Отборная невеста кн. 1 - Илона Волынская

Я шкодливо улыбнулась — еще какая, дядька, еще какая…

Дверь предупредительно распахнулась передо мной, я бросила хлыст и перчатки на подставленный дворецким поднос. Как же я мечтаю никогда больше не садиться в седло! Но хорошая, дорогая карета с запряжкой нам не по карману, а ездить в дешевой для нашего небогатого графства равносильно признанию банкротства. Поэтому обе графини Редон — старшая и младшая, блюдут родовые традиции. Право разводить скакунов на продажу мы потеряли указом регента, но никто не запретит держать конюшню для себя, утоляя общеизвестную страсть благородных сьер Редон к верховой езде.

Скакуны с Редонами навсегда!

Но хотя бы на сегодня с ними покончено…

Я подобрала подол амазонки и заторопилась к лестнице.

Она возникла в луче света, падающего из витражного окна наверху, точно фамильное привидение — бесшумно и словно бы ниоткуда.

— Сьёретта Оливия… Сьера графиня велела зайти к ней как вернетесь с прогулки.

— Передай тетушке, я переоденусь и приду.

— Сьера велела зайти тотчас же. — непреклонно скрещивая руки на кружевном переднике, прошелестела экономка.

Я остановилась. И склонила голову к плечу, изучая ее от квадратных носков туфель, выглядывающих из-под подола практичного коричневого платья, до волос, собранных в пучок настолько тугой, что у нее аж кожа на висках натянулась.

Вроде бы мы живем с Мартишей душа в душу — просто не обращая внимания на существование друг друга. И что такого у нас стряслось, что экономка снова решилась выказать мне свое неодобрение?

— А ведь я тебя, пожалуй, уволю. — наконец задумчиво сказала я.

— И ваша бедная старая тетушка останется совсем одна, теперь, когда вы уезжаете. — ответствовала экономка, и неодобрительно поджала и без того тонкие губы.

Я посмотрела на нее почти умиленно: когда я перебралась в замок, ее не обрадовало мое появление, теперь не радует отъезд. Со стороны Мартиши — это почти признание.

— Разве я сказала, что я тебя сейчас уволю, Мартиша? — я крепко обняла ее за плечи и зашептала в ухо. — Подожду, пока ты состаришься, и не сможешь найти работу ни в одном приличном доме. — я с удовольствием посмотрела, как исказилось ее лицо, и повернулась на каблуках, окидывая взглядом лестницу.

Всем домашним я в свежезаваренный чай плюнула, или есть еще желающие?

Дворецкий у дверей лишь поклонился, торжественно, как священную фигурку Крадущейся, держа перед собой поднос с моими перчатками.

— И пусть тетушке в кабинет подадут чай. — скомандовала я, взбегая по лестнице.

В свои покои я почти ворвалась.

— Платье готово, Катишка? Или ты тоже сперва желаешь побеседовать о моих несовершенствах?

— Никак нет! — моя горничная Катишка почти по-солдатски вытянулась рядом с распялкой с сегодняшним платьем.

— Почему не голубое? — фыркнула я. Сказала же вчера, что хочу голубое!

— Так холодно сегодня, сьёретта, а у голубого плечи открытые. Вот простудитесь — как ехать будете? — Катишка захлопотала, помогая мне выбраться из амазонки.

— Чихая и сморкаясь. — буркнула я, окинув платье недовольным взглядом — этот оттенок песочного не слишком шел к моей светлой коже. Не портил. Но и не украшал. — Добавила бы шаль.

— Так я и добавлю — вот эту, золотистую! Ту, которую к голубому платью, я уже в сундуки уложила.

— Все в этом доме меня тиранят, и некоторым это даже удается. — я склонилась над тазом. — Ну что стоишь, полей мне! Не следует заставлять графиню-тетушку ждать дольше необходимого.

— Слава Летящей, ваша Катишка догадалась одеть вас потеплее. Простуда сейчас была бы крайне неуместна. — старшая графиня Редон удостоила меня лишь беглым взглядом. И снова уткнулась в письмо.

— Доброго вам утра, тетушка! — пропела я, и пересекла кабинет, чтобы поцеловать ее в гладкую, едва заметно пахнущую пудрой щеку. Как обычно, она отстранилась, делая и без того формальный утренний поцелуй почти несуществующим.

— Я присяду или вы меня сперва пригласите? — я повернулась, позволяя подолу платья пойти волной у моих ног, и изящно опустилась в кресло у окна.

— Вы опять дерзите, сьёретта племянница. — тетушка поглядела с усталой укоризной.

— Простите, сьера тетушка. — я благонравно сложила руки. — Волнуюсь.

— Немудрено. — вздохнула она, и поднялась из-за стола.

Дверь распахнулась и Мартиша внесла поднос с чаем и булочками.

— Сьера графиня? — экономка вопросительно посмотрела на тетушку.

— Ступай, чай разольет сьёретта Оливия. — мановением руки отпустив экономку, тетушка уселась во второе кресло. — Вижу, ваша война с Мартишкой продолжается с переменным успехом. Но хотя бы чай она вам принесла.

— Она просто дождаться не может, когда я уеду, чтобы вбить заговоренный гвоздь в следы каретных колес. — я разлила чай действительно по двум чашкам — надо же, я думала, будет всего одна!

— Пусть только попробует. — проворчала тетушка. — Я ей тот гвоздь… Впрочем, она не посмеет.

Я не была в этом так уверена, но возражать не стала. Некоторое время мы молча пили чай, глядя сквозь широкое окно на тронутый осенним золотом сад, и перелетного ежа, хлопнувшегося сверху на толстую ветку. Еж свернул полетные перепонки и деловито посеменил вверх по стволу, черным носиком вынюхивая под корой жучков. На растопыренных иголках были наколоты опавшие листья, и ежик явно чувствовал себя невидимым для глаз хищников.

Вот так и я — сейчас невидимка, из всех опасностей — скачки с Хэмишем и тихая домашняя война с экономкой. Но скоро… Скоро все изменится. Я вдруг со всей отчетливостью поняла, что вот таких спокойных моментов — дом, чай, перелетный ежик в саду — больше не будет! А будет…

— Ваше выражение лица позорит наше славное имя. — брезгливо обронила тетушка. — Эдакая кислая мина не подобает последней из Редонов.

Я на миг сжала пальцы на ручке кресла, чтобы удержаться и не сказать что-нибудь в ответ.

— И не тискайте кресло! — тетушка безжалостно доказала, что со зрением у нее все в порядке — от этой хищницы под листиком не спрячешься! — С такой несдержанностью при дворе вы станете легкой добычей.

— Я внимательно слушаю вас, сьера. — заставив себя расслабить пальцы, я улыбнулась.

— Так-то лучше… — старшая графиня одарила меня строгим взглядом, и наконец открыла небрежно брошенный на угол стола толстый конверт. — Как вы, конечно же, знаете, двести лет назад случился заговор королевы Гедвиги, пытавшейся отделить изрядную часть Овернии в пользу родной ей Лутении. С тех пор короли Овернии женятся исключительно на своих подданных, а в нашем милостью Летящей в Ночи и Крадущейся на Мягких Лапах… — тетушка повернулась к полочке с двумя фигурками и привычно взмахнула перед лицом ладонью, будто крылом. Ну или хвостом. — …благословенном королевстве существует такой… скажем деликатно, оригинальный… обычай как отбор невест. — тетушка