Гарри Поттер и испорченный ребёнок - Джоан Роулинг

ХАГРИД поворачивается к ДЯДЕ ВЕРНОНУ с угрожающим видом.

ХАГРИД: Хочешь сказать, что этот мальчик — этот мальчик! — не знает ничего о… не знает НИ О ЧЁМ?!

ДЯДЯ ВЕРНОН: Я запрещаю вам рассказывать мальчишке что–либо ещё!

ГАРРИ-ПОДРОСТОК: Да что рассказывать?!

ХАГРИД смотрит на ДЯДЮ ВЕРНОНА, затем на ГАРРИ-ПОДРОСТКА.

ХАГРИД: Гарри, ты — волшебник. И благодаря тебе всё изменилось. Ты — самый знаменитый волшебник во всём мире.

И вдруг каждый находящийся в комнате слышит шёпот, который доносится откуда–то из глубины хижины. Эти слова произносит голос, который нельзя спутать ни с одним другим: голос ВОЛАН–ДЕ–МОРТА.

Га–а–арри Пот–т–т-т-тер…

АКТ ПЕРВЫЙ, СЦЕНА ДЕВЯТАЯ

ДОМ ГАРРИ И ДЖИННИ ПОТТЕРОВ, СПАЛЬНЯ

ГАРРИ внезапно просыпается посреди ночи, тяжело дыша. Некоторое время лежит, успокаиваясь, и лишь затем ощущает, как сильно у него болит лоб — в месте шрама. Вокруг ощущается Тёмная магия.

ДЖИННИ: Гарри…

ГАРРИ: Всё хорошо. Спи давай.

ДЖИННИ: Люмос!

Комната наполняется светом, льющимся из её палочки. ГАРРИ смотрит на жену.

Кошмар приснился?

ГАРРИ: Ага.

ДЖИННИ: Какой?

ГАРРИ: Семья Дурслей… ну, по крайней мере началось с них, а потом превратилось во что–то другое.

Пауза. ДЖИННИ смотрит на него, пытаясь определить, о чём он думает.

ДЖИННИ: Может, тебе попробовать Глоток Сна?

ГАРРИ: Нет, со мной будет всё хорошо. Ложись спи.

ДЖИННИ: Мне не кажется, что с тобой всё хорошо.

ГАРРИ ничего не отвечает.

(Видя, как он переживает.) А с ним благополучно и не могло всё пройти — с Амосом Диггори, я имею в виду.

ГАРРИ: Да с гневом я могу справиться; гораздо хуже то, что он прав. Амос потерял сына из–за меня…

ДЖИННИ: Ты не особенно честен по отношению к себе.

ГАРРИ: …и я ничего не могу ему сказать. Ничего из того, что могу ответить любому — разумеется, справедливо ответить…

ДЖИННИ понимает, что — или, скорее, кого — он имеет в виду.

ДЖИННИ: Значит, тебя гложет именно это? Ночь перед отъездом в Хогвартс всегда была трудной, если ехать не хотелось. Насчёт твоего решения отдать Алу одеяло — ты правильно решил.

ГАРРИ: С этого момента всё пошло наперекосяк. Джинни, я ему кое–что сказал…

ДЖИННИ: Я слышала.

ГАРРИ: И после этого ты можешь со мной разговаривать?!

ДЖИННИ: Потому что я знаю, что, когда придёт время, ты извинишься. Знаю, что ты имел в виду совсем иное. Знаю, что за тем, что ты ему сказал, скрывается… кое–что другое. Ты можешь быть честным с ним, Гарри. Это всё, что ему надо.

ГАРРИ: Я просто хотел бы, чтобы он был больше похож на Джеймса или Лили.

ДЖИННИ (с иронией): Да уж, лучше не до такой степени честным…

ГАРРИ: Да нет же, я бы ни на грамм не изменил своё мнение о нём! Но их я могу понять, а его…

ДЖИННИ: Альбус — другой. И не такой лапочка. И, знаешь ли, когда он видит, как у тебя на передний план выдвигается этот твой внутренний герой Гарри Поттер, то может сказать тебе об этом. Он хочет видеть настоящего тебя.

ГАРРИ: «Правда — это прекрасная и страшная вещь, поэтому она требует большой осторожности в обращении».

ДЖИННИ смотрит на него удивлённо.

Слова Дамблдора.

ДЖИННИ: Странно такое говорить ребёнку.

ГАРРИ: Совсем не странно, если ты считаешь, что ребёнок должен умереть, чтобы спасти мир.

ГАРРИ опять начинает дышать с трудом — и изо всех сил старается не коснуться лба.

ДЖИННИ: Гарри, что такое?

ГАРРИ: Ничего. Со мной всё хорошо. Я всё понял. Я постараюсь.

ДЖИННИ: Шрам болит?

ГАРРИ: Нет, нет. Со мной всё в порядке. Ладно, утро вечера мудренее, давай хоть немного поспим.

ДЖИННИ: Гарри, сколько времени прошло с тех пор, как твой шрам перестал болеть?

ГАРРИ поворачивается к ДЖИННИ, и выражение его лица говорит само за себя.

ГАРРИ: Двадцать два года.

АКТ ПЕРВЫЙ, СЦЕНА ДЕСЯТАЯ

ХОГВАРТСКИЙ ЭКСПРЕСС

АЛЬБУС быстро идёт по вагону.

РОЗА: Альбус, а я тебя искала.

АЛЬБУС: Меня? Зачем?

РОЗА не знает, как сформулировать то, что должна сказать.

РОЗА: Альбус, это уже будет четвёртый класс, для нас новый год начинается. Я хочу, чтобы мы опять стали друзьями.

АЛЬБУС: Мы никогда не были друзьями.

РОЗА: Ну ты даёшь! Ты же был моим лучшим другом, когда мне было шесть лет!

АЛЬБУС: Это было давным–давно.

Собирается уходить. Она затаскивает его в пустое купе.

РОЗА: До тебя уже дошли слухи? Несколько дней назад была большая министерская облава. Твой отец вроде бы проявил невероятную храбрость.

АЛЬБУС: И как так получилось, что ты это всё знаешь, а я — нет?

РОЗА: Вроде бы у него — у волшебника, на которого устраивали облаву, его зовут Теодор Нотт, по–моему — были всевозможные артефакты, нарушающие все законы, и среди этих артефактов — незаконный Маховик времени. И при этом какой–то усовершенствованный; они на него до сих пор слюнки пускают.

АЛЬБУС смотрит на РОЗУ; всё становится на свои места.

АЛЬБУС: Маховик времени? Отец нашёл Маховик времени?

РОЗА: Тс–с–с! Да! Я точно знаю. Здо́́рово, правда?

АЛЬБУС: Ты уверена?

РОЗА: Абсолютно.

АЛЬБУС: Мне надо срочно найти Скорпиуса.

Идёт по вагону. РОЗА следует за ним, горя желанием закончить рассказ.

РОЗА: Альбус!

АЛЬБУС поворачивается с решительным видом.

АЛЬБУС: Кто тебе сказал, чтобы ты со мной поговорила?

РОЗА (всплёскивает руками): Ну хорошо, может, твоя мама и прислала сову моему папе, но только потому, что волнуется за тебя. А я просто думаю…

АЛЬБУС: Роза, отвяжись.

СКОРПИУС сидит в своём привычном купе. АЛЬБУС входит первым, за ним увязывается РОЗА.

СКОРПИУС: Альбус! О, привет, Роза! Чем это тут запахло?

РОЗА: Запахло?!

СКОРПИУС: Нет, я в хорошем смысле! От тебя запах, как от букета из свежих цветов вместе со свежим… свежим хлебом…

РОЗА: Альбус, если что — я здесь, хорошо? Если понадоблюсь — зови.

СКОРПИУС: Я имел в виду прекрасный хлеб, вкусный хлеб, хлеб… Да с хлебом–то что не так?

РОЗА выходит, крутя головой от возмущения.

РОЗА: Что не так с хлебом, видите ли…

АЛЬБУС: Я тебя везде ищу.

СКОРПИУС: Ну вот и нашёл. Та–дам! Я круто спрятался. Ты же знаешь, как я это люблю — раннее пробуждение, любопытные взгляды, крики, надпись «сын Волан–де–Морта» на своём сундуке… Всегда всё одно и то же. Слушай, неужели я и правда ей не нравлюсь?

АЛЬБУС с жаром обнимает друга; на несколько мгновений они застывают. СКОРПИУС удивлён.

Н-ну, хорошо… Привет… Хм… Разве мы раньше обнимались? Это между нами принято?

Мальчики отстраняются друг от друга, ощущая неловкость.

АЛЬБУС: Просто последние двадцать четыре часа были немного странными.

СКОРПИУС: И что же за эти двадцать четыре часа произошло?

АЛЬБУС: Позже объясню. Нам надо сойти с поезда.

Снаружи доносится свистящий звук. Поезд начинает двигаться.

СКОРПИУС: Слишком поздно — поезд тронулся. Привет, Хогвартс.

АЛЬБУС: Тогда нам надо сойти с тронувшегося поезда.

ВЕДЬМА С ТЕЛЕЖКОЙ: Ребятки, хотите купить что–нибудь на этой тележке?

АЛЬБУС открывает окно и осматривается, ища возможность выбраться.

СКОРПИУС: С тронувшегося волшебного поезда.

ВЕДЬМА С ТЕЛЕЖКОЙ: Тыквенный пирог? Котелковый кекс?

СКОРПИУС: Альбус Северус Поттер, прекрати смотреть на меня так загадочно!

АЛЬБУС: Вопрос номер один. Что ты знаешь о Турнире Трех Волшебников?

СКОРПИУС (счастливо): Вау–у–у-у-у, викторина! Три школы выдвигают трёх защитников для выполнения трёх заданий, чтобы получить один Кубок. Ну и при чём тут это?

АЛЬБУС: Ты знаешь, что ты — ужасный заучка?

СКОРПИУС: А то.

АЛЬБУС: Вопрос номер два. Почему Турнир Трех Волшебников не проводился более двадцати лет?

СКОРПИУС: В последнем турнире участвовали твой отец и мальчик по имени Седрик Диггори — они решили выиграть вместе. Однако Кубок оказался портключом, и их перенесло к Волан–де–Морту. Седрика убили. Сразу после этого турнир решили больше не проводить.

АЛЬБУС: Хорошо. Вопрос номер три: нужно ли было убивать Седрика? Легкий вопрос — легкий ответ: нет. Тогда Волан–де–Морт сказал: «Убей лишнего». Лишнего. Седрик погиб только потому, что был с моим отцом, и мой отец не смог его спасти. А вот мы можем. Это была ошибка, и мы собираемся её исправить. Мы собираемся воспользоваться Маховиком времени. Мы собираемся вернуть Седрика.