Сыграем в любовь? - Шарлотта У. Фарнсуорт

class="p1">Дрю прислоняется к спинке качелей и забрасывает ногу на перила. Я украдкой перевожу взгляд с улицы на его профиль. Может, хоть вблизи замечу какой-нибудь изъян. Не тут-то было!

Пять каникул – столько мы были «знакомы». Однако я не так уж и много о Дрю знаю: он играет в хоккей, у него хорошие родители, раньше он любил газировку Dr Pepper, а еще у него аллергия на арахис. По шкале от незнакомцев до друзей мы куда ближе к первому.

Мышцы на голени Дрю напрягаются и расслабляются. Качели начинают двигаться – слегка покачиваются туда-сюда.

Я открываю бутылку и щедро разливаю текилу по бокалам, а затем беру ломтик лайма и посыпаю его солью. Мой новый старый знакомый приподнимает бровь, но молча следует моему примеру.

– До дна! – говорю я и «чокаюсь» с ним кусочком лайма.

Дрю расслабленно улыбается. На его щеках тут же появляются чудеснейшие ямочки.

– До дна.

Пытаясь отвлечься от губ Дрю, я вгрызаюсь в лайм. Во рту растекается кисловато-соленый вкус. Я спешно тянусь к бокалу. Дрю первым берет свой и поднимает, легонько касаясь им моего. Раздается тихий звон.

– За лето.

– За лето!

Я запиваю ностальгию обжигающим глотком текилы. Алкоголь стекает в желудок и начинает поступать в вены, принося с собой ленивое спокойствие. По телу разливается тепло.

– Тьфу! – кашляет Дрю. – Гадость какая!

Я с улыбкой делаю еще глоток:

– Лучший напиток супермаркета на Мэйн-стрит.

– А этому ты в колледже научилась? – спрашивает Дрю, бросая лайм в бокал.

– Моя лучшая подруга, с которой мы снимаем квартиру, как-то работала барменом. И ее напарник всегда солил лаймы, которые подавал к шотам текилы.

– Пожалуй, это более гигиенично, чем совать язык в рот незнакомке.

– По своему опыту говоришь, Галифакс?

Дрю ухмыляется. К таким улыбкам предупреждение нужно ставить. И вдруг я перестаю понимать, откуда во мне эта легкая расслабленность – от текилы или же… от него.

– Не-а, – отвечает парень.

– Врунишка.

С такой внешностью девушки за ним должны хвостом бегать. Да и слава и богатство наверняка свою лепту вносят.

Дрю смеется. Я наливаю себе еще бокал и протягиваю парню бутылку, а затем кладу ноги в грязных кедах на перила, рядом со ступнями Дрю, и тону в теплом пледе. Постепенно свежий воздух перебивает затхлый запах пустого дома.

– Разве она не такая, жизнь профессионального спортсмена? – продолжаю я. – Вечеринки до утра, хоккейные фанаточки…

Дрю поворачивается ко мне. Его брови приподнялись, а в зеленых глазах читается изумление.

– Фанаточки?

– Ага, – киваю я и делаю еще глоток.

Он прав: текила так себе, дешевая и некачественная. Однако дело свое делает. Уж не знаю почему – из-за знакомого крыльца, алкоголя, общества Дрю или пледа, который сшила моя бабушка, – но я чувствую себя лучше и счастливее, чем в прошедшие месяцы или даже годы. Уж этого я от сегодняшней ночи точно не ожидала. Даже наоборот.

– Ну, знаешь, я про девчонок, которые мечтают переспать с хоккеистом, – уточняю я.

– Харпер, я в курсе. Просто удивился, что ты тоже слышала это выражение.

– Я много чего знаю, – отвечаю я.

Дрю качает головой. С его губ срывается мягкий смешок, и он снова отпивает текилы.

– Я работала с одной певицей, которая встречалась с хоккеистом. А еще слышала слова «хет-трик» и «офсайд».

– То есть ты просто знаешь об их существовании или что они значат – тоже?

– Первое, – закатываю глаза я.

Дрю снова смеется. Мне нравится этот звук. Раньше я никогда не придавала особого значения тому, как звучит чей-то смех. Теперь прячу эту информацию в закоулках памяти – словно некую тайну.

– Значит, ты певица? – спрашивает Дрю.

– Еще чего! Просто сотрудничаю с исполнителями.

– Отвечаешь на звонки и разносишь кофе.

Тот факт, что парень в точности запомнил мое описание рабочих обязанностей, возмутительно и невероятно радует.

– В точку!

– А хочешь быть певицей?

Тут смеюсь уже я:

– Не-а.

– Почему?

Я на секунду задумываюсь: «А не сказать ли ему, чем я действительно хочу заниматься?» Однако в итоге отвечаю:

– Петь не умею.

– Умеешь.

– Легко сказать! Ты ж ни разу не слышал.

Я ожидаю, что Дрю согласится или рассмеется, но вместо этого он говорит:

– Вообще, я слышал, как ты поешь.

– Что?! Когда?

На улице слишком темно, чтобы сказать наверняка, но Дрю явно выглядит смущенным. Его щеки краснеют; он проводит большим пальцем по поверхности бокала в руке.

– Тем летом, когда мы частенько тусили на причале у дома Даксбери. Перед тем как Джефф поступил в колледж. Ты тогда пела у костра.

– Ты что, серьезно это помнишь? Я и то почти забыла!

Я с трудом припоминаю, как мы с Кэтрин Эддингс и Софи Стюарт танцевали на сосновых иголках. Мы пытались составить последовательности движений и тут же их забывали, а пением хотели отвлечься от всего этого. Амелия же в это время обычно сидела в сторонке с банкой газировки вместо пива. Часто к сестре присоединялась ее лучшая подруга Саванна – она иногда гуляла на пирсе с нами.

– Думаю, ни один парень из нашей компании не забыл, – говорит Дрю.

Мои брови взлетают вверх. Я изучаю выражение его лица – смущения как не бывало! Между нами возникает то самое тяжелое, значимое чувство с налетом «а что, если…». Про свои-то мечты о том, как все могло пойти иначе, я знаю и вспоминаю каждый раз, когда напиваюсь и ищу имя Дрю в интернете. Однако до сегодняшней ночи мне ни капли не казалось, что интерес может быть взаимным.

– Хм-м, – неясно отвечаю я.

Не стоит усложнять поездку сексом со знаменитым хоккеистом. Будь он хоть тысячу раз горячим или добрым. Я пытаюсь вырасти, отказаться от склонности топить чувства и комплексы во внимании и низкопробных удовольствиях.

Кроме того, пожалуй, глупо думать, что речь вообще обо мне. Может, Дрю был тайно влюблен в Кэтрин или Софи и, встретившись с кем-то из них в супермаркете, сказал бы то же самое.

Между нами повисает тишина, нарушаемая лишь редкими глотками алкоголя, – однако она не неловкая, а, напротив, уютная. Мне и в голову не могло прийти, что возвращение сюда вызовет подобные чувства.

Мы сидим, покачиваемся, и я успеваю потерять счет времени. В моменты счастья оно идет иначе – словно песок, текущий сквозь пальцы, или облака, уплывающие вдаль…

– Так… расскажешь, почему приехала на одну ночь? – интересуется Дрю.

Я выдыхаю и бросаю взгляд на бутылку текилы – она стоит между нами, словно барьер. Она наполовину пуста, а значит, продолжать пить – плохая идея. Дрю потягивает алкоголь медленнее меня. Наверное, потому что он богат, знаменит, чертовски хорош собой