Толпа - Джон Голсуорси

Бэннинг. Нет, нет, нет! Не делайте этого! (Волнуясь, начинает говорить все более неправильно.) Ну, сболтнули разок и - хватит! Вот те раз! Да вы уже девять лет с нами - в дождь и в ведро - все одно.

Шелдер. Мы не хотим потерять вас, Мор. Ну, не надо! Дайте нам обещание, и дело с концом!

Мор. Я не даю пустых обещаний. Вы просите от меня слишком многого.

Пауза. Все четверо смотрят на Мора.

Шелдер. У правительства достаточно серьезных оснований для той политики, которую оно проводит.

Мор. Всегда легко найти серьезные основания для того, чтобы расправиться с тем, кто слабее.

Шел дер. Дорогой Мор, как вы можете ратовать за этих мерзавцев, за каких-то угонщиков скота?

Мор. Лучше угонять скот, чем загонять в подполье свободу!

Шелдер. Послушайте, единственное, чего мы добиваемся, - это, чтобы вы не разъезжали по стране, выступая с такими речами.

Мор. Но именно это я и считаю себя обязанным делать!

Опять все в немом ужасе уставились на Мора.

Xоум. К нам-то вы носа не покажете, вы уж извините меня!

Уэйс. Ну, знаете, сэр...

Шелдер. Время крестовых походов прошло, Мор.

Мор. Вы так думаете?

Бэннинг. Да нет, не в том дело, но мы не хотим расставаться с вами, мистер Мор. Это тяжело, очень тяжело после трех избирательных кампаний. Ну, взгляните вы на все это попросту, по-человечески! Разве можно порочить свою родину теперь, после этого ужасного побоища на перевале? Подумайте хотя бы о своей жене! Я знаю, что полк, в котором служит ее брат, сегодня отбывает. Ну посудите сами, что она должна испытывать!

Мор отходит к нише. Члены делегации обмениваются взглядами.

Мор (оборачиваясь). Стараться заткнуть мне рот таким способом - это уже слишком.

Бэннинг. Мы только хотим уберечь вас от греха.

Mор. Я девять лет занимал свое место в парламенте в качестве вашего избранника, как вы говорите - и в дождь и в ведро. Вы все ко мне всегда хорошо относились. И я был всей душой предан своей работе, Бэннинг. Я вовсе не хочу в сорок лет закончить свою политическую карьеру.

Шелдер. Совершенно верно, и мы не хотим, чтобы у вас были такого рода неприятности.

Бэннинг. Совсем уж не по-дружески было бы создавать у вас неправильное впечатление о том, какие чувства к вам питают. Сейчас вам остается только одно, мистер Мор: помолчать, пока не уймутся страсти. Если уж таковы ваши взгляды. Ох, и язык же у вас!.. Но вспомните, что вы ведь и нам кое-чем обязаны. Вы большой человек, и взгляды у вас должны быть как у большого человека.

Мор. Я и стремлюсь к этому по мере сил.

Xоум. А в чем, собственно, заключаются ваши взгляды? Вы уж извините, что я задаю этот вопрос.

Мор (поворачиваясь к нему). Мистер Хоум, великая держава, подобная нашей, должна свято хранить самые высокие и благородные идеалы человечества. Разве несколько случаев нарушения законности могут служить оправданием того, что у этого маленького народца отнимают свободу?

Бэннинг. Отнимают свободу? Это уж вы перехватили!

Мор. Ага, Бэннинг, вот мы и подошли к самой сути дела. В глубине души никто из вас не сочувствует этому, вы против того, чтобы порабощать другой народ, будь то силой или обманом. А ведь вы отлично знаете, что мы вторглись туда, чтобы остаться надолго, как уже делали это с другими странами, как все великие державы делают с другими странами, если они маленькие и слабые. На днях премьер-министр произнес следующие слова: "Если нас теперь принуждают проливать кровь и тратить деньги, мы должны сделать так, чтобы нас больше никогда к этому не принудили". Это может означать только одно - призыв проглотить эту страну.

Шелдер. Ну что же, откровенно говоря, это было бы не так уж плохо.

Xоум. Не нужна нам их проклятая страна, нас просто вынудили принять такие меры.

Мор. Нет, нас никто не вынуждал

Шел дер. Дорогой Мор, что такое вообще цивилизация, как не логически неизбежное заглатывание низших человеческих формаций более высокими и совершенными? Разве здесь не происходит то же самое?

Мор. Тут мы никогда не поймем друг друга, Шелдер, даже если будем спорить целый день. Но дело не в том, кто из нас прав - вы или я, а дело вот в чем: что должен делать тот, кто всем сердцем убежден в своей правоте? Ответьте мне, пожалуйста.

Некоторое время царит молчание.

Бэннинг (просто). Я все время думаю об этих беднягах, о наших несчастных солдатах на перевале.

Мор. Они у меня перед глазами, так же как и у вас, Бэннинг! Но вообразите себе такую картину: в нашем собственном графстве, допустим, где-нибудь в Черной Долине... тысяча бедняг-иностранцев, мертвых и умирающих... и уже вороны вьются над ними. В нашей собственной стране, в нашей родной долине - в нашей, нашей поруганной, оскверненной. Разве вы стали бы горевать о них, называть их "несчастными"? Нет, для вас это будут захватчики, вторгшиеся на чужую землю, вороватые псы! Убить их, уничтожить их! Вот как вы бы к этому отнеслись, и я тоже.

Страстность этих слов потрясает и берет за живое сильнее всяких логических

доводов. Все молчат.

Ну вот, видите! В чем же тут разница? Мне не настолько чужды человеческие чувства, чтобы мне тоже не хотелось стереть позорное пятно катастрофы на перевале! Но что было, то было, и несмотря на все мои добрые чувства к вам, несмотря на все мои честолюбивые стремления, - а они занимают далеко не последнее место (очень тихо), - несмотря на мучения моей жены, я должен от всего этого отрешиться и возвысить голос против войны.

Бэннинг (говорит медленно и как бы советуясь взглядом с остальными). Мистер Мор, никого на свете я так не уважаю, как вас. Я не знаю, что они там скажут, когда мы вернемся, но я лично чувствую, что я больше не в силах принуждать вас отказаться от своих убеждений.

Шелдер. Мы не отрицаем, что по-своему вы правы.

Уэйс. Да, безусловно.

Шелдер. Я полагаю, что каждый должен иметь возможность свободно высказывать свое мнение.

Мор. Благодарю вас, Шелдер.

Бэннинг. Ну что же, ничего не поделаешь! Надо брать вас таким, какой вы есть; но чертовски жаль, что все так получилось, - будет тьма неприятностей.

Его глаза останавливаются на Хоуме, который наклонился вперед и вслушивается, приложив ладонь к уху. Издалека очень слабо доносятся звуки

волынок. Все сейчас же улавливают их и прислушиваются.

Xоум. Волынки!

Фигурка Олив промелькнула мимо двери на террасу. Кэтрин оборачивается, как

бы желая последовать за ней.

Шелдер. Шотландцы! (Встает.)

Кэтрин быстро выходит на террасу. Один за другим все подходят к окну и в том же порядке выходят на террасу. Мор остается один в комнате. Он поворачивается к нише. Звуки музыки нарастают, приближаются. Мор отходит от окна, его лицо искажено внутренней борьбой. Он шагает по комнате, невольно

впадая в ритм марша. Музыка медленно замирает в отдалении, уступая место барабанному бою и тяжелой поступи марширующей роты. Мор останавливается у стола и закрывает лицо руками. Депутация возвращается с террасы. Их лица и манеры уже

совершенно другие. Кэтрин останавливается в дверях.

Xоум (странным, почти угрожающим тоном). Так не годится, мистер Мор. Дайте нам слово, что вы будете молчать.

Шелдер. Да ну же! Не упрямьтесь, Мор!

Уэйс. Да, действительно, действительно.

Бэннинг. Мы должны получить от вас обещание...

Мор (не поднимая головы). Я... я...

Слышна барабанная дробь марширующего полка.

Бэннинг. Неужели вы можете слышать это равнодушно, когда вашей родине только что нанесен удар?

Теперь слышится нестройный говор толпы, провожающей войска.

Mор. Я даю вам...

Затем ясно и отчетливо над всеми другими звуками раздаются слова: "Задайте им жару, ребята! Оботрите сапоги об их паршивую землю! Утопите все в крови

до последнего акра!" И взрыв хриплых возгласов одобрения.

(Вскинув голову.) Вот она, реальная действительность! Клянусь небом! Нет!

Кэтрин. О!

Шелдер. В таком случае мы удаляемся.

Бэннинг. Вы это серьезно? Тогда вы потеряете наши голоса.

Мор кланяется.

Хоум. Тем лучше для нас! (Мечет злобные взгляды то на Мора, то на Кэтрин.) Поездите-ка со своими дурацкими речами по всей стране! Вы увидите, что о вас думают! Уж вы меня извините!

Молча один за другим они выходят в переднюю, только Бэннинг еще раз оглядывается. Мор садится за стол перед грудой газет. Кэтрин неподвижно

стоит в дверях. Олив входит с террасы и идет к матери.

Олив. Какие славные солдатики! А за ними столько грязных людей, а некоторые совсем чистые, мамочка. (По лицу матери видит - произошло что-то серьезное; глядит на отца, затем тихонько подходит к нему.) Папа, дядя Хьюберт уехал и тетечка Элен плачет и... посмотри на мамочку!

Мор поднимает голову и смотрит.

Ну, перейди же на нашу сторону, папочка, пожалуйста! (Трется щекой об его щеку. Видя, что он не отвечает ей тем же, отходит от него и с удивлением глядит то на него, то на мать.)

Занавес

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ