Академия Слов - Сенни Роверро

направил его ко мне. Улыбнувшись, я кивнула, решив, что посмотрю оценку потом. Всё равно там вероятнее всего пять, иных оценок по «убеждению» у меня не бывает. Все приёмы и уловки я знаю наизусть, помимо них располагаю несколькими собственного сочинения. В моих решениях почти не встречается пунктов вроде «влить в слова личную силу», что при влиянии на человека исключая крайние случаи считается дурным тоном — личная сила она для другого, не для управления чужим сознанием. А потому ничего, кроме пятёрки, у меня быть не могло.

Но вот из аудитории ушли все, за кем можно было бы понаблюдать – ещё одно моё любимое занятие это наблюдение за людьми и анализ их поведения – я уже мысленно прорешала оставшуюся мне задачу, а Таня, которой убеждение давалось наиболее тяжело, всё дорешивала, и мне стало скучно. Ещё и возобновившееся наблюдение со стороны Кирова напрягало с каждой минутой всё ощутимее. От скуки и чтобы отвлечься, я взглянула на листок и...

– На каком основании вы поставили мне тройку?! – возмущённо воскликнула я, подходя к преподавательскому столу и резко кладя листок с тестом перед Александром Владимировичем, на что тот почему-то предвкушающе улыбнулся. - Все ответы правильные!

Да, Александр Владимирович был для меня неоспоримым авторитетом, и тем не менее даже своему кумиру я не могла позволить так явно занижать мне оценки, с какой бы целью это ни было им сделано!

Киров же в ответ на это улыбнулся мне уголками губ, обернулся к Тане, уже стоявшей у выхода в ожидании меня, и чуть вкрадчиво попросил своим до безобразия приятным голосом:

– Студентка, не могли бы вы пожалуйста выйти?

– Ну не-е-ет, – чуть ехидно протянула Танька. – Уж простите, но даже уважение к вам не заставит меня пропустить такое зрелище, как «Мира, отстаивающая свою законную , а возможно не совсем законную пятёрку»!

На самом деле подругою движела не столько жажда зрелищ — это была, скорее, её вторичная выгода - сколько забота обо мне. Она была единственной, кто знал, что я опасаюсь... ладно, боюсь оставаться на едине со взрослыми мужчинами, и боюсь, когда они оказываются рядом, пусть и осознаю, насколько неразумен мой страх. В обществе хотя бы кого-нибудь третьего и на приемлемой дистанции моя паранойя молчит, но вот при несоблюдении этих двух условий она поднимает в моей душе свою уродливую голову и приходится прилагать массу усилий, чтобы не позволить ей встать на дыбы. Больше того, Таня была той, кто помогал мне восстановиться после случая, породившего этот страх. А потому она ни за что не оставила бы меня на едине с Александром Владимировичем в пустой аудитории.

– Хорошо, – не стал настаивать профессор, и снова обратил чуть насмешливый заинтересованный взор на меня. – Убедите меня в том, что вы достойны пятёрки, Бель. Приведите самый абсурдный довод этому и убедите меня в его объективности.

В чёрной бездне его глаз полыхнула жгучая смесь в определенной степени насмешливого вызова и азарта. Хм... Я пристально прищурилась, не отводя взгляда. Поиграть хочет, да? Весело ему значит? Ну что ж...

– Ну же, Солнцева, – когда пауза затянулась, начал подзуживать профессор, словно был не взрослым солидным мужчиной, а хулиганом-подростком, дразнящим одноклассницу. Даже выражение глаз такое же – хитрое, весёлое, любопытное, провоцирующее, но беззлобное. Видимо, его всё же крепко зацепило то, что ему обо мне рассказывали. – Докажите мне, что всё то, что о вас говорили мои нынешние коллеги и ректоресса, действительно правда. Я ведь только из-за того, как Раиса Георгиевна вас расхваливала, принял её приглашение поработать здесь. Интересно стало, кого там сравнивают со мной. Так докажите же мне, что вы достойны!

То, что он не лжёт и не льстит в последнем я чувствовала – любой слововяз почувствовал бы, ведь мы слишком остро ощущаем слова. И... честно сказать, это было приятно. «С чего бы я вдруг должна кому-то что-то доказывать?» – мелькнула в сознании здравая мысль и тут же пропала, ибо меня уже захлестнул азарт. В прочем, он пробудился в моей мятежной душе в первую же секунду после его предложения убедить его, просто я упорно пыталась придумать вариант, который точно приведёт меня к успеху. Не так-то просто убедить в чём-либо такого человека. Однако это был слишком провокационный вызов, чтобы я могла отказаться. Вот только как одним ударом попасть в цель? Ему ведь точно знакомы все уловки, кроме... кроме тех, которые придумала я, ну конечно! Но и их он ведь может разгадать. Я не соперница профессионалу подобного уровня. У меня в рукаве был лишь один козырь. И после этих его слов я решилась.

– Мой аргумент... – с тщательно отмеренной дозой напряжения и сомнения произнесла я, поджимая напряжённые губы и вновь сужая глаза – игра словами, это ещё и про интонации и мимику, даже если применять личную силу, чего сейчас делать было нельзя – а потом вдруг расслабила лицо и совершенно спокойно, с лёгким вздохом заявила так, словно говорила об очевидном факте. – В прочем, вы ведь всё равно не убедитесь. Я не настолько самонадеянна, чтобы думать, будто смогу убедить в чём-то вас.

На первый взгляд могло показаться, будто я иду на попятную и пытаюсь польстить ему, чтобы смилостивился, однако это было не так. В моих руках сейчас было сразу две нити, за которые я протянула одновременно. Первым был эффект неожиданности – едва ли он ожидал, что я так просто возьму и сдамся без единой попытки атаковать. Скорее всего думал, что я хотя бы попытаюсь, хотя бы выдвину для начала что-нибудь абсурдное, чтобы попробовать аргументировать, а тут... А тут выброшенный белый флаг без малейшего намёка на борьбу. Точнее, иллюзия белого флага, но он едва ли действительно воспринимает меня всерьёз, а потому не должен понять, что я играю.

Второй нитью в моих руках стала лесть. Лесть всегда работала лучше всего на двух типах людей: на тех, кто привык к тому, что его ни во что не ставят, и на тех, кто давно воспринимает признание его превосходства как что-то абсолютно естественное и правильное. В своё время я изучила биографию своего кумира от и до, и теперь это сыграло мне на руку. Я знала, что Киров, как и я, рос в приюте, и там его он был изгоем. Мне хорошо, на собственном опыте известно, что травля просто не может не оставить отпечаток