Товарищ Сталин, вы большой ученый… - Юз Алешковский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ну и в отпуск – покнокаем Русь.
Поделюсь с сослуживицей опытом…
Жисть и свадьба – медовая сласть.
И ваще, пропади она пропадом
неродная совецкая власть!
Мотоцикл завелся как милый:
не пиздел, не чихал, не заглох,
он взревел и с нездешнею силой
в почтальонство по новой увлек…
Хер бы с нею, с кремлевскою кодлой.
Под балдой иномыслим без врак:
жить бы нам без политики подлой
и вестей о погибших… Вот так!
Зачерпну-ка водицы колодезной
заржавелым прабабки ведром,
вознесусь над похмелкой бессовестной,
труд зовет. С мотоциклом – втроем.
Июль 2020
Подражание поэтам Древнего Китая
Строки гусиного пера, найденного на чужбине Юз Фу
Утро дня дарует успокоение скромностью жизни
Наша провинция – тихая заводь.
Цапле лень за лягушкой нагнуться.
Но и до нас долетают посланья.
Пьяный Юз Фу их порою находит
в ветхой корзине из ивовых прутьев.
Весенним днем пo-стариковски плетусь в монастырь
Два бамбуковых деревца.
Отдохну между НИМИ,
вспоминая голенастых девчонок.
Строки насчет нашей большой безнаказанности
Бог держит солнце в одной руке.
В другой Он держит луну.
Вот и руки Его до нас не доходят!
Из давнего послания старшей фрейлине О Ша
…наши дела исключительно плохи…
…день ото дня вырастают тарифы….
…налоги торговцев кусают, как блохи…
…буквально, как волки, свирепеют шерифы…
…Поднебесная стала империей зла и обмана…
…разит от дворца на многие тысячи ли…
Но есть у нас и хорошие новости,
как это ни странно:
фрейлина И прекрасна,
да и сливы в садах зацвели.
К моей обители приближается судебный чиновник
У Юз Фу – ни кола ни двора.
Стол. В щели – два гусиных пера.
Печка. Лавочка… Что с него взять?
Чайник с ситечком, в горлышко вдетым?
Сборщик податей мог бы
все это легко описать,
если б был
очень бедным поэтом.
Четыре мудрости, о которых Юз Фу печально думает при возвращении из блаженной провинции Пьянь
Лишняя пара яиц ни к чему однолюбу.
Слепой стороной не обходит говно.
Дереву нечего посоветовать лесорубу.
Самурай не обмочит в похлебке
рукав кимоно[1].
В годы мои молодые наблюдаю за домом свиданий из окон служебной канцелярии
…Мандарин этот входит.
Мнется, дурень, слегка на пороге.
Дама быстро снимает с него
пальто[2]. Тухнет свет.
К потолку!..
поднимаются!..
белые!..
ноги!..
Вот опять в Поднебесной
происходит что-то не то,
если я здесь торчу
и дрочу,
с заведенья напротив
взимая налоги…
В осеннем лесу вспоминаю былые чаепития с фрейлиной И
Стол озерный застелен
скатеркою ломкой.
Воздух крепко заварен
опавшей листвой.
В белых чашках кувшинок
на блюдцах с каемкой
чай остыл твой и мой…
мой и твой…
Заеденный безденежьем, лежу в ночлежке
СТОЛЬКО б юаней Юз Фу,
СКОЛЬКО блох на бездомной собаке!
Он бы, ядрена вошь, тогда не чесался.
Размышляю о том, что есть Красота
Лучшее в мире стихотворенье
накорябала кончиком ветки ива
на чистой глади Янцзы.
Читала его стрекоза,
умершая этим летом.
Ее глаза мне казались
каплей огромной слезы.
В приближении дня рождения фрейлины И
ЕСЛИ на дело взглянуть помудрей и попроще,
то, в конце-то концов, что такое
по сравнению с роскошью рощи
императорские покои? —
Сущая дрянь!
Сердце, как яблочко соком,
осенней налито тоскою.
Видимо, вишней горящей нагрета
фляга.
И влага вишневого цвета
сушит гортань.
Осень… любовь… Разве этого мало?
Фрейлина И, ты права:
свечи погасли, но стала
источником света листва.
В зимнюю пору жду посланье от фрейлины И
Приближается снежная буря.
Зябнет птица
на голой ветке.
Согнут ветром бамбук.
Да поможет Господь
разносчику писем,
если он заблудится вдруг.
В первые заморозки полностью разделяю мудрость осени
Всей туши мира не хватит
обрисовать гнусность его пороков.
Употреблю-ка ее до последней капли
на дуновение ветра,
пригнувшего к зыби озерной
заиндевелые стебли осоки,
куда-то унесшего перышко
с одинокой, озябшей цапли.
После бурной ночи с фрейлиной И вновь постигаю гражданское состояние и соотношу с ним основные начала Бытия
Пусть династию Сунь
сменяет династия Вынь —
лишь бы счастлив был Ян,
лишь бы кончила Инь…
Страдая от бессонницы, навожу мосты между Востоком и
