Монах - Григорий Веский

class="v">Но всё ж, как мог, превозмогал.

* * *

На перепутье, без труда,

Порой принять решенье сложно;

Капкан в соблазнах иногда,

Ступать тут надо осторожно.

Хорошим хочется манерам

Невольно втайне подражать;

Так в просьбе чутким кавалерам

Труднее всё же отказать;

И промах тут не освещают,

Улыбке многое прощают.

Коль совесть в ссоре со стыдом,

В свои права там ложь вступает,

Клин в отношения вбивает,

Средь бела дня она как гром!

* * *

Монах, пусть слабо, но роптал,

Он ощущал себя в вольере;

В его надуманной химере

Ведь было всё, что бес желал.

Кому неведомы забавы?

Не режет слух веселья шум —

Там нет серьёзных, правда, дум,

Там нет борьбы во имя славы.

Ему же в радость было всё;

Могу добавить я ещё:

Шутил он, мило улыбался,

В глаза с достоинством смотрел,

Как будто с долгом рассчитался

И даже, чуть, помолодел.

Он был заложником затей,

Причём курьёзных, как ни странно.

Да, вёл себя не бесталанно,

Что льстило, несомненно, ей.

Мужская гордость восставала,

Стремясь упущенное взять,

А дева только повторяла:

«Хочу ещё; ещё, опять!!!»

Он изливал бальзам любовный

В её таинственную суть;

Его характер прежде ровный,

На удивленье – хладнокровный,

Теперь, избрав опасный путь,

Готов… на Бога посягнуть.

Так продолжалось до рассвета;

И вот он выбился из сил…

А что до Ветхого завета —

Его надолго отложил.

* * *

Монахи стали понемногу

Его при встрече избегать,

Но с уважением дорогу

Не перестали уступать.

Не утаить уже причуд;

У слухов есть глаза и уши,

Они не плохо всюду лгут

И хороши для долгих смут

В боях на море и на суше.

А в пересудах, не секрет,

Иначе видят божий свет.

* * *

В такой, конечно, атмосфере

Молиться стало тяжело,

Несли служители потери,

К закату дело быстро шло.

Вздыхая, горько сожалею

О том, что так случилось всё;

До осуждения её

Я опуститься не посмею!

Напомню вам о снисхожденье:

В себе его ищите след;

Так в лёгком часто поведенье

Лежит начало тяжких бед.

Всегда приятно чувство меры,

Как блики радуги оно;

Жаль, знатоком Великой веры

Ему уж стать не суждено.

Чудил, бесспорно, Тимофей,

Как и сама порой природа,

Узреть в ней можно сумасброда,

Немало сказано о ней.

Свои я мысли изложу,

Не нарушая формы слога,

На стих судьбы переложу,

Не трепеща пред силой Бога.

* * *

Перевернулась вверх ногами

С тех пор вся жизнь в монастыре;

Монахи бредили ночами,

В греховной путаясь игре.

Не всем ошибок очевидных

Дано увидеть за собой;

Поступков много незавидных,

Один из них передо мной.

* * *

Однажды, в День Благословенья

Они собрались у дверей

И наблюдали без стесненья,

Напротив, с чувством умиленья,

Что вытворял там Тимофей.

Там было чем себя насытить…

(Прозрел бы, кажется, слепой);

В них поселился демон злой,

Желая каждого унизить.

Глаза их будто вылезали

От удивленья из орбит,

Одежды друг на друге рвали…

Господь такое не простит!

На них он двинется в поход

С суровым словом осужденья,

В счастливый веруя исход;

Теперь зачинщиков глумленья

Он призовёт скорей к ответу,

Дав ход строжайшему запрету.

* * *

Не стану в дебри углубляться,

Тень ни к чему на всех бросать;

Там стали многие кривляться

И хором жалобно стонать.

Их стоны, как раскаты грома,

Распространялись до небес,

Там были признаки Содома,

А управлял всем этим… бес!

Так среди них он забавлялся,

С охотой руки потирал,

От смеха по полу катался

Да жертвы новые искал.

В успехе дерзком торжествуя,

С великой радостью губя,

О лжи с пристрастьем повествуя,

Он не жалел ни в чём себя.

Поил он ревностью их души,

Меняя с хитростью покрой;

Их открывал для ссоры уши,

Желая зависти слепой

Придать оттенок… золотой.

* * *

Каноны строгие морали

Не соблюдал уже никто;

Манили их иные дали,

Где нет ни скорби, ни печали,

Где интересы есть зато:

Сегодня – это; завтра – то.

На свете есть ещё примеры,

Которым стоит подражать,

И Бог воскликнул: «Лицемеры!

На вас проклятия печать!

Вы позабыли Добродетель

И силу слова моего;

Я ваш – Отец! Я ваш – Радетель!

Ужасной пошлости свидетель;

Не пощажу я, никого!»

Но тут слегка заколебался;

«Своих ли подданных губить?

Проступок нужно осудить!

Я, видно, где-то просчитался…»

* * *

Явился он к монаху снова

И молвил: «Сын, остепенись!

Альковных похождений зова,

Предупреждаю – сторонись!

Представь, когда один в пустыне

Ты изнываешь от жары —

Ужель прекрасной половине

Несёшь сердечные дары?

Ужель тобой владеют грёзы?

Ужель смиришься ты с судьбой,

Коль может сниться лишь покой,

Коль явь навёртывает слёзы?

Иль предаёшься сладкой неге

Про смерть грядущую забыв?

Напоминает мой призыв

Тебе о вражеском набеге;

Твой, как же, ветренен порыв!

О ней давно развеян миф,

В себе таит она опасность;

Как понимаешь, я – за ясность.

Что знаешь ты о женской сути?!

Она – стихия чёрных дней!

Зачем стоишь на перепутье

Своих желаний и страстей?

Я знаю слабости твои,

Тебе