Сыграем в любовь? - Шарлотта У. Фарнсуорт

моих руках. Его покупки уже в пакете, поэтому я не могу сделать то же. Но сомневаюсь, что он взял алкоголь и вредные снеки.

Я почти не разбираюсь в хоккее, но знаю, что летом профессионалы в него не играют. Однако несмотря на то, что сезон не начался, Дрю в шикарной физической форме. На нем баскетбольные шорты в сеточку, футболка и кроссовки – ничто не прикрывает ни подкачанные икры, ни вздутые бицепсы. Очевидно, что парень отлично следит за своим телом.

Я кладу на прилавок второй лайм, а еще пачку чипсов и бутылку текилы. Кассир медленно сканирует покупки и постоянно отвлекается на Дрю. Вау, ну просто плюс десять к моей самооценке!

Дрю уже забрал пакет с едой, но не уходит. Дожидаясь, пока пробьют товары, я поглядываю на него. Он смотрит в телефон, который наверняка достал из кармана, и проводит по экрану пальцем, хмуря брови.

Он что, ждет меня? Другой причины, почему он торчит в магазине, мне в голову не приходит. Если только он не думает, что работающий здесь парень захочет еще один автограф.

Кассир просит у меня удостоверение личности. Я едва сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза: я уж точно не выгляжу моложе двадцати, хоть и одета как неопрятный подросток. Однако я молча протягиваю водительские права, после оплачиваю покупки и забираю бумажный пакет.

Дрю выходит на улицу вместе со мной. Из затянувших небо темных туч по-прежнему льет дождь. Вода капает с козырька крыши и барабанит по тротуару.

Мы оба задерживаемся у двери магазина, но, вопреки моим ожиданиям, неловкости между нами нет. Скорее какая-то неясность, неточность. Понятия не имею, о чем думает Дрю.

– Ты сюда пешком пришла? – спрашивает он.

Голос и вопрос звучат так буднично и спокойно, словно встретиться со мной в супермаркете на Мэйн-стрит – обычное дело. От этого тревога в моей душе спадает. Больше не нужно придумывать отмазку, чтобы уйти. С моего путешествия сюда я будто в кроличью нору провалилась. Любые проблески обыденности, пусть даже фальшивой – как бальзам на душу.

– Ага. А ты?

– Тоже.

Дрю кивает влево, в сторону Эшленд-авеню, – туда нужно нам обоим. Его зеленые глаза с немым вопросом заглядывают в мои.

Я киваю и слегка улыбаюсь, крепче сжимая ручки пакета, а затем выхожу под дождь. Не то чтобы я не хочу провести с Дрю больше времени – еще как хочу! Однако слишком хорошо представляю, как это будет выглядеть. Я погружена в меланхолию: потеряна в прошлом, волнуюсь о будущем. Я совершенно не готова флиртовать, улыбаться и делать вид, что у меня все в порядке. Обычно мне нетрудно притвориться энергичной, собранной и уверенной, но не сегодня. Не здесь.

Я топаю по залитому водой тротуару, и на плечи наваливается усталость. Сегодня я хочу лишь переодеться в пижаму и наглотаться текилы, не думая о том, как выглядит моя прическа. Знаю – с Дрю так не получится. На него нельзя не обращать внимания. Мы идем по улице, шлепая по потрескавшемуся асфальту, и присутствие моего спутника словно молчаливая тень рядом. Дрю не произносит ни слова.

Разговор начинаю я. Шум дождя несколько заполняет тишину, и все же странно идти с едва знакомым человеком и молчать.

– Я не шарю за хоккей, но подруга с работы – та еще фанатка. Когда я рассказала ей, как мы с тобой плавали до пирса в четырнадцать лет, она чуть со стула не упала!

Дрю бросает на меня взгляд и слегка улыбается.

– А чем ты занимаешься?

– Хм?

– Ну, кем работаешь?

– А… – Я крепче стискиваю ручку пакета. Как же я ненавижу этот вопрос! – По большей части отвечаю на звонки и разношу кофе. Пока не решила, чего мне хочется от жизни.

Я выдавливаю из себя смешок.

– А надо? – спрашивает Дрю.

Я пытаюсь скрыть изумление, но выходит плохо. Мне и раньше так отвечали, но только люди, которым я знатно приукрасила свои обязанности. Те, кто слышал: «Я ассистентка в “Эмпайр-Рекордс”, работаю с исполнителями и отслеживаю продажи альбомов» – и представлял, что я вожусь со знаменитостями и помогаю им с карьерой. Никто из моих клиентов ни на йоту не достиг успеха Дрю.

– Так считают некоторые.

В том числе родственники. В моем голосе сквозит горечь.

– Что ж, главное, как считаешь ты.

– Ага, так и есть, – отвечаю я.

Типичная фразочка мультимиллионера, мелькает в голове. Так легко делать что душе угодно, когда не нужно думать о счетах за квартиру!

Не то чтобы я злюсь на Дрю из-за его успеха. Просто легче быть смелым, когда есть финансовая подушка безопасности. У него она имеется, а у меня – нет.

Мы сбавляем шаг и постепенно останавливаемся у желтого дома. Я окидываю взглядом знакомый силуэт: этот коттедж родители купили, когда я училась в седьмом классе. Я провела много каникул в съемных домах, обычно у озера Полсон, а потом пять – здесь.

Как же обидно: то, что хочешь забыть, легко всплывает в памяти, а то, что пытаешься вспомнить, теряется. Я отрываю взгляд от солнечно-желтых стен и смотрю на соседний голубой дом – Галифаксов. А потом – на Дрю.

– Из планов на вечер у меня только распитие текилы, – вырывается у меня. – Если хочешь потусить вместе, у меня полно… – мой голос стихает.

Я гляжу вниз, на струи, которые стекают с моих волос на обломки серых и белых ракушек.

– Мне надо убрать покупки в холодильник. А потом приду к тебе, – тут же отвечает Дрю.

Судя по всему, искренне. Однако я стараюсь не думать об этом, притвориться, что мне совершенно все равно на его решение. При этом неуверенность в моей душе уступает место облегчению. Вечер в компании Дрю уже звучит куда привлекательнее, чем наедине с бутылкой текилы.

– Хорошо, – киваю я.

– Хорошо, – эхом отвечает Дрю и идет к голубому дому по соседству.

Я направляюсь к своему, желтому, – медленно, несмотря на страшный ливень. Приближаться к тому, чего избегал столько времени, нелегко. Я боялась возвращения в городок так же сильно, как свадьбы Амелии. И много лет понимала, что когда-нибудь снова зайду в дом двадцать три по Эшленд-авеню. Просто не готова сделать это сейчас.

Я миную свою припаркованную машину и подхожу к крыльцу. Чем ближе я к двери, тем медленнее мои шаги. В метре от первой ступеньки останавливаюсь окончательно. Несколько секунд смотрю на входную дверь, почти не обращая внимания на ливень, текущий по лицу и насквозь пропитавший рубашку. Бумажный пакет в руке размок и наверняка скоро развалится.

И все же я не двигаюсь.