Краснознаменная подводная лодка «А-5» («Металлист») - Яков Куприянович Сколота

большой головной транспорт, а в кильватере у него – второй поменьше». «Гриша, – обращаюсь я к нему, – выходи на большой». Командир передает новые данные о цели, убирает перископ и сообщает, что мы находимся между транспортом и катерами охранения. Штурман Н.И. Широкий и рулевой М. Огарков безукоризненно точно обеспечивают выход лодки для атаки. Несмотря на овладевшее всеми волнение от первого сближения с врагом, с удивительной последовательностью и четкостью осуществляются все действия экипажем.

Григорий Аронович Кукуй в пригнувшемся состоянии, прильнув в окуляру перископа, следил за визирной линией и приближавшейся к ней цели. Отдана команда: «Аппарат, товсь!» На лодке тишина, в отсеке только с репитера вертикального руля доносятся контактирующиеся щелчки, определяющие положение руля, все в трепетном молчании ожидают долгожданное «пли!»

Оно не замедлило прозвучать из уст командира и тут же было принято в первом отсеке минерами. Громыхнул тупой гул и толчок торпедного выстрела. Взвыли по носу лодки торпедные винты, но тут же стало их не слышно. Нас до оцепенения волновала одна мысль – испытаем ли мы восторг успеха или горечь неудачи. Посланная нами торпеда с дистанции 2-х – 3-х кабельтовых не замедлила дать знать о себе. К нам доносится приглушенное металлическое эхо, ощущаем такой удар на лодку, что в первом отсеке не уцелели некоторые электрические лампочки и стекла на измерительных приборах. Всех охватил восторг, по всей лодке взволнованным шепотом несется краснофлотское «ур-р-ра-а!» Теперь тревожнее становится на душе – надо встретить ответную меру врага, и она не замедлила себя ждать. С боевого курса лодка отводится влево. После торпедного залпа, видимо, сложился ряд причин, которые помешали вовремя сбалансировать плавучесть лодки возмещением торпедозаместительного балласта, и это привело к тому, что лодка демаскировала себя на поверхности.

Фашистским катерам не затруднило на такой близкой дистанции быть у своей цели. Каким удачным (а мог быть и роковым) оказался для нас избранный командиром маневр лодки влево, а допусти обратное – мы могли оказаться там, где уже была сброшена первая серия бомб. Произошло другое: лодка только отвернула с боевого курса, не дифферентовавшись, оказалась не в состоянии на таких глубинах /18,5 м/ удержаться на горизонтальных рулях, легла на грунт. Видимо, фашисты не предполагали, что мы окажемся для них неподвижной мишенью. Рваться бомбы стали рядом с лодкой, ее корму подбрасывало с грунта, переваливало с борта на борт, а люди, если бы не держались, могли бы быть отброшенными в стороны. Работа фашистских катеров на поверхности была слышна до деталей. Сновали они над нашими головами, и четко доносился всплеск от сброшенного с их борта на нас смертельного груза. Это был самый трудный психологический момент. А как только происходит взрыв, вокруг все вздрагивает, нити накала э/ламп отказывают освещать, а то и летят вместе с плафонами, с опозданием сыплется пробка-обшивка с подволока, все это происходит в считаные секунды. Наступают минуты ожидания и повторения взрыва с еще, может, более внушительными последствиями.

По лодке предпринимаются меры личным составом по устранению шума. Работает только одна система гирокомпаса, и она была забаррикадирована матрацами, подушками штурманским электриком ст. 2ст. Василием Фисуновым. Старший краснофлотец А.Ф. Литвинов вспоминает и о таких мерах для устранения шума, которые принял штурман Николай Иванович Широкий. Он собрал все морские часы по отсеку, аккуратно сложил в саквояж и накрыл пробковым матрацем. Поддерживается голосовая связь с отсеками и, как никогда в другое время, ощущается единство всего личного состава лодки с Центральным постом и командованием лодки. Все команды и распоряжения отдаются в тихом приглушенном тоне и даже шепотом. Обращаюсь по отсекам по голосовой связи к личному составу от лица командования лодки с призывом проявить мужество, спокойствие и высокое умение действовать в самых трудных испытаниях. Не так часто, но все точнее и по мощи все сильнее обрушивается по нас каждый очередной удар. В этом виновато было мелководье, на котором мы лежим. По отсекам не успевают восстанавливать свет. Электрики следят за состоянием аккумуляторной батареи, докладывают в Центральный пост. С дизельного отсека старшина группы мотористов Сергей Поляков докладывает в Центральный пост: «Поврежден машинный кингстон, лопнул газоотводный клинкет, в отсек поступает забортная вода». Инженер-механик В.А. Глушич, прослушав доклад с пятого отсека и отдав распоряжение для принятия мер, тут же доложил командиру. Принято решение не начинать откачку воды из отсека, ввиду опасности быть обнаруженными.

Сброшено на нас бомб пока не так много. Когда я увидел, что молодой краснофлотец, трюмный машинист Иван Ежов, положил вахтенный журнал на стульчик- раскладушку и занят постом (это было где-то после трех-четырех сброшенных бомб), я подумал, что, возможно, никто не ведет им счет, а отчитываться будет нужно. В руках у меня был журнал «Агитатор ГПУ Красной Армии». Я поспешно сложил его и огрызком карандаша на чистой обложке ставил черточку после каждого взрыва. В политдонесении тогда я указывал, что было сброшено 20 или 21 глубинная бомба на нас в этот день. Со второго отсека просят разрешения открыть переборку в Центральный пост для передачи листовок от секретаря КСМ организации Каменцева. Старшина 2 ст. штурманский электрик Василий Фисунов передает мне стопку листовок, написанных на пол-листе тетрадной в клетку бумаги, коричнево-соломенного цвета, «овсянкой» тогда ее называли. Беру верхнюю записку, читаю, в ней сказано: «Тов. комиссар, проверьте листовки и дайте добро для вручения их комсомольцам по отсекам. Секретарь КМС орг. Каменцев». Читаю первую листовку, вторую, третью. Их всего семь. Передаю командиру лодки, их читает вся боевая вахта Центрального поста после только что прогремевшего хлесткого взрыва бомбы. Одну листовку по каким-то причинам оставляю при себе, а остальные передаю в кормовые отсеки. Каждая листовка по своему тексту и оформлению отличалась от других. Грамотно и красочно оформлены. Они призывали комсомольцев к мужеству и стойкости: «Враг мстит нам за меткий торпедный залп, выстоим, товарищи! В случае повреждения в вашем отсеке не суетитесь, действуйте спокойно. Держите аварийный инструмент в готовности, положите его так, чтобы он был под руками. Берите пример и равняйтесь на лучших комсомольцев – Прокопенко, Ворошилина, Иваненко. Будьте достойными нести звание члена Ленинского комсомола, который всегда был в первых рядах защитников нашей Родины». Вот что рассказывал тов. Каменцев о возникшей идее написать листовки: «Когда мы управились с торпедным выстрелом и были готовы к очередному залпу, я еще не думал о листовках, а как донесся взрыв нашей торпеды, то не утерпела душа, чтобы не поделиться своими мыслями