Полуденный вор - Ольга Лаврова

— Слушай, — заводит она душевный разговор. — Мне официально рабочий в отделе положен… На что тебе нервы трепать, если откровенно-то? Ну подвигаешь немного ящики… обозначишь работу.

— У меня трудовой книжки нету, — щурится вор от сдерживаемого смеха.

— Да на шута она, книжка! — даже охрипла бывалая Маня. — Слу-ушай, квартира у меня трехкомнатная, все есть, балкон, лес рядом, обихожу тебя, всегда домашнее питание, я стряпать так люблю!..

Вор берет в ладони ее руку.

— Спасибо, Маня. Тронут. Только я вкалывать не люблю, даже немного, натура не дозволяет. Я птица перелетная… А приставка тебе будет, Маня.

В буфете на Петровке Кибрит ожидает своей очереди. Входит Томин.

— Зинаида, согласна быть голодной, но счастливой?

— Еще бы!

— Тогда беги к Паше, пожинай лавры!

— Да что такое случилось? — Оба отступают немного в сторонку.

— Сейчас направил к нему товарища Нодиева. Это тот, что засыпался с поддельным талоном предупреждения.

— И?..

— Да я маленько зашился с автомобилистами, такую кучу просеиваем… И ткнул ему случайно твое описание шин.

— От «Волги», которую вы красиво упустили?

— Ну да. И вдруг, представляешь, — сработало! Можно сказать, исторический поворот событий!

…Нодиеву за сорок, он в потертых джинсах и весь какой-то шалавый, разболтанно жестикулирующий — вечный подросток. Лицо у него характерное и запоминающееся.

— Точно, резина моя. В смысле — моя бывшая. Ту «Волгу» я продал. А у нового хозяина ее, верно, увели.

— К этому мы еще вернемся. А что у вас за история с талоном?

— Не знаю абсолютно! — врет Нодиев. — Гаишник чего-то прицепился, понятия не имею.

Пал Палыч в коротком раздумье.

— Настроены тянуть волынку… Ладно, изложу факты сам, чтобы не препираться попусту. Вы регулярно ездите по одной трассе, регулярно превышаете скорость и получаете проколы в талонах. И вдруг предъявляете постовому ГАИ нетронутый талон. А он помнит, что собственноручно делал вам предупреждение в третьем талоне и талон был дырявый, как дуршлаг.

— Мало ли что он скажет! Почем он помнит, что я — это я?! Машина другая, даже вон кепка новая! — Он хватает с колена кепчонку с маленьким козырьком и лихо напяливает. — Вот! — И победоносно смотрит на Кибрит, проверяя эффект.

— Я бы вас даже в цилиндре узнала, — улыбается Кибрит.

— Ну, вы! Вы эксперт! То эксперт — а то гаишник!

— Зинаида Яновна, объясните Олегу Модестовичу.

Кибрит переворачивает лицом вверх лежащие на столе таблицы, на которых видны очень крупные изображения букв.

— Изъятый у вас талон поддельный. Вот его снимки при большом увеличении. Посмотрите, везде, где стрелки, это отступление от стандартного типографского шрифта. Кустарная работа.

— Так что, либо вы скажете, откуда взяли талон, либо будете отвечать за использование фальшивых документов, — подхватывает Знаменский.

Нодиев стягивает кепчонку с головы, вешает на палец и покачивает между колен. Так у него выражается расстройство чувств.

— Чего-то последнее время не везет. На каждом пустяке влетаю… Теперь вот приходится хорошего человека подводить. Но не сам же он талоны штампует, верно? Оправдается, я думаю? Витька это Клячко достал… Которому я ту машину продал.

Клячко спокойный и внушающий доверие мужчина

— Вот и помогай людям… — говорит он, сидя против Пал Палыча на месте Нодиева.

— Вы не ответили на мой вопрос,

— А я отвечу, не беспокойтесь. Талон достал Пузановский. Иван Данилыч. — В тоне Клячко слышна антипатия. — Для знакомых он всякие такие вещи делает. Взял полсотни… Ради другого кого я не стал бы, честно. Но Модестыч — водитель уникальный. На ногах, пожалуйста, споткнется. А на колесах в игольное ушко проедет! От него требовать сорок километров в час… — Клячко пожимает плечами, не найдя слов.

— Скажите, после покупки машины у Модестыча вы резину меняли?

— Мелко повезло — не успел.

— Очень хорошо… Обстоятельства угона?

— А самые дурацкие… Отбежал к автомату позвонить. Думал, на минутку, машина на глазах, светло. И на беду Пузановский… Вроде и не пьяный был, а полез чего-то в будку обниматься… Короче, когда я от него отпихнулся, машины уже не было!

Знаменский слушает с большим вниманием и по ходу фиксирует суть в протоколе.

— А откуда он взялся?

— Не знаю… Мне было уже вообще не до чего.

Ситуация подталкивает вызвать Томина. Знаменский звонит:

— Саш, если можешь, зайди… Да, сейчас. — И вновь к Клячко. — Скажите, прежде вам случалось обниматься с Пузановским?

— С какой стати…

— В его поведении по-вашему была нарочитость?

— То есть? — переспрашивает Клячко.

— Мне кажется, у вас осталось впечатление, будто Пузановский виноват в угоне.

— Ну… Всегда хочется на кого-то свалить, — самокритично замечает Клячко.

— А кто он, в сущности, такой — Пузановский?

— Работает в нашей же системе. Директор маленького стадиона. Раньше называлась «оздоровительная площадка», но он мужик шибко форсистый, пробил, чтобы переименовали в стадион.

— Так. Чем еще он вам несимпатичен? — Пал Палыч маскирует свой интерес полушутливой интонацией.

— Правы, несимпатичен, — подтверждает Клячко. — Все он хочет, все может, все покупает. Ненасытная какая-то утроба. И даже внешне… чересчур его, как говорится, много. Туша-тушей, физиономия лоснится! — Клячко показывает руками, какая толстая у Пузановского физиономия. — Но это, конечно, субъективно, — обрывает он себя: не привык говорить о людях плохо.

На последних репликах входит Томин, слышит описание Пузановского и просматривает протокол.

— Все покупает… — возвращается Знаменский к началу характеристики Пузановского. — Высокая зарплата?

— Ну что вы!

— Тогда откуда? Или об этом не спрашивают?

— Я, знаете, не представляю… подойти к человеку: послушай, откуда у тебя деньги? Не принято.

Томина одолевает некое подозрение.

— Какие-то там глазки… носик, — цитирует он по памяти Раису, — а в остальном — щеки и загривок.

— Вы знакомы? — вскидывается Клячко.

В маленькой передней своей квартиры Раиса надевает парик и очки с затемненными стеклами; осмотрев себя в зеркало, находит превращение достаточно радикальным и выходит.

Садится за руль светлого «жигуля» и стремительно уносится по улице…

На перекрестке в веренице машин стоит сияющая «Волга» Молоткова. Зеленый свет. «Волга» трогается, секунду спустя, отделенный от нее двумя-тремя машинами, трогается и «жигуль». Раиса ведет слежку за «подлецом автомехаником».

— Думаешь, прошляпили мы с Глазуновой? — спрашивает Пал Палыч.

— Могли. Но не в этом суть. На Пузановском и так все замыкается! Гляди. Доценту всучили фальшивый паспорт на «Волгу». Нодиеву добыли фальшивый талон. И оба раза замешан Пузановский: и в угоне «Волги», и в добывании талона!

— Плюс, по мнению Зины, фальшивки делала одна рука! — добавляет Пал Палыч.

— Неужели наконец повезло?! Ну-ка, где у нас этот стадиончик? — Томин заглядывает в протокол. — Ага! В том районе зам по розыску — отличный мужик, — говорит он, уже крутя диск телефона. — Ованес Филиппович?.. Некто Томин приветствует… Знакома тебе фамилия Пузановский? И что бы ты о нем?!.. По счастью, в разведку мне с ним не ходить. А конкретнее?.. Так-так, поня-ят-но… Сначала ты мне помоги, коллега дорогой, потом и я тебе. Надо энергично подумать, как бы меня представить Пузановскому — через надежных для него людей. Допустим, я намерен приобрести хорошую машину…

Вор тоже звонит.

— Алло, мастерская?.. С вами говорит сотрудник Министерства иностранных дел, — начинает он значительным голосом. — Здрасте-здрасте. Имеется небольшая проблема: привез японскую видеоприставку и не могу наладить. Требуется квалифицированный… Так… так… А когда этот Федор Михайлович будет?.. Благодарю.

Позже, сидя в пивном баре, он потешает мастера анекдотами:

— Федор Михайлович, а еще про Еву знаешь?

— Не.

— Говорят, изменяла Адаму. А иначе как бы человек произошел от обезьяны?.. Слушай, а ты ведь можешь хороший совет дать! — вдруг «догадывается» Царапов. — Видеокассеты надо толкнуть, брат привез. Подскажи покупателей.

Мастер, размякший от пива и смеха, не задумываясь, вынимает записную книжку.

— Сколько душе угодно! — Листая странички, он приговаривает. — У этого своих полно… этот без денег… Вот: Столькин возьмет! И еще Пузановский. Этот гребет все под метелку!

Утро. У Томина один из сотрудников его отдела — Птахин.

— Он, мерзавец, вроде невидимой кометы, — говорит Томин о Царапове. — Мы можем обнаружить только хвост, то бишь краденое.