Товарищ Сталин, вы большой ученый… - Юз Алешковский

Западом

Золотая Инь-Ту-И-Ци-Ян…

Эту рыбку о двух головах

я увижу во сне.

Мысль о великих странностях простоты, пришедшая в голову на сеновале

Всей твоей жизни не хватит, Юз Фу,

чтобы в сене иголку найти.

А вот травинку в куче иголок

найдешь моментально!

В зябком нужнике фанзы думаю о судьбах Родины и достойном образе личной жизни

Зимним утром в сортире,

с шести до семи,

присев на дощечку —

уже согретую фрейлиной И, —

газетенку читать,

презирая правительственную печать,

и узнать,

что накрылась ДИНАСТИЯ, —

это кайф!

Но не стоит мечтать

о гармонии личного

и гражданского счастия.

Ногтем озябшего пальца Юз Фу накорябал стишок на морозном окошке

Покойному другу Андрюше Битову

Вьюга, сука, достала.

Три унылых луны до весны…

За порогом фанзы —

бессердечная наледь…

Душу кружке вина

от зимы не избавить…

На сугробах двора

ни поссать, ни посрать…

Сад бы, что ли, рябит его гладь,

вспыхнул вдруг

нежно-розовым светом…

Друг мой милый,

зимой помирать

несравненно скучнее,

чем летом.

В снежную пору обращаюсь к белому гусю, отставшему от стаи

Снегопад. Сотня псов

подвывает за дверью.

В печке тяга пропала.

Закисло вино.

Развалилась, как глиняный чайник,

Империя.

Императорский двор и министры —

говно…

Бедный гусь!

Белый гусь!

Не теряй столько перьев!

Я нашел возле дома одно.

Вот – скрипит,

как снежок

на дороге,

оно.

В работах по дому стараюсь забыть о стихийном бедствии

Цветов насажал в фанзе и снаружи.

Огурцов засолил.

Воду вожу с водопада.

Сделай, Господи, так, чтобы не было хуже,

а лучшего, видимо, нам и не надо…

Вместо кофты сгоревшей

фрейлина И

зимой мне свяжет другую.

Попытка выразить необыкновенное чувство, впервые испытанное мною на скотском дворе

Что есть счастье, Юз Фу?

Жизнь – в поле зрения отдыхающей

                                                  лошади

или утки, клюв уткнувшей

в пух оперения…

Даже если исчезнуть навек

из поля их зрения…

На морском берегу чую приближение старости

Устриц на отмели насобирал,

только вот створки никак не открою.

Очень руки дрожат у Юз Фу.

К сожалению, не с перепоя.

Два трехстишия о полувековой опале Юз Фу, одно из которых, как ему кажется, тщательно зашифровано

Два лимона на белом столе…

РЯДОМ – черный котенок…

Вдали от придворных интриг,

гоняя чаи одиноко,

вспоминаю фрейлину И

в час, когда нас застукала стража…

Радуясь торжеству жизни водоплавающих, думаю о бедах отечества

В воде ледяной

занимаются утки любовью,

а вот поди ж ты – не зябнут!

Случайный, молюсь, чтоб любая беда

сходила с народа как с гуся вода.

Погуляв, возвращаюсь к домашнему очагу

Малахай мой заложен.

Новый пропит халат.

В ночлежке забыты портки.

Но осталась надежда,

что фрейлина И

голым узнает Юз Фу.

Выпив рисовой водки, пьяненько вглядываюсь в скромное украшение фрейлины И

Бирюза, бирюза!

Ты – морская волна,

отсвет омута,

кошки дикой глаза,

васильковая рожь,

незабудки,

старинная брошь,

небеса…

БИРЮЗА —

мы вдвоем,

ты и я.

Чудеса,

золотая моя!

Послесловие для друзей

Все это начирикано

в дивном одиночестве,

под покровительством

фрейлины И.

В Китае я был бы Юз Фу,

а здесь у меня иное имя и отчество.

Поднебесная – Коннектикут

Год Змеи

Песни

За дождями дожди

В такую погодку – на печке валяться

И водку глушить в захолустной пивной,

В такую погодку – к девчонке прижаться

И плакать над горькой осенней судьбой.

За дождями дожди,

За дождями дожди,

За дождями дожди,

А потом – морозы.

Зябко стынут поля,

Зябко птицы поют

Под плащом ярко-желтой березы.

Любил я запевки, девчат-полуночниц,

Но нынче никто за окном не поет,

Лишь пьяницам-листьям не терпится очень

С гармошками ветра пойти в хоровод.

За дождями дожди,

За дождями дожди,

За дождями дожди,

А потом – холода и морозы.

Зябко стынут поля,

Зябко птицы поют

Под плащом ярко-желтой березы.

Но знаю отраду я в жизни нехитрой:

Пусть грустно и мокро, но нужно забыть,

Про осень забыть над московской палитрой

И с горя девчонку шальную любить.

За дождями дожди,

За