Плен. Роман - Вея Руспринг

– Мамочка, миленькая, вы ни в чем не виноваты. Это несчастный случай.

Отец обычно громогласный, неповоротливый великан вошел незаметно и Светгора не сразу заметила его. Он стоял совершенно подавленный и растерянный у серой больничной двери с букетом настоящих ромашек – таких живых, солнечных, напоминающих о наступившем лете – времени долгих свиданий, на которые Светгора надеялась в этом году, только еще надеялась…

– Папочка! – вымолвила дочь призывая отца.

Упав на колени, великан обнял жену и дочь. Лепестки ромашек осыпались на кафельный пол. Шаркая одноразовыми пластиковыми тапочками соседки пошли в коридор, обсуждать увиденное и услышанное.

Никто из семьи их уже не замечал. Выплеснувшиеся слезы, боль и отчаянье наполнили палату. Когда эмоции улеглись отец первым заговорил.

– Доченька, у нас есть некоторые сбережения и у меня вот-вот будет новый договор.

Дверь палаты приоткрылась, но отец сделал три решительных шага и хлопнул дверью так, что обе женщины улыбнулись.

– Что? Что вы смеетесь? Разве сейчас время улыбаться? – удивился великан.

– Ничего, папочка, – Светгора вытерла салфеткой, покрасневший нос, – просто ты такой хороший. Я так тебя люблю!

– Мы тебя любим, Богдан. Иди к нам, защитник ты наш. Горочка, дорогая, папа хотел сказать, что мы сделаем все, что ты пожелаешь.

– Спасибо!

– Я пойду умоюсь, – Светгора нерешительно встала на ноги.

Отец поспешил подхватить дочь на руки.

– Пап, ну я сама!

Все засмеялись.

«Я сама» – были первые слова маленькой Светгоры и стали в семейном кругу притчей во языцех. Как Светгору ни уговаривали произнести хоть слово, она упорно молчала, но лишь при взрослых. Оставаясь наедине или в компании сверстников, она произносила какие-то слова или слоги, но стоило появиться родителям, как девочка замолкала.

«Я сама» сказала она, когда отец хотел ее подсадить на карусели, так и не заметив факта произнесения фразы. Родители быстро догадались, что молчанием дочь проявляла характер и вскоре старались опекать ее по поводу и без, тогда дочь и заговорила. «Я сама», «Я сама» им пришлось слушать неделю по сотне раз в день, но однажды дочь не выдержала и выложила такую тираду об их поведении, что любой взрослый поставил бы нерадивое дитя в угол, но только не счастливые родители.

Когда дочка закрыла дверь в ванной комнате, жена строго спросила мужа:

– Что за договор? Почему ничего не говорил? Секретный проект?

Мужчина не торопился с ответом. Он смотрел за окно на искусственные сосны, опаленные до желтизны, на такое-же грязно-желтое, как и кривые ветки небо, на солнце сжигающее Землю, и вокруг всего, что он видел эти три дня, словно змей искуситель вился один вопрос: «Какая разница – полая она или нет?»

Жена прижала хрупкую ладошку к его «неотесанной клешне».

– Мне предложили хороший заработок если я опровергну Кирилова.

Жена подскочила и нервно заходила по палате.

– Богдан, так нельзя. Люди должны знать правду!

– Мне кажется, у нас сейчас одна правда, – мужчина кивнул тяжелой головой в сторону выходящей из санитарной комнаты дочери.

Светгора старалась улыбнуться, отчего лицо с обгорелой кожей еще больше стало похоже на приклеенную пластиковую маску.

Родительские сердца перекликнулись созвучием боли.

– Я поставлю цветы в вазу, – стараясь казаться, как можно более раскрепощенной, сказала мать.

– Я сама, – снова проявила самостоятельность дочь и взяв вазу из рук матери пошла назад.

Из санитарной комнаты раздался звон упавшей вазы и крик негодования Светгоры. Мать поспешила к дочери, оставив отца прислушиваться к женским всхлипам, уговорам, мольбам и проклятьям.

«Все требует баланса», – размышлял оставшийся в одиночестве великан, – «сколько получил, столько и отдай».

Пациентки с соседних кроватей заняли свои места и с интересом наблюдали за происходящим. Обе они словно сошли с обложек модных журналов – яркие, блистающие красотой ухоженных тел, но Богдан Харитонович, даже невольно поморщился, словно открыл банку с протухшей ветчиной.

«Ради кого я стараюсь? Ради вот таких кукол? Кто они мне? Господи, поговори со мной! Страшные мысли жгут мою душу! Помоги!»

Ответа от Всевышнего не было. Небеса не разверзлись, обгоревшие листья берез не позеленели, лишь всхлипы родных женщин стали тише.

«Не дай, Бог, мне их потерять!», – попросил Богдан Харитонович не в силах протолкнуть ком в горле.

Глава 4 Внешность обманчива

Дар открыл глаза. Игрушки, деревня, цепи, двойники и щупальца – все перемешалось где-то глубоко внутри и давило грудь, и вырывалось наружу, и выкручивало руки, жгло лицо.

– Где я?

Танита нажала кнопку вызова, но Грожит не отвечал.

– Ты в клинике отца. Я медсестра Танита. Помнишь меня? Я тебе коленку бинтовала, когда ты упал с антигравитационного пони.

Мозг Дара закипал. Просто физически ощущая, как поднимается температура тела, Дар попросил воды.

«Аппарат Козырева» учащенно запищал.

– Даримироим, не волнуйся! – успокаивала медсестра, приподняв больного и вливая сквозь стучащие зубы воду.

– Вы помните мое полное имя, – улыбнулся опаленными губами пациент, которого персонал предпочитал вообще никак не называть, да и не общаться вовсе, чтобы избежать недоразумений способных повлиять на их карьеру.

– Конечно, помню. Мы с твоей мамой его придумывали. Дари мир отцу и матери.

– Мама… – застонал Дар.

Танита мысленно покорила себя за упоминание о матери мальчика, пропавшей семнадцать лет назад.

– Танита, а где Светгора?

– Она в соседней палате.

– Как она?

– В отличии от Вас, молодой человек, она уже ходит. А тебе, придется полежать. Ради самой Светгоры.

– Ладно, ладно. Я понял. Главное, что с ней все хорошо.

Танита от этих слов отвернулась к пульту управления, сделала вид, что занята настройкой системы, а сама заморгала чаще, стараясь не расплакаться.

«Куда уж лучше! Грожит не позволил девочке ни грамма кожного белка ввести, не говоря уже о запрете на имплантацию тканей. Хорошо хоть дежурный хирург поставил на лицо кожную сетку, что позволило собственной коже регенерироваться. Пересадил несколько сантиметров с волосяными луковицами… Как позволил материал… А, материала было немного. Бедная девочка… Такая красота и вся в лоскутах. Не говоря о зрении. Один глаз у неё уже никогда не будет видеть».

– Танита, дай мне зеркало.

– Даримироим, ты подвергся сильному облучению…

– Танита, называй меня Дар и дай, пожалуйста, зеркало.

Медсестра подала плоскую тэль. Молодой человек зажал её между пальцами и секунду медлил – не включал.

В увиденном бледном отражении совершенно без волос, бровей и щетины, с тонкими прозрачными ушами Дар с трудом узнал себя.

Пальцы выронили тэль, изображение пропало.

– Какой уровень облучения? – отрешенно спросил Дар.

– Около четырехсот. Но меры нейтрализации были приняты в течении 10—15 минут и Ваш отец, он лучший, его система передовая в этой области, считает, что процесс не затронул твердые ткани, а все остальное мы дистилировали.

– Я же дал распоряжение – никаких инородных…

– Дар, не переживай. Только синтетическая кровь…

В палату вошла Дергачева.

– Вижу ты уже себя рассмотрел, – она укоризненно посмотрела на тэль в пальцах Таниты.

Медсестра спрятала руку в карман и поспешно вышла.

Врач села на стул с высокой спинкой и мягким голосом сказала:

– Поговорим серьезно, Дар. Ты запретил всякое имплантное, донорское вмешательство в свой организм. Но ты можешь в любой момент передумать. Твой отец подобрал несколько доноров…

– Нет, – резко ответил Дар.

– Ладно. Тогда процесс восстановления займет не менее двух месяцев. Ты готов к этому?

– Да, – твердо ответил пациент.

– Надеюсь это просто твои юношеские максималистские убеждения, – заполняя информационную карту говорила Дергачева, – а не страх перед операционным столом.

– Это мои твердые, искренние убеждения, – сквозь зубы процедил Дар.

Врач грустно улыбнулась.

– Нам с тобой два месяца общаться. Может быть перейдем этот пункт разногласий и пойдем по пути взаимопонимания? Ты хочешь вылечиться, а я хочу вылечить тебя.

Примирительным тоном Дар попросил:

– Раз мне здесь лежать так долго, не могли бы Вы принести мне мою нэтанэль?

Доктор улыбнулась и понимающе ответила:

– Конечно, принесу.

Два месяца Дар переписывался со Светгорой, которая находилась в соседней палате, но всячески избегала встречи со своим молодым человеком.

Сегодняшний вечер Дар во что бы то ни стало решил провести с девушкой, с которой решил связать свою судьбу навсегда.

Причин было много, но основная – это то, что родственники Светгоры собрали достаточную сумму на курс имплантации и если будущий статус Светгоры в качестве его супруги в представлении Дара уже предопределен судьбой то, операцию необходимо было предотвратить.