Полуденный вор - Ольга Лаврова

— Спиваешься, механик! — припечатывает Печкин. — Раньше ты из любой лепешки обратно вещь слепил бы! Сядешь через водку.

— Ничего они не докажут! Ну был участковый, покрутился-покрутился, с тем и ушел.

— Он срока не тянул, он смелый! — язвит Тыква.

Самородок в своем углу поднимается и прокашливается.

— Будешь говорить? — спрашивает Пузановский. — Слушаем нашего Самородка.

Самородок, поглощенный своим «призванием», органически безнравствен. Всех присутствующих, за исключением Молоткова, он глубоко презирает.

— Я делаю все, что вам требуется, — жидким тенорком начинает он. — Печати, бланки, права, всякие дерьмовые справки — извольте. Но я работаю на четких условиях: вы субсидируете мои научные исследования…

Тыква насмешливо цокает языком.

— Да, мое изобретение мирового масштаба! — взвизгивает Самородок. — За мою универсальную антиржавчину мне простится все! Я еще буду за вас ходатайства писать насчет амнистии! И я предупреждал: не втягивайте меня в ваши подробности. Меня это отвлекает. Я занятый человек, поймите наконец!.. Но должен заявить, что нахожу недопустимым обращение с Борисом Анатольичем. Это мастер, у него в пальцах больше ума, чем во всех ваших мозгах. Я протестую! — срывается он на фальцет и неожиданно садится.

В наступившей паузе явственно слышна работа челюстей Пузановского.

— Слышь, Пузо, — ворчит Печкин, — хватит жрать одному.

— Разве я жру? — изумляется тот. — Жую по мелочи от нервов. Сейчас будем ужинать, но надо подвести итог.

— Чтоб меж собой никаких тайн, — говорит Печкин.

— Верно, Леша. С кем что случится — немедленно сообщать!

Компания вразброд одобряет резолюцию. Самородок пожимает плечами. Тыква придвигается к Печкину и шепчет:

— Я слыхал, того покупателя… который с юга… вроде водолазы ищут. Пузу сказать?

— Обожрется от нервов — лопнет. Да и нам-то с тобой что? Покупатель тогда просто не пришел… почему-то. Верно?

Тыква мечтательно улыбается, и Печкин отвечает ему мерзкой своей ухмылкой.

В комиссионном магазине радиотоваров Томин идет вдоль прилавка, рассматривая выставленную аппаратуру.

— О-о! — говорит он с непринужденностью толстосума. — Это у вас «Шарп» с индикаторной шкалой? И что, никто не берет?

— Только вчера поступил, — объясняет продавец.

— Если в порядке, возьму. Выпиши. А там никак «Грюндиг» с приемником? Я чувствую, куплю полмагазина! И мы с тобой все это будем красиво и долго заворачивать… — Понижает голос. — Найди мне еще парочку наушных — «Сони», «Акай», а?

Продавец уважительно склоняет голову.

— Вчера были и сразу проданы…

Забрав чеки, Томин направляется в помещение, где производится прием на комиссию.

— Простите, вчера тоже вы работали? — спрашивает он очкастого и надменного приемщика.

— Да, я, — величественно подтверждает он.

На допросе у Знаменского он утрачивает, однако, свою величавость…

Пал Палыч читает вслух написанное:

— «Гражданин, принесший вышеупомянутые магнитофоны, мне незнаком и ни на кого из моих друзей не ссылался». Просто некто с улицы?

— Товарищ следователь, к нам все приходят с улицы! И потом: я смотрю и оцениваю вещь. Человека я не замечаю, только его товар. Я товаровед.

— А своего брата заметите?

— Мой бедный брат умер в детстве.

— Зато двоюродный жив, имеет жену и двух дочерей. И здесь, в квитанции, они числятся у вас сдатчиками тех самых магнитофонов.

Чтобы избежать взгляда Пал Палыча, товаровед снимает и протирает очки, бормоча:

— Вы же знаете наше дурацкое правило: от одного человека не принимать двух одинаковых вещей… Потом нужно ждать, пока не продадут…

— А ему срочно требовались деньги, — договаривает Пал Палыч.

— Да, очень просил, и я вошел в бедственное положение…

— Записываем: вы взяли магнитофоны за наличные и оформили их на своих родственников. Так?

— Нельзя ли добавить, что это из сочувствия… и поддавшись на уговоры.

— Смотря сколько он получил по сравнению с продажной ценой.

— Несколько меньше, конечно…

Знаменский ждет.

— Примерно, половину, — договаривает товаровед.

— И расстались взаимно довольные. И не было мысли, что скупаете краденое?

— Нет! Я бы никогда, никогда!.. Человек внушал абсолютное доверие!

— Немножко, значит, посмотрели на него?

— Немножко посмотрел…

— А если он еще раз наведается?

— Зачем? — вздрагивает товаровед.

— За тем же. Вы нас известите?

— Д-да… ах да, непременно! Теперь, когда я узнал… Немедленно!

Прямо-таки взрыв гражданского энтузиазма, — думает Пал Палыч, — но нет, такой вот старый лис помогать милиции не станет.

Пекле второго безуспешного визита к автомеханику Раиса подала заявление о пропаже «Жигулей» в милицию и теперь регулярно наведывается сюда, домогаясь результатов.

— Ну как? По-прежнему на точке замерзания? Все никаких доказательств? — агрессивно спрашивает она у молодого лейтенанта.

— Объективных доказательств нет, но…

— Да куда же я свою машину дела? — перебивает Раиса. — Или я, по-вашему, сочиняю?!

— Вы послушайте, что я хотел сказать. Материал ваш на Петровку ушел. Туда все нераскрытое сейчас затребовали насчет автомобильных дел. Вызовут вас, успокойтесь!

… И действительно, вызвали и выслушали — с некоторым недоумением.

— Странная история, — говорит Пал Палыч. — Если человек кормится частным ремонтом, зачем ему привлекать внимание милиции?

— Проще на улице угнать, чем у своего же клиента, — добавляет Томин.

— Я понимаю, нелогично, — нервничает Раиса. — И все-таки Молоткову точно известно, где мой «жигуль»! Голову даю на отсечение!

— А как вы к нему попали-то? — осведомляется Томин.

— У меня случилась авария. Когда я остановилась, подлетел какой-то тип, начал утешать. А я ужасно расстроилась, потому что в отпуск мы собирались… В общем, он понял, что у меня горит и всучил координаты этого подлеца автомеханика. Он, говорит, мою «Ниву» поднял буквально из руин и в рекордный срок!.. Наверно, из той же шайки. Если б я запомнила номер… — Она помолчала. — Неужели ничем невозможно помочь?.. Конечно, и расписки я не брала и свидетелей нет… Но хоть бы припугнуть! Он же трус, и вдруг его на Петровку — да он проговорился бы от страху! Он даже постороннего человека испугался, который только прикрикнул!

— А что за посторонний? — на всякий случай спрашивает Пал Палыч.

— Какой-то автовладелец. Застал нас у Молоткова, я была с подругой. — Раиса приостанавливается и хмурится, вспоминая. — А знаете, он вел себя странно… Совершенно ошалела с этой катавасией, все доходит задним числом! — И спешит рассказать: — Он услышал, из-за чего скандал, и скорей-скорей нас в машину и увез. Мы просили довезти до милиции, а он поехал куда-то на край света, обратно еле добрались!

— Вы не слишком подозрительны? — мягко спрашивает Пал Палыч.

— Да нет же! Он вовсе не посторонний, я уверена, он заодно с Молотковым! Здоровенный, толстый, как бегемот, — рессоры стонут. Лицо широкое, сплошные щеки. Какой-то нос, глазки — для порядка, остальное — щеки, загривок и шея… Никого не напоминает? — спрашивает она, сердясь.

— К сожалению, нет, — отвечает Томин.

— Что ж, не буду отнимать дорогого времени. — И Раиса выходит, не прощаясь.

Преданная Татьяна дожидалась подругу у ограды Петровки, тридцать восемь, и, негодуя, приняла рассказ Раисы о разговоре у следователя.

— В общем, остается самой найти машину и украсть обратно… — Раиса говорит пока просто так, с горькой усмешкой. — А интересно, за угон собственной машины судят?

— Показали бы мне гараж, где она стоит, я бы его зубами прогрызла! — ожесточенно гудит Татьяна. — За справедливость пусть хоть вешают!

В квартире у Раисы подруги продолжают за чаем обсуждать историю с пропажей машины.

— В жизни не было так тошно! Как будто всю истоптали и заплевали, — жалуется Раиса. — Ограбили, унизили! Этого Молоткова, кажется, убила бы… Как мне этот «жигуль» достался! Ведь до сих пор в долгах!

— Я ли не знаю… — мрачно отзывается Татьяна.

— Нет, даже ты не знаешь… У меня были одни колготки! Я их стирать боялась!

Татьяна молча обнимает подругу.

— Не могу я смириться! — говорит Раиса ей в плечо. — Я должна что-то сделать, а то рехнусь!.. Слушай, ты помнишь, как мордатый гаркнул на механика? Ведь совершенно по-хозяйски! Если человек первый раз, он сначала зайдет, спросит. А он сразу въехал. И сам отпер ворота.

— Да, ты права…

— Да! Толстяк у них главный! И недаром они притворялись! Ты же не будешь ни с того ни с сего говорить мне «гражданка» и скрывать, что мы знакомы. Между ними что-то есть, что надо скрывать.