцелуи рисовали невидимые узоры. Он постигал её аромат, вкус… Целовал ноги, живот, грудь, шею… Она нетерпеливо избавила его от оставшейся одежды и он медленно вошёл в неё… Мысли расплавились… Медленными ритмичными движениями он проникал всё глубже, иногда делая резкий рывок, от которого она слегка вздрагивала и издавала стон, и снова замедляясь… Она шёпотом просила заставить её кричать… Марк ускорил темп. Он, она, стоны, капли пота – всё слилось в сосуд, с которого они жадно пили, лишаясь последних оков. Меняя позы, они уже не помнили ни о чём в этом мире кроме притяжения друг к другу; притяжения столь сильного, что отдавшись ему, они разобьются друг о друга на множество сверкающих частиц, с которых можно будет собрать карту ночного неба. Совсем рядом черта, переступая которую, постигаешь бесконечность. Он лежал на исцарапанной спине, а она двигалась вверх-вниз, сидя на нём. Одной ладонью он чувствовал твёрдость соска на её груди, а второй – упругость ягодиц… Смотрел на её растрёпанные волосы, раскалённый взгляд, подпрыгивающие груди… Они закрыли глаза и их одновременно подбросило взрывной волной куда-то высоко над деревьями, а когда открыли, то увидели как рядом танцуют звёзды…

Какое-то время они лежали и просто смотрели… Затем начали не спеша собирать вещи и одеваться.

– Мне так хорошо, что даже не верится.

– Мне тоже. Ты позовёшь меня на свой День рождения?

– Ты этого хочешь?

– Да… Чтобы сказать тебе всего один тост: «Здорово, что ты родилась!»

Он шли взявшись за руки, любуясь на то, как восход начинает поджигать линию горизонта. Небо было залито красками любви… Это их восход, их краски.

Их подобрал и подвёз знакомый из соседней деревни, который возвращался на машине с ночной рыбалки. Влюблённые прощались малозначительными словами и наполненным теплотой сердец молчанием.

Домой Марк шагал несколько километров… И это после бессонной, хмельной, насыщенной ночи; но усталости не было. Напротив – удивительно невесомое вдохновение. Дома он лёг в кровать, чтобы поспать хоть пару-тройку часов, ещё чувствуя привкус её губ на своих. Ему семнадцать лет, но иногда кажется что приходится нести на плечах минимум полвека, ещё и скрывать это от всех, но всё же… Пора подводить черту и новые итоги. Дженнифер… Разве не стоит проснуться снова, чтобы видеть такие сны наяву?!

***

Спустя несколько часов Марк лениво выбрался из кровати, оделся, умылся и вышел во двор.

– Вот тебе кефирчик, гуляка!

– Спасибо, ма…

Кефирчик был именно тем, что нужно: как целебный эликсир он вливался в истерзанный накануне алкоголем организм.

– Сходи за земляникой – бабушка обещала вареники приготовить.

В лесу было здорово. С утра прошёл дождь, но свежесть от него уже испарилась под палящим солнцем. А вот здесь, под ветвями многочисленных деревьев, ещё хранилась желанная прохлада. Здесь можно скрыться от невыносимой жары и насладиться насыщенным кислородом воздухом. Можно поразмышлять о том, сколько лет этим деревьям, сколько всего они повидали на своём веку и, тем не менее, по-прежнему тянутся к солнцу. Лес часто настраивал Марка на философский лад. Он подошёл к молодой сосне, провёл ладонью по ещё влажным после дождя иголкам на нижней ветке, что была у него над головой, а потом резко дёрнул, подставляя лицо падающим каплям… Почувствовав освежение и прилив сил, он отправился к тому месту, где росло много земляники. Понемногу набралась целая банка. Аромат этих ягод удивительно приятный.

Когда Марк выходил из леса, то снова пошёл кратковременный ливень: из тех, что «как из ведра», но ненадолго. Он кинулся бежать, но недалеко от дома поскользнулся и упал. Крышку он не брал и ягоды высыпались с банки, которая, к счастью, не разбилась. Принялся их собирать. В какой-то момент поднял голову и увидел потрясающую картину: дождевые тучи стремительно отступали и теперь земли достигали лишь мелкие капли, пронизанные лучами, снова открывшегося взору солнца… Он улыбался этой перемене и с удивлением осознал: «Это уже было!» Ощущение дежавю всегда таинственно.

Пока бабушка трудилась на кухне, а мама – на огороде, он покормил и напоил всех животных в хозяйстве. Затем с удовольствием принялся за тёплые мягкие вареники с земляникой, приготовленные на пару, запивая свежим домашним молоком. Пришёл отец и сказал, что он ест их еду и не заслуживает этого, потому что недостаточно помогает.

Да, Марк не имел так называемых «золотых рук» и не любил перетруждаться при выполнении домашних обязанностей, но он помогал, просто Генри этого как будто бы не видел, потому что считал себя трудягой, а остальных лентяями. Лишь и знал, что раздавать указания и кричать если что-то не так сделали; а по его мнению всегда всё было не так. Его сын хотел многому научиться, но ещё с малых лет, когда он принимался помогать отцу, тот, особо не объясняя как правильно, сразу же требовал результата и за малейшие ошибки ругал во всю силу голоса. Сколько раз приходилось в слезах убегать из дома… Как тут многому научишься? Труд в этом доме был сопряжён с такими нервами и ссорами, что это выработало привычку особо к нему не рваться.

Он достал удочку, накопал червей, взял себя в руки, чтобы скрыть испорченное настроение, и поехал на велике к речке, где его ждали друзья. Велик, как и у всех в деревне, был обычным, и для того чтобы быстрее ехать, нужно было не переключать скорость, а быстрее нажимать на педали. Цепь несколько раз спадала, но вскоре он уже был в условленном месте.