Тайны охранного отделения - Ольга Сергеевна Сысуева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мужчина испытывающее посмотрел на Шаляпина, и тот предпочёл ретироваться, поёжившись от страха, и подумав: "сильный взгляд". Борис Викторович подал Ольге руку, и они пошли вглубь парка, где были встречены Бельским, который устал лежать на траве, и искал Шаляпина, чтобы отомстить ему за недавнюю шутку над ним — Шаляпин вздумал пошутить на счёт его вокальных способностей, чтобы сшибить себе роль. Бельский сильно на это обиделся. И оказался прав — поскольку Шаляпин, несмотря на свою гениальность как певца, ещё не был настолько совершенным, чтобы знать всё наизусть и разбираться во многом. Бельский подошёл к Борису и Ольге и завязал с ними знакомство.
— Вы жених этой леди? — Спросил Бельский немного растянуто. Борис Викторович
В комнате было полутемно.
Хотя на часах было 12.30. Но Владимир Ревенко сказал задёрнуть шторы — зелёное сукно — чтобы Солнце ему не слепило глаза. Дмитрий Николаевич Путилин, сидевший напротив шефа, сглотнул — мужчина явно нервничал: ему хотелось отпустить попавшуюся на глупости Ольгу Петровскую обратно к маменьке и к Бельскому. Владимир Ревенко был жесток в допросах, и думал, что Ольга несомненно проколется, что обеспечит ей срок и камеру, и что он для Бельского ничего не сможет сделать, увы.
Тем более, что слабонервную девушку было жалко, и мужчина просто дошёл до ручки в отношениях с Евгением Азефом. Азефу хотелось сильно насолить. Но дело в том, что Азеф пока нигде не прокалывался — у него была репутация идеального человека, примерного полицейского, хорошего мужа и семьянина и никаких громких дел за ним не стояло. Азеф был равнодушен к взяткам, и даже запаха спиртного, что самое интересное — не переносил.
Фон Плеве был убит. Великого князя не было. Дело Кейгельса было раскрыто.
Начались аресты. В Париже эсеры держали много подпольных организаций, и Петровской просто не повезло в том, что она просто попалась средь бела дня когда она шла в магазин по улицам Парижа. Ольгу схватили полицейские. Проходившая мимо писательница Колетт вскрикнула, и убежала прочь, закрывшись в каком-то доме. Колетт была артисткой мюзик-холла, и только по совместительству супруга Виллара, который хоть и сделал её довольно знаменитой писательницей, но всё-таки Колетт была литературным рабом мужа. Петровская, когда её арестовывали, метнула на убегавшую Колетт гневный взгляд, и увидела миниатюрную женщину тридцати пяти лет, явно любящую сладострастие. Видимо в этом доме кто-то проживал, ей дорогой. Подумав о Бельском, Петровская стиснула зубы и злобно ещё раз посмотрела на окошко, в котором видимо с кем-то проводила время французская писательница, у которой было все — отношения, свой театр, популярность…. Эта женщина танцевала «Египетскую пантомиму», которую они с Бельским не смотрели, но на которую собирались пойти этим вечером.
"Революционеров нет!" — Мысленно передразнил Путилин фон Плеве, и покрылся испариной пота. Вечером будет спектакль. Что он скажет Бельскому?
Сашка Глотов проорал:
— Татьяна Ларионова! — К ним в комнату ввели молодую черноволосую женщину в фиолетовом платье, которой было около 22-х лет. На ней была шляпка-таблетка с таинственной вуалью, лайковые, модные, и явно дорогие перчатки, доходившие даме до середине локтя. Она села на стул напротив Ревенко, и виновато опустила глаза.
"Провинилась!" — Веселился юнец Сашка Глотов, который был в явном восторге от допроса, начала которого он ждал с нетерпением.
— Ольгу Петровскую лучше отпустить. — Процедил сквозь зубы Путилин, на что Ревенко многозначительно поднял правую бровь, скосил на Путилина глазами, но ухом не повёл.
Татьяна Ларионова поняла условный знак, и чуть заметно улыбнулась — Путилин был на их стороне.
— А тыне слишком улыбайся. — Владимир Ревенко был явно не в курсе договора, или вернее, уговора. — Семь лет каторги тебе обеспечены.
Ларионова заманчиво посмотрела на Путилина, кокетливо выставила ножку вперёд.
— Ольга Петровская. — Заорал снова Сашка Глотов противным, напряжённым, чуть вздрагивающим и от того визгливым голоском, нервничающий и одновременно радующийся допросу как младенец, раздражавший тем нервничавшего из-за Александра Бельского Путилина. "Дитя неразумное!", — подумал детектив, но по сути явно будущий прокурор. Сашка возмужает, повзрослеет, похорошеет и из неопытного юнца превратится в изысканного прокурора, который забудет о своих первых допросах с ним и с Ревенко, и будет искать милости у женщин моложе себя, а у Ольги Петровской пропадёт жизнь.
Точно будущий прокурор. Если революции не будет. "Революционеров нет!", рефреном прозвучали слова в голове у Путилина снова. Ввели Петровскую. Измученная и изнемождённая девушка явно дрожала от усталости.
Девушка явно дрожала, и была очень измучена, и боялась попасть на каторгу, и не увидеть маму и любимого ею певца Александра Бельского, которого она любила как мужчину и больше жизни. Боялась больше не услышать приятный трёп Бориса Савинкова, который был их с Бельским давнишним другом. Ларионова глянула на Бельскую, и она у неё не вызвала ни жалости, ни сочувствия — Ларионова быстро решила действовать. Женщина достала не замеченный Сашей Глотовым пистолет — дурак Сашка- и выстрелила в Ревенко, правда чтобы не убить — сжалилась, в левое плечо; и захватила Ольгу Петровскую в заложники.
Ревенко упал на стул, а Путилин ударил в лицо вошедшего Сашку Глотова, чтобы дамы могли бежать.
— Выход по коридору прямо. — Шепнул Путилин явно отлично соображавшей Ларионовой, и она увела Петровскую к выходу. Путилин кинулся помогать Ревенко. Сашка чувствовавший шум в ушах от удара Путилина — сам противный нервный Сашка — не чета шикарному Александру Бельскому — был хрупким, тонким как сморчок, а удар пришёлся сильным — Татьяну и Ольгу ждали уже во дворе Борис Савинков и Александр Бельский. Ольга не ждала Александра и была ему очень рада, упав в объятья этого роскошного, хоть и женатого мужчины. Борис Савинков улыбнулся и пробасил:
— Отвези Ольгу домой. — Потом пойдёте с ней в театр, и делайте вид, что ничего не произошло. Ну быстрее. Сашка скоро очнётся.
Александр Бельский пророкотал, получив в объятья свою любимую кокетку Ольгу Петровскую:
— Сам приходи вечером. С меня причитается.
— Посмотрим, как получится. — Улыбнулся Савинков. Петровская и Бельский ушли. Борис Савинков с Татьяной Ларионовой вышли со двора.
Александру Аникину
1908 год. В 1908 году
