Ретроспект: Эхо - Виктор Моключенко

- Хорошо-хорошо, Доктор, это мы поняли, но к чему здесь собаки, кеноиды? – Коперник раскурил сигарету – Допустим, если существует некий Высший Разум, почему он не ставит рамки нашему разрушению?

- Друг мой, взгляните в окно – вот он, этот регулирующий механизм. Неспособные к трансформированию звенья погибают, имеющие потенциал - эволюционируют.

- Вы хотите сказать что Зона, это некий эксперимент Высшего Разума? Не кажется ли вам, что это довольно таки жестоко?

- Не более чем безответственное и бездумное разрушение собственной планеты. Думаю, этот механизм куда более разносторонен. Скорее он возвращает нам нами же выпущенную агрессию. Если бы это был инструмент воздаяния - то за десять лет от человечества не осталось бы и следа, в лучшем случае жалкие крохи. В начале своего возникновения Зона пульсировала, все с ужасом ожидали ее разрастания, и, не в силах противопоставить природе ничего кроме оружия, послали нас сюда. Но это лишь версия, гипотеза. И все же, не смотря на обилие техники, вы с трудом держитесь на территории Арсенала, в то время как лесники, применяя оружие преимущественно для защиты, живут в куда более сложных условиях. Не стоит обижаться, но факты беспристрастны.

- Давайте ближе к кеноидам, Доктор, откуда они взялись? Неужели одна особь, попав в Зону и произведя потомство с дикими, пусть и одаренными телепатией сородичами, дала этому толчок?

- Я вел исследования совместно с Кайманом, стараясь раздуть в нем искру разума, не ограничивая его развитие лишь на рефлекторном исполнении команд основанных на учении Павлова. В своей работе я основывался на разработанной мной теории рода, живом вместилище генетической памяти, где информация передает не только биологические признаки, но и суммарную единицу опыта накопленного предыдущими поколениями. Спустя годы кропотливого труда мне все же удалось обнаружить, и со временем даже сформировать некий соединяющий мостик к этому глубокому информационному пласту, лежащему обособленно от индивидуальности. Через некоторое время Кайман стал понимать сказанные мною фразы, сформированные в произвольной форме, не имеющие сходства с четко сформированной командой, что могло бы выглядеть как дрессировка. Возможно, сам Павлов также подошел к этому барьеру, но был вынужден молчать, понимая, что его открытие не будет услышано, или его, в худшем случае, попытаются применить в военных целях. Вообразите себе существо, способное к аналитическому мышлению, к выводам и имеющее потребность во встречном прикосновении разума. Имея в своем распоряжении информацию о родословной Каймана, я попытался доказать, что возможно прямое применение ранее накопленного опыта в тех ситуациях, с которыми сталкивались в жизни генетические предки. Один из его предков, во время Великой Отечественной войны служил в отряде АОСИТ - армейском отряде истребителей танков. Запись об этом была в его родословной, а значит осталась в живом информационном пласте рода. С огромным трудом выбив для проведения эксперимента соответствующее разрешение в Минобороны, я появился в одной из танковых частей. Многие помнят как Кайман, не получив от меня никаких предварительных инструкций или команд, обвязанный сумками с бутафорской взрывчаткой, превзойдя самые смелые наши ожидания, смело бросался под танки уворачиваясь от гусениц и холостых очередей, успешно «подрывал» цели одну за другой.

- Доктор, вам бы с Шуманом поговорить – два сапога пара, вот он бы понял вас с полуслова.

- Евгений Петрович? Весьма, весьма гениальный ум, но, к сожалению, узник замкнутой формы мышления. Физик от Бога,  не могущий вместе с тем, понять нечто более простое, нежели постоянная Планка или уравнение Эйнштейна. Мы с ним сошлись в общей теории поля, но мои исследования он назвал невозможными, хотя и не лишенными смысла.

- Вы были у Шумана? Но это же на Экс-один! Как вы один прошли в такую даль?

- Ну почему же один? Меня сопровождали кеноиды, они имеют острый исследовательский ум, не обделенный, вместе с тем естественным чувством предусмотрительности и осторожности. Их не особо интересуют другие сектора – но и на свой ареал пришлых  они не пускают.

 - Это все интересно, но меня гложет одно сомнение – Варяг поднял на Доктора глаза -  Не могу поверить, что вы не соблазнились провести подобное исследование и на человеке.

- Вы весьма проницательны – покачал головой Доктор – да, я проводил такие эксперименты, но, не желая быть извергом и вивисектором, в качестве добровольца вызвался сам. В крайнем случае, случился бы еще один доктор Хайд.

У Коперника выпала тлеющая сигарета:

 - И что? Чем вы стали? Что с вами стало происходить?

- Мысли читать я не научился – рассмеялся Доктор глядя на путников – но вернулся к естественному человеческому состоянию, получив восстановившуюся в нормальный режим совесть и способность чувствовать других, как себя самого. Это неизмеримо глубже, нежели банальное чтение мыслей или угадывание туза в карточное колоде. Общее телепатическое поле Зоны усилило это действие многократно, подтверждая мысль о том, что она есть катализатор планетарного уровня.

- Доктор является человеком в гораздо большем смысле, нежели все здесь присутствующие – послышался приглушенный голос, растягивающий и с трудом произносящий слова.

Крамарь, ближе всех сидевший в огромному, протянувшемуся возле грубки во весь свой исполинский рост, Протосу, подпрыгнул от неожиданности, и его руки самопроизвольно заметались в поисках оружия.

- Вот об этом я и говорю – Протос открыл глаза и взглянул на путников долгим пронзительным взглядом – человеческий разум исполнен мыслью о разрушении и не потерпит конкуренции эгоизму, превосходству  и чувству исключительности.

- Вы, ты… - растерялся Крамарь, не зная как обратится к громадному кеноиду – разговариваете?

- Это слышите не только вы, Крамарь, значит, я действительно разговариваю. Будет трудно в дальнейшем списать это на массовое помешательство или воздействие на ваш рассудок. Мне все еще тяжело говорить - гортань кеноида не слишком приспособлена к внятной человеческой речи, но ради интересов Рода мне пришлось пойти на подобные изменения. Нам куда ближе прямой контакт, но люди не восприимчивы к эмпатии, хотя я вижу след сознания, которое уже соприкасалось с Родом. Вам трудно поверить в свершившийся факт, что кроме человека, венценосного носителя разума, может быть кто-то еще. Не скрывайте вашу растерянность - подобные чувства у вас вызывает все, в чем вы видите подражание, будь то медведь на велосипеде или мой далекий предок-сородич, танцующий собачий вальс.

- Протос, но откуда у вас столь глубокие познания человека и наша манера говорить, словестные обороты, сравнения?

- Род соприкасается с Доктором уже десять лет. У нас было время перенять вашу манеру говорить и способ мышления. Мы с вами уже многие тысячи лет, но вы не видите дальше собственного безрассудства. И если Высший Разум дал шанс нашему виду, в виде цепочки непрерывных случайных закономерностей, то мы приложим все усилия к выживанию. С вами тяжело ужиться – вы истребляете сами себя, и что будет, если мы заявим о себе во всеуслышание? Мы боимся быть истреблены из-за ваших страхов и предрассудков. Человек не умеет жить в равновесии и симбиотическом балансе, но Доктор дал нам надежду. Нам ценен каждый человек, способный поменять сознание и видеть в нас нечто более домашнего питомца. Среди лесников, живущих с нами уже десять лет, таких не много, и еще меньше их во внешнем ареале, мы ждем дальнейшего витка и ваш выбор.

- Выбор? О чем вы, Протос?

- Зона - это ответ на ваш эволюционный тупик, она нечто более нежели аномалия, она вопрос.

- Вопрос, какой вопрос?

Сигарета Коперника давно угасла, но он, не замечая этого, вглядывался в янтарные глаза кеноида, в которых светился разум, не уступающий человеческому.

- Вопрос выбора. Совершите ли вы падение в разрушение и уничтожите все живое или изменитесь. В Зоне сошлись слишком много сил, слишком много интересов, чтобы вы могли понять. Вы не видите дальше угрозы «Сиянию», я читаю это в мыслях Варяга, сюда пришло иное, жаждущее завершить начатый в вас цикл разрушения. Вы должны сделать выбор, и если он будет верным, кеноиды поддержат вас в восстановлении равновесия.

С этими словами Протос тяжело вздохнул, отвернул голову и закрыл глаза.

Путники, раскрыв рты, смотрели на Доктора, а он покачал головой:

- Не стоит задавать больше вопросов - он не станет отвечать. Он сказал, что хотел, речевой обмен его слишком утомляет. Протос говорит от имени всего Рода, потому добровольно согласился на изменение своей гортани, для того чтобы глухие могли услышать. Мы называем разумом способность создавать что-либо вовне, кеноиды же созидают внутри себя. Они с легкостью и поразительной точностью умеют управлять энергетическими потоками, испускаемыми всем живым, изменяя свою природу и улучшая ее в рамках вида. Они сознательно выдавили из собственной генной программы все признаки слепышей, считая их атавистическими, оставив только обостренную способность к телепатическому восприятию. Эта работа была проделана столь точно, что даже спустя много поколений я не видел, чтобы среди них рождался щенок хоть отдаленно смахивающий на слепыша. Получившимися характеристиками восточноевропейской овчарки, мне как специалисту, можно восторгаться до бесконечности. Но и тут кеноиды пошли дальше – уже на втором поколении они стали намного крупнее, массивнее, ощутимо увеличился объем головного мозга, кора пошла складками, образуя нейронные связи, превосходящие человеческие во много раз. Это могло бы казаться угрозой, но нам повезло - они гуманнее нас.