Узники Бастилии - Сергей Цветков

– Нет, я не смогу вынести ее жалобы и слезы. Прошу вас, господа, подождать еще минуту, я оставлю ей письмо.

Он набросал несколько строк и, позвав Амелена, поручил ему передать письмо герцогине после его отъезда. Дети герцога и дворецкий получили разрешение проводить д'Арманьяка до первого поворота у леса.

Ночью, посадив к себе в седло обоих сыновей – одного спереди, другого сзади, – герцог тайком покинул замок. Луна освещала дорогу. Впереди пешком шел Амелен, Бофиль и Бурбон с двух сторон окружали герцога, Гравиль замыкал процессию. Все хранили глубокое молчание.

Возле леса Бофиль и Бурбон, переглянувшись, крепко схватили д'Арманьяка за руки, а Гравиль громко свистнул. Из леса тотчас выехал отряд всадников с обнаженными мечами.

– Жак д'Арманьяк, герцог Немурский, именем короля я объявляю вас пленником, – произнес Пьер де Бурбон.

Д'Арманьяк попытался освободить руки, но Бурбон и Бофиль, зажав его лошадь между своими лошадьми, крепко держали его.

Подъехавшие солдаты обезоружили и связали герцога вместе с сыновьями.

Д'Арманьяка вначале отвезли в Лион, а оттуда в Бастилию, где поместили в железную клетку. Там он узнал о смерти жены (герцогиня умерла от нервного потрясения, узнав об аресте мужа) и о конфискации своих земель. Угроза нищеты, нависшая над его детьми, заставила герцога униженно молить короля о помиловании, но Людовик XI был непреклонен. Суду было поручено во что бы то ни стало признать герцога виновным.

Перед казнью его отвели в комнату, обитую черными обоями, где он исповедался. В это время судьи и офицеры королевской гвардии с аппетитом завтракали в соседней комнате; палач прислуживал им, подавай хлеб, груши, пиво… После исповеди д'Арманьяка посадили на лошадь, покрытую черной попоной, и повезли к месту казни. Весь путь до эшафота герцог просил позволить ему проститься со своими детьми, которых он не видел целый год, хотя они и содержались вместе с ним в Бастилии. Палач отвечал, что король позаботился, чтобы он их увидел.

Поднявшись на эшафот, д'Арманьяк с удивлением заметил, что доски под плахой образуют большие щели, но еще не догадался, с какой целью это было сделано. Им владело только одно желание.

– Детей моих, из сострадания, детей моих! – умолял он.

– Посмотри, – ухмыляясь, ответил палач и указал на шеренгу солдат.

Солдаты расступились, и из-за их спин показались Жан и Луи; на них были надеты длинные холщовые рубашки.

Д'Арманьяк хотел броситься к ним, но его схватили, скрутили руки, завязали повязкой глаза и силой опустили на колени. В это время детей втолкнули под эшафот и привязали к скамье, сколоченной специально для этого случая. Сквозь щели они увидели, как поднялся меч палача… Секунду спустя кровь отца хлынула на них. Когда тело д'Арманьяка совершенно истекло кровью, их, полумертвых, повезли по улицам и вновь упрятали в Бастилию – в каменный мешок, имевший форму корзины, в котором можно было находиться только согнувшись.

Братьям пришлось испытать, что означает вечность мук ада. Комендант Бастилии Филипп Гюилье два раза в неделю приказывал привязывать их к столбу и сечь, а каждые три месяца вырывать у них по зубу. Старший брат, Жан, не выдержав мучений, лишился рассудка и умер в тюрьме. Людовик вынес все и был освобожден в 1483 году, после смерти короля Людовика XI. Людовик XII сделал его вице-королем Неаполитанского королевства. С его гибелью в сражении с испанцами при Сериньоле (1503) род Арманьяков пресекся.

Глава вторая

Бастилия в период Реформации

Преследования протестантов

В XV—XVI веках многие бастилии из камня во Франции стали называть бастионами, а затем под этим словом стали подразумеваться все изолированные и фланговые укрепления (иногда их именовали также «бульварами»). Слова «бастида» и «бастилия» исчезли, и только бастилия Святого Антония сохранила свое название вплоть до падения в 1789 году.

Исчезновение угрозы иностранного вторжения и рост королевского абсолютизма стали превращать Бастилию из национальной крепости в государственную тюрьму. При Франциске I (1494—1547) в нее бросали всякого, кто не сумел понравиться любовницам короля, министрам или какому-нибудь придворному шуту, находящемуся в фаворе. С Франциска I во Франции началось царствование фаворитов и фавориток, продолжавшееся до самой революции; лишь изредка власть вновь переходила в руки королей.

При Генрихе II (1547—1559) в Бастилию заключали уже не только за действия, но и за слова, и за образ мыслей. Это было время ожесточенных религиозных споров – предвестников длительных гражданских войн.

Учение Лютера быстро приобретало сторонников среди простых мирян, государей и священнослужителей. Сношения Франциска I с германскими княжествами и распространение книгопечатания скоро занесли идеи протестантизма и во Францию, куда стали съезжаться проповедники нового учения.

Сорбонна уже в 1519 году взяла на себя обязанности духовной цензуры. В 1535 году она даже добилась от Франциска I невероятного ордонанса о запрещении книгопечатания (впрочем, этот указ не был приведен в действие). В общем святых отцов можно понять: бороться с распространением ереси посредством книг другими средствами было уже невозможно – книжная «эпидемия» оказалась неизлечима. По подсчетам историков Дона, Пети-Раделя и Тайландье, европейские типографии издали до 1500 года 4 миллиона томов, а в период с 1500 по 1536 год – 17 миллионов (и это при том, что население Европы того времени едва ли превышало сто миллионов человек).

От преследований книг Церковь перешла к репрессиям против лютеран. Первым мучеником французского протестантизма стал Жан Шастелен, францисканский монах из Дорника, сожженный 12 января 1525 года. Следующим был чесальщик шерсти Леклерк из Mo. В своем городе он был заклеймен в присутствии матери, восклицавшей при виде мучений сына: «Да живет Бог и знак Божий!» Вскоре Леклерк бежал в Лотарингию, видимо спасаясь от еще более сурового наказания. В Меце, где должен был состояться церковный праздник в прославленной капелле, он разбил икону Богоматери, был схвачен и во всем сознался. Перед казнью его подвергли ужасным пыткам: отрубили кисти рук, вырвали ноздри, раскаленными щипцами рвали тело… Леклерк все это время выкрикивал насмешки, приводя в содрогание своих палачей. После пыток его сожгли на медленном огне (это случилось в июле 1525 года).

Франциск I долгое время проявлял терпимость к новому учению, что объяснялось его полным равнодушием к теологии. Современник, Феликс Пиа, отзывался о нем так: «Язычник, римлянин времен Империи, с безмозглой головой, существо совсем плотское, с грубыми инстинктами, со сладострастием козла и с волчьим зверством; ему непонятны ни грация, ни изящество, он ищет одну наготу форм и бесстыдство позы; он открывает книгу Рабле затем только, чтобы высмаковать оттуда весь сок цинизма и отбросить философию, как несъедобную корку». В этом портрете чувствуется гротеск (король, к примеру, был знаком с «грацией и изяществом»: одно время он покровительствовал Бенвенуто Челлини, Леонардо да Винчи и искренне восхищался их искусством), но главные черты схвачены верно. Король благосклонно принял посвященную ему книгу церковного реформатора Цвингли «Истинная и ложная религии» и пытался остудить горячие головы, призывавшие к расправе над еретиками. В протестантизме он видел только свод нравственных правил, неприятных зажиревшим прелатам. Впрочем, дело обстояло во многом именно так: до появления мрачных откровений Кальвина французские протестанты в массе своей были, скорее, восторженными религиозными мечтателями, нежели ниспровергателями церковных канонов.

Отношение Франциска I к протестантизму начало меняться с 1528 года, когда в Париже на улице Розьер была найдена разломанная икона Богоматери. Король был встревожен возможными волнениями, которыми его пугали служители церкви. Правда, на сей раз он ограничился искупительными процессиями и водружением на место разбитой иконы новой – в серебряном окладе. Но вслед за тем Сорбонна возбудила дело против дворянина Луи Беркена, опубликовавшего книгу против отца Беды, настоятеля церкви в Монтегю, ревностного поборника набожной нищеты. Беркен, опираясь на памфлет Эразма Роттердамского, доказывал, что Беда не христианин, поскольку в его сочинениях содержится 80 неправд, 300 клевет и 47 богохульств. Франциск I пытался спасти подсудимого от смерти, но был вынужден согласиться с приговором Сорбонны. Беркена удавили, а тело сожгли вместе с книгой.

Справедливости ради следует заметить, что многие протестанты сами подавали повод к репрессиям против них. Оскорбления и надругательства над католическими святынями стали обычным явлением (уже имелся и печальный опыт Мюнстерской коммуны: анабаптисты, захватившие город, ввели уравнительный коммунизм, отобрали у церкви ее земли и разрешили многоженство). Дело дошло до того, что в 1534 году король обнаружил памфлет против мессы на дверях своего дворца в Блуа. Это вывело его из себя.