Сага о Головастике. Начало - Александр Нерей

всё ли равно, что происходит со мной одним?» — сверлила затылок безрадостная мысль, и я всё глубже погружался в уныние.

Вот и калитка. Пнув её ногой, вышел на улицу.

Дед сидел на своём месте. Спокойно сидел, буднично, словно ничегошеньки не случилось, и глядел в свою даль. Глядел сквозь меня, сквозь время, сквозь всё окружавшее нас пространство.

Я же, напротив, с ненавистью уставился на бородача и злобно процедил:

— Потренировал? Теперь точно домой попаду? Или самое время ехать в станицу? Добивай уже… — чуть не обозвал деда фашистом, но вовремя опомнился.

— А чего ты хотел? — спросил старикан, взял из моих рук варенье и, не обращая внимания на разбитые коленки и слёзы на моём лице, продолжил: — Никто тебе жизнь сказочную не обещал. Это и будет твоей работой. Ещё не такое увидишь. Поседеешь рано, как все мы. Но и людям добро делать нужно. Бог тебя выбрал, так что крепись. А сейчас марш домой и ни гу-гу никому! Ежели что, с дерева хлопнулся, и всё. А назавтра приходи, варенье будем кушать.

На последних словах дед не вытерпел и испортил серьёзность момента. Расхохотался в полый стариковский голос. Я вслед за ним тоже не сдержался и улыбнулся. «Вот как всё обернулось. На самом деле есть два мира, и дверь в них у деда Паши в подвале», — думал я и, неизвестно чему ухмыляясь, шагал домой.

На душе всё успокоилось. И разбитые колени перестали саднить. Я шёл домой. К себе домой. Но в последний момент, когда уже взялся за щеколду, зачем-то крикнул: «Кукла, встречай марсианина!»

Кукла развалилась на крыше своей конуры и ей было наплевать на мои проблемы, будь они хоть трижды сказочные.

Бабуля заохала, увидев израненного внука, и поспешила удалиться в огород.

«С мамой придётся объясниться, — запланировал я очередные напасти, чтобы отвлечься от вернувшейся боли. Запланировать запланировал, но вышло по-другому.

Мама с братиком на руках вышла на порог, окинула меня с головы до ног взглядом, о чём-то подумала, что-то для себя решила, а потом сказала:

— Под краном всё промой и зелёнкой смажь. Перед сном забинтуем, чтобы постель не пачкать.

Отец пришёл с работы, спросил меня, как дела, и, не дожидаясь ответа, ушёл играть с братишкой. Нет-нет, обидно мне не было. Наоборот, всё было, как нельзя лучше. И дом был только моим, и мама только моей. И папа, и бабуля, и братишка Серёжка. Всё и все были только моими.

Я отправился в свой уголок, чтобы хорошенько обдумать и запомнить случившееся за день. День знакомства с настоящими чудесами и тайнами.

«Два мира для меня одного – уже перебор. А если их на самом деле двенадцать? Будь, что будет. Завтра…» — мечтал я, но о том, что будет завтра, так и не успел подумать. Провалился в сон от усталости и пережитого, от избытка впечатлений и потраченных нервов. В общем, заснул, как младенец.

Глава 3. Пещерные люди

Лето. Август. Каникулы. Что ещё нужно для счастья? Сколько всего можно переделать. Скольким интересным заняться. Но в тот день не всё было просто.

Во-первых, с самого утра пасмурно. Во-вторых, настроение никуда не годилось. А всё потому, что нужно было идти к деду на варенье. То есть, на разговор.

«За что мне всё это?» — жалел я себя, разбинтовывая колени, и вспоминал предыдущий вечер, а потом попытался улизнуть из дома.

— Ма, па, я быстро! — на бегу к калитке, как бы, спросил разрешение на прогулку и уже почти прошмыгнул, но вдогонку услышал бабулю.

— Скачи, скачи, кузнечик. Паша давно тебя ждёт.

«Вот и посекретничал», — приуныл я и остановился. Врать не хотелось, а в правду тогда и сам не больно верил.

«Привести бы домой своих близнецов и познакомить их с мамой и папой. Или с бабулей. Вот бы смеху было… Лишь бы удар какой не хватил», — передумал я хохмить и взялся за ум. Настроил себя и не таясь пошагал к деду.

Павел восседал на некрашеной скамейке и по-стариковски наблюдал за проходившей мимо жизнью. Меня он встретил без всякой радости. Покосился на вчерашние ранения, да и начал вещать, как телевизионный диктор:

— Стало быть, двадцать третьего августа сего года надлежит вам прибыть в назначенное место, что за Старой станицей.

В одной из пещер состоится третье в этом веке ознакомительное собрание двенадцати новобранцев, именуемых Мирными Посредниками.

Данные работники выбраны по известным признакам, как самые подходящие для исполнения миссии, которая и будет на них возложена.

А без протокола, скажу так. За станицей, на повороте гравийки вправо и в гору – будет тропка. Отскочит влево от тамошней дороги именуемой Змейкой и начнёт забираться на склон Фортштадта. Вставай на неё и дуй. Потом тропа запетляет и разделится. Так ты выбирай ту, которая проще да приметней будет. Ведь пещерка бабкиной зовётся, а они, клятые, по кручам и дебрям не лазают.

Как увидишь в ракушечнике раскопы или рукотворные пещеры, значит, прибыл на место. Теперь нужную сыскать останется. А она побольше других и находится в третьем овражке на его правом боку. Ракушка там крупнее, чем в прочих. И цвет у неё… Какой-то розовый, что ли. Поэтому редкая бабка позарится на такую крупную ракушку. Ведь её нужно в ступе толочь, прежде чем курочкам давать.

Но я отвлёкся. Потом сам всё чувствовать будешь и знать, куда идти, как зажмурившись заходить, как оболтусами своими верховодить. Всё ясно? Вопросы у рядовых необученных есть? Кру-гом! Шагом марш!

Вот так мы с дедом побеседовали. Без здравствуй, без до свидания. А, главное, без варенья. Ещё рядовым необученным меня приложил. Знал старый, что батька не служил, а военный билет имел. И в билете том написано: рядовой необученный.

«И что этому живому памятнику возразить?» — злился я, пока запоминал дедовские наставления.

Потом выпалил:

— Разрешите идти? Товарищ дед, сто лет в обед.

— Вольно. Чешите, голубчик. Воюйте. После жду от вас рапорт о выполнении задания.

Кто-кто, а дед точно знал, во что мы любили играть. Конечно, в войнушку. Сколько таких вояк он сгонял с огорода, что напротив его двора. Скольких разведчиков раскрывал для противника, подсказывая: «Там он. Там крадётся». Про такую его привычку каждый малолетка нашей улицы знал не понаслышке.

«Пора до дома. А ведь что-то забыл спросить. Что-то важное. Бог с ним. Пронесёт», — отмахнулся я от