Покидая страну 404 - Маргарита Водецкая

конъюнктурщика Генриха Боровика, который специализировался на жанре «заказное говно», с его репортажами из США в стиле «кругом безработные, бездомные, наркоманы, убийства, расизм, ужас-ужас-ужас» в начале восьмидесятых уже всерьёз воспринимали, наверное, только школьники младших классов. Один Каверзнев как-то непонятно выделялся на фоне всего этого телевизионного многоцветья, не вызывая ни особой любви, ни негативного отношения, ни большого внимания к своей персоне, а только интерес к поданной информации. Это называется Профессионализм. Именно так, с большой буквы.

Если кто-то забыл или не знал, то именно Александр Каверзнев вместе с Валентиной Леонтьевой (бессменной ведущей передачи «В гостях у сказки» и обожаемой почти всеми детьми Союза «тётей Валей») своим запоминающимся голосом комментировал феерическую церемонию открытия московской Олимпиады в восьмидесятом. И только для Каверзнева, единственный раз за всю историю советского телевидения, был нарушен порядок некрологов в программе «Время». О кончинах генсеков извещали первым сюжетом, о смертях членов политбюро, министров и военачальников — во второй половине передачи, о почивших деятелях науки и культуры могли сообщить в конце, перед спортивными новостями. О гибели Дина Рида вообще упомянули только перед прогнозом погоды. Сюжет о смерти Каверзнева программа «Время» выпустила в самом начале, как будто речь шла о смерти главы государства.

Кстати, если кто-то считает, что Дин Рид слишком часто упоминается в моём рассказе, и он как бы вообще «не в тему», то просто хочу сказать, что он в этой книге определяет важный фактор поведенческих реакций. Но об этом позже.

«Афганский дневник» Лёньке понравился. Автор многое недосказал и оставил за кадром, но не врал и не искажал факты, а это дорого ценится. Смущало другое — скоропостижная смерть Каверзнева через несколько дней после возвращения в Москву.

— Посижу немного на свежем воздухе, — сказал он бабушке Риве и, накинув тулупчик и придерживаясь за стены, отправился в беседку. Нужно было собраться с мыслями.

Не прошло и десяти минут, как скрипнули ставни, и из окна своей комнаты во двор тихо, чтобы не разбудить прабабушку, вылезла Маргоша в байковой пижаме.

— Это же не страна, а сплошная пустыня, как там люди живут? — поинтересовалась девочка, впечатлённая фильмом.

— Ну, во-первых, снимали зимой, когда там совсем пусто и грустно, а во-вторых, ты замёрзнешь, пока я буду рассказывать. Прыгай сюда, заяц, — Лёнька приподнял полу тулупчика.

— Дядь Лёнь, это только тебе холодно, — возразила племянница. — На улице двадцать градусов тепла.

— Меня всё время морозит, — грустно признался Лёнька. — А Афган — это на самом деле просто сказка и фантастика.

Именно в ту ночь Маргоша впервые поняла, что такое любовь: Лёнька любил эту далёкую, странную, бесплодную страну. Он рассказывал ей о инопланетных пейзажах с лысыми, лишёнными даже намёка на растительность, горами, о безрадостной глинисто-каменистой почве, о камнях и пыли, о глиняных кишлаках, об арыках с грязной водой и о красивых, рано стареющих от сурового климата и непосильного труда людях, которые ухитряются выращивать в этой горной пустыне даже дыни и арбузы. Он умел хорошо говорить. Речь, звук, мелодия, тона и полутона — это была его стихия. Удивительно, но светловолосого Лёньку, неплохо владеющего местными языками пушту и дари, афганцы нередко принимали за пакистанца, представителя таинственного народа калаши, который до сих пор в окружении соседей-мусульман исповедует преимущественно собственную языческую религию, и среди которого встречается много светловолосых и светлоглазых людей. О своей национальности Лёнька предпочитал помалкивать, хотя на территории Афганистана евреи жили веками, а в Кабуле всё ещё существовала синагога.

— Чего не спите, полуночники? — прошаркала мимо бабушка Рива, направляясь в свой любимый резной сортир. — Может, вам горячего чая заварить? — спросила она, возвращаясь обратно.

Рассказывая о прабабушке, нужно сделать ещё одно небольшое отступление. Вместо запретов, которые удобны для взрослых, но для детей лишены смысла и кажутся необоснованными, Рива в воспитании младших поколений пользовалась методом разумных ограничений. Так Маргошке было популярно объяснено, что гулять на улице можно только от дома тёти Клавы до дома дяди Пети, с Бобиком из двадцать седьмого номера не играть, потому что он дурной и кусачий, а с Тузиком из двадцатого можно, потому что он хоть большущий и лохматый, но умный и добрый, и к канаве на перекрёстке не ходить, потому что там «вот такие» (Рива изобразила руками внушительную величину тушки) крысы.

Если завтра на учёбу и работу никому не нужно, то пусть молодёжь сидит хоть всю ночь, делится впечатлениями. Какие проблемы? Разве что завтрак проспят.

Прежде чем отправиться спать, Лёнька попросил племянницу сбегать с утра на соседнюю улицу к телефону-автомату и попросить дядю Абдула заехать в гости. Ничего срочного со здоровьем, просто поговорить.

Абдул приехал в субботу к обеду, захватив с собой сына Саню и, как он это называл, «чего-нибудь к чаю».

— Будем шашлык кушать, — объявлял обычно дядя Абдул за столом и скромно отрезал себе пару кусочков мяса.

— А теперь можно и чая выпить, — радовался он, как ребёнок, и на столе появлялись пиалы с зелёным чаем и килограммы сладостей — от обычных конфет до самодельной пахлавы разных видов.

— Ничего сложного в пахлаве нет, — пожимал он плечами в ответ на комплименты его кулинарному искусству. — Только порезать надо правильно. Я же хирург, мне положено уметь резать.

Соскучившиеся друг по другу Санька и Маргошка с визгом убежали на улицу, а Лёнька, убедившись, что бабушка занята своими делами, в сопровождении товарища поплёлся в беседку.

— Ну какой может быть прогноз? — недоумевал Абдул. — Ты живой, хвала Аллаху. Встаёшь, ходишь, соображаешь. Воспалительный процесс идёт на убыль. Считай, что легко отделался, без операции и без дренажа в боку.

— А с причиной разобрались?

— Слушай, дорогой, ты сам видел, какая там клоака, — Абдул стал загибать пальцы. — Малярия, гепатиты, тиф, гельминтозы, амёбная дизентерия, неизведанная фигня… К тому же симптомы известных заболеваний «за речкой» могут сильно отличаться от того, чему нас учили. Полная антисанитария, канализации нет, медицина за пределами городов — на уровне знахарства. А чем, к примеру, женский пол в дальних селениях болеет, мы и не догадываемся.

Лёнька кивнул. Военнослужащих предупреждали: женщин, особенно за пределами Кабула, нужно полностью игнорировать и относиться к ним, как к проходящим мимо козам или овцам. Если он ловил на себе любопытный взгляд из-под сетки паранджи, то демонстративно отворачивался.

— Что касается того телевизионщика, то не бойся, это не твой случай. «Ака» сказал, что у парня был молниеносный сепсис и септический шок как ответ организма на какую-то инфекцию. У тебя реакция организма совершенно другая. Я бы на твоём месте сейчас больше беспокоился об организационных вопросах. Сам знаешь, те, кто в тылу, считают, что война фигня, главное — манёвры. Хоть братья тебя и «выкупили»