Девочка-медведь - Софи Андерсон

в небо, зарычал яростно, изрыгнул струи пламени и бросил рыбака в их огненную круговерть.

Едва не разорвалось от горя сердце Настасьи, когда увидела она, как её любимый муж исчезает в пламени. Заложила она в лук последнюю стрелу и выстрелила. Но промахнулась. Пробила стрела крыло Змея, завертелся он, закувыркался, огнём расплевался, всё вокруг обращая в головёшки и пепел, да и рухнул с высоты прямо на Настасью. Не спастись ей было.

А высоко в небе плыла среди звёзд последняя стрела Настасьи, её любовью и силой напитанная. Поднырнула под луну, вобрала в себя лунный свет колдовской и, возвратясь на землю, глубоко вонзилась в ствол высокой стройной берёзы.

Налились слезами глаза Настасьи, запечалилась она, что малютку свою сиротой оставляет, и вложила в свой последний вздох отчаянную надежду, что однажды дочка найдёт стрелу и узнает её историю.

Глава 3. Праздник

Наутро Анатолия уже нет. Я знала, что так и будет, но мне всё равно тоскливо. Анатолий оставил нам записку, что ночью услышал зов леса, и рядом с ней две веточки козьей ивы с нежными серебристыми серёжками.

Мамочка качает головой, но улыбается оставленным Анатолием веточкам и втыкает одну в петлицу своего пальто. Второй я украшаю свой тулупчик, и мы выходим на кусачий морозный воздух грузить на санки Мамочкин товар.

Мышеловчик носится и скачет вокруг меня, прыгает то мне на плечо, то на голову, то на бортик саней, обнюхивает Мамочкины банки-склянки и шипит на звякающие бутыли с отварами, пока мы рядами укладываем их в санях.

За ним всегда потешно наблюдать, но сейчас меня больше занимает вчерашний рассказ Анатолия. Я ищу в его подробностях скрытые подсказки и всё время трогаю наконечник стрелы, висящий на шнурке у меня на шее, чтобы почувствовать его холод и острые грани. Сегодня утром мне кажется, что помимо вьюги внутри него бушует ещё какая-то сила.

— Ты же понимаешь, что это просто сказка, верно? — спрашивает Мамочка, одёргивая на мне тулупчик. Мамочка всегда знает, о чём я думаю, и, когда тревожится за меня, без конца поправляет мне одежду или волосы.

Я киваю, но рой вопросов по-прежнему осаждает меня.

Что, если рассказ Анатолия — правда? Что, если Настасья действительно жила на белом свете и родила меня? От этой мысли моё сердце несётся вприпрыжку, как резвый Мышеловчик.

Мамочка зовёт меня в дом. Она уже рассовала мохнатые головки пушицы между уложенными в ящики бутылями и укутала мехами.

— Давай-ка на дорожку согреемся горяченьким. И кстати, тебя ждёт сюрприз! — Мамочкины глаза искрятся.

— Идём? — Я приглашающе протягиваю Мышеловчику ладонь. Тот скачет по ящикам, охотясь на головку пушицы, и раздражённо дёргает усиками из-за того, что его отвлекают от этого занятия, но всё же запрыгивает мне на ладонь, взбегает по рукаву и проскальзывает за шиворот. Я чувствую его тёплое меховое тельце и невольно улыбаюсь, заходя в дом вслед за Мамочкой.

Из шкафчика в своём аптекарском закутке она достаёт объёмистый свёрток в коричневой бумаге и с улыбкой протягивает мне.

Разворачиваю бумагу, в свёртке — аккуратно сложенная юбка, новая, из тёмной ткани, длинная и широкая. Я, насупясь, гляжу на обновку, потому что прекрасно чувствую себя в стареньких, но привычных и уютных штанах. И только потом замечаю, что весь подол покрыт разноцветными картинками.

— Сама вышивала, — говорит Мамочка и ставит на плиту ковшик со сбитнем, а я внимательнее разглядываю искусные вышивки — полный зверушек лес, Синь-гора в отдалении. Выше по ночному небу летит огненный дракон, пара величественных медведей танцует в оплетённом лозами полуразрушенном замке; по берегу реки мчится на тонких курьих ножках избушка, в серебристом свете луны охотится волчья стая.

— Сценки из рассказов Анатолия, — шепчу я в изумлении.

— Я знаю, как много значат для тебя его истории, потому и вышила. И ещё для того, чтобы сегодня ты надела юбку на праздник в деревне: вот здесь твоё настоящее место, где каждый тебя любит.

Мамочка пристально смотрит на меня. Я и сама больше всего на свете хочу, чтобы она была права! Я гоню прочь мысли о своей запрятанной в лесу тайне, но непослушное сердце ноет.

Мамочка по-прежнему смотрит на меня в упор, широко улыбаясь, и в её глазах пляшут весёлые огоньки.

— Ну что там ещё? — бурчу я.

— Как что? В этот раз нести Зиму выбрали тебя! — Мамочка пытается обнять меня, но её руки едва доходят до середины моего покрупневшего туловища. Отвлечённая этой мыслью, я не сразу соображаю, о чём она толкует. Ах да! Каждый год в Праздник весны мы всей деревней сжигаем здоровенное соломенное чучело Зимы, чтобы дать дорогу Весне. У нас считается огромной честью нести на жертвенный костёр чучело Зимы, и обычно её удостаивается тот из взрослых сельчан, кто за прошедший год больше других постарался на благо деревни.

— Я так горжусь тобой. — Мамочка выпускает меня из своих полуобъятий и прижимает руку к сердцу.

Миг мне хочется, чтобы сейчас здесь, с нами, был Анатолий. Вдруг он остался бы, узнав, что я понесу Зиму и по такому случаю надену юбку с вышивками из его рассказов? Что за глупости, одёргиваю я себя, Анатолий никогда не ходит на деревенские праздники.

— Ступай-ка примерь, — Мамочка выталкивает меня из кухни, — потом согреемся сбитнем, а там уже и ехать пора будет.

Я поднимаюсь в свою комнату, переодеваюсь в юбку и надеваю любимые ботинки из оленьей кожи. Их мастерит Анатолий. Они мягчайшие и сидят на мне как влитые, никогда не натирая ног. В каждый приход Анатолий приносит мне пару ботинок по размеру и ещё две-три побольше, на вырост. На всякий случай проверяю, надёжно ли упрятан под джемпером наконечник стрелы на шнурке. Прежде чем спуститься на кухню, достаю из-под подушки подаренный Анатолием волчий коготь и кладу себе в карман. Хотя чучело Зимы сделано из соломы и вряд ли тяжёлое, я чувствую, что лишние силёнки сегодня не помешают.

Является Саша, пританцовывая от радостного предвкушения, и все втроём мы впрягаемся в лямки наших гружёных саней. Не успеваем мы достичь противоположного конца сада, как почивавший у меня на шее Мышеловчик просыпается, соскакивает на снег и со всех ног улепётывает под сосны. Он редко сопровождает меня в деревню, а на деревенские праздники — никогда. Как Анатолий. Я поднимаю воротник, чтобы согреть покинутое им место у меня на загривке.

Сквозь заросли деревьев