Покидая страну 404 - Маргарита Водецкая

© Маргарита Водецкая, 2021

Хочу поблагодарить Александра Петрова и Анну Новикову, без которых не было бы этой книги, а также Светлану Лаврову и Рину Левченко за окончательные редакторские и корректорские правки. Отдельную благодарность я хотела бы выразить Алексею Примакову, лучшему из известных мне иллюстраторов, за создание обложки.

Семейная история. Повесть-предисловие. 1970–1997 года

По случаю тёплого воскресного дня Борис Иосифович сидел возле открытого окна, внимательно перечитывал вчерашнюю газету «Труд» и дожидался супругу, которая серьёзно запаздывала к обеду. Свежий номер журнала «Вокруг света» был оставлен «на десерт». Радиоточка монотонно излагала вести с полей, а затем бурно разразилась новостями культуры. Старший сын Яшка, приехавший на каникулы студент университета, взял горсть ирисок и ушёл гулять со своей невестой Раечкой из соседнего дома, а младший, Пашка, мастер того же автопредприятия, на котором теперь трудился и сам Борис Иосифович, вышедший в отставку военный, завеялся с друзьями играть в футбол.

В прихожей хлопнула дверь, послышались возня и голос жены, обращённый к кому-то постороннему. Затем в дверной проём заглянула женская головка с модной причёской.

— Боря, ты здесь? Я не одна, — супруга была чем-то встревожена.

— Мы сегодня жрать будем или нет? — равнодушно поинтересовался Борис Иосифович. В другой раз он бы получил эмоциональный ответ о том, что мог бы взять себе еду сам, но сейчас жена молча подтолкнула в комнату очень светленького мальчишку лет двенадцати-тринадцати с грустными голубыми глазами, розовым, как у котёнка, носом и вылинявшим рюкзаком-колобком, а сама умчалась на их крошечную кухню. Подросток смущённо переминался с ноги на ногу.

— Бери табуретку, боец, садись к столу, — ободрил его Борис Иосифович и последовал на кухню за женой.

Проходя мимо парнишки, он заметил, что лицо у того заплакано, а нос натёрт.

— Кто это? — спросил он, нарезая хлеб, пока на сковороде грелись котлеты, а в большой кастрюле закипал борщ.

— Теперь это наш младший, — ответила жена.

Борис Иосифович от удивления чуть не отчекрыжил себе полпальца.

— Фаня, я тебя прошу! Ты с утра собиралась идти в ЦУМ, а не в роддом.

— Не дошла, — мрачно ответила Фаня. — Встретила девочек с фабрики. Софочку Байер из раскройного цеха вчера сбила машина.

— Ну дела, — вздохнул Борис Иосифович. — Софа вроде на «шанхайке» живёт? Конечно, у нас ему будет спокойнее.

«Шанхайкой» назывался небольшой район в центре города, одноэтажный, старый и раздолбанный. В когда-то неплохих кирпичных домах начала двадцатого века обитало по нескольку семей, народ жил скученно и скандально, кухонно-туалетные войны были забавами старшего поколения, а уличные драки с поножовщиной — младшего.

— Софа сейчас «живёт» в морге на Володарке, — пояснила Фаня. — А куда дальше, завтра будет разбираться профком. У неё из родственников остался только ребёнок.

Она разложила еду по тарелкам и отнесла в комнату. Отрезала несколько толстых ломтей вкусно пахнущей медовой коврижки и поставила перед безучастно сидевшим за столом мальчиком.

— И что теперь делать с мальчишкой? — Борис Иосифович зачерпнул ложкой борщ и перешёл на идиш.

— Ты завтра наденешь пиджак с орденами и пойдёшь в исполком договариваться об опеке, — заявила на том же идише супруга. — Я в обед забегу в контору и попрошу, чтобы мне дали характеристику, какая я вся из себя ударница-стахановка. А Яшке c Раечкой всё равно на каникулах нечего делать, так пусть займутся ребёнком, потренируются, так сказать.

— Мать, ты совсем головой тронулась? У нас двое взрослых сыновей, от одного из которых скоро пойдут внуки. И нам с тобой даже не по сорок лет, а гораздо больше. Что мы будем делать с этим белым кроликом?

— Да какие с ним могут быть проблемы? Не грудничок же он. Мы с девочками думали… У одной муж алкоголик, другая с двумя детьми в коммуналке… А у нас трёхкомнатная кооперативная квартира, три зарплаты, твоя пенсия и Яшкина стипендия. И на всякий случай есть бабушка Рива с садом и огородом.

— Вы обо мне говорите? — внезапно поднял от тарелки огромные голубые глаза тихо сидевший мальчик. — Тётя, не отдавайте меня в интернат, пожалуйста. Я там уже был, в детстве.

— Тебя туда сейчас и не возьмут, — отмахнулась Фаня. — Во всяком случае, до конца августа. Детдом на всё лето уехал на дачу.

— Мама, я вас таки не понял, — возмутился вернувшийся с гулек Яшка, выдворенный из их общей с Пашкой спальни в большую комнату, где стоял обеденный стол. — Значит, мне придётся спать на этом топчане, а вы по утрам будете все завтракать у меня на голове?

— Можешь пойти жить к бабушке Риве, — предложил отец. — Там много места. А то, что туда автобус не ходит — не беда, велосипед есть. И вообще, тебе полтора месяца потерпеть, потом опять в университет уедешь.

Переезжать к бабушке Яшке не хотелось. Проблема была не в транспорте, а в том, что сортир в бабушкином доме находился чуть ли не на соседней улице.

— Как тебя зовут, пацан? — обратился он к мальчику, тихо сидевшему перед чёрно-белым телевизором «Весна»», по которому шла программа «Время».

— Лёня, — звонко ответил тот.

— Лёня Байер? — переспросила Фаня.

— Лёня Иванов, — уточнил мальчик.

— Тоже вариант, — вздохнул Борис Иосифович.

— Пошли, что-то покажу, — Яша сделал мальчику знак следовать за ним.

Спальни в квартире отделялись друг от друга вместительной кладовкой. Яша достал с дальней полки большую картонную коробку, полную разнообразных мальчишечьих сокровищ: в ней были аккуратно сложены солдатики, мотки цветной проволоки, пара-тройка конструкторов, похожий на настоящий пистолет с пистонами и калейдоскоп — одно из необъяснимых чудес детства. При вращении трубки осколки стекла внутри перекатывались и образовывали фантастические и неповторяющиеся цветные узоры. В эту трубку можно было смотреть часами. Лёнька ко всему, кроме калейдоскопа, отнёсся весьма холодно.

— Читать любишь? — спросил Яша и открыл дверцу секретера, за которой прятались тома дефицитной «Библиотеки современной фантастики».

— О, — оживился Лёнька и, не обращая внимания на книги, потянулся к стопке журналов «Вокруг света».

— Гррррр, я тебя сейчас укушу! — рычал через полчаса Пашка, завернувшись в рыжую махровую простыню и изображая злого африканского льва с огромной гривой.

Лёнька в своей новой постели отмахивался от Пашки журналом, как от надоедливого москита, и хохотал.

— Мне таки требуется компенсация морального ущерба за мои физические и нравственные страдания, — заявил Яшка и выгреб из холодильника остатки медовой коврижки. Оценил величину ущерба и достал банку абрикосового варенья с косточками, сваренного бабушкой Ривой.

— Хорошие у нас хлопцы, добрые, — сказал Борис Иосифович жене на всё том же идише, который с трудом понимали и на котором совершенно не разговаривали сыновья.

К окончанию каникул Лёньке был куплен новый коричневый костюм