Философия крутых ступеней, или Детство и юность Насти Чугуновой - Альберт Карышев

– Здравствуйте, Андрей Иванович, – сказала она. – Садитесь, пожалуйста.

Он взял стул от соседнего стола и сбоку подсел к редактору. Открыв свою сумку, Чугунов достал сухие белые грибы, нанизанные на нитку, и подарил Северовой.

– Какая прелесть! – сказала она, держа перед собой связку грибов, разглядывая и нюхая. – Какой запах! Есть я их не смогу. Повешу на стену, как произведение искусства, и стану любоваться!

– Ешьте, – ответил Андрей Иванович. – Ещё подарю. В наших краях грибов хватает. Вокруг города – леса; много грибов и ягод. Мы с женой большие любители ходить по лесам. Несколько лет, правда, я один ходил, внучка была мала, бабушка с ней сидела. Теперь внучка подрастает, станем брать её с собой, приобщать к лесу. Когда утомится, посажу себе на закорки и пойду с повышенным центром тяжести, как перегруженное палубным грузом торговое судно. Мечтаем приобрести домик в деревне.

Редактор поблагодарила Чугунова за грибы и спрятала их в выдвижной ящик стола. Она смотрела на писателя, не торопя его с разговором. Ей нравился этот разумный скромный человек. Многие авторы Северовой были не в пример Чугунову кичливы, вздорны, особенно столичные. Андрею же Ивановичу, пожалуй, впервые за годы писательства, очень повезло с редактором. Раньше ему встречались сердитые или казённо-вежливые редакторы. Они свысока поглядывали на автора из провинции и придирались к его строчкам, часто объясняя свою въедливость стремлением сгладить острые места рукописи и усыпить бдительность цензуры. Северова безоговорочно приняла роман Чугунова, залежавшийся в его письменном столе. В основу книги он положил события рейса нашей «грязной» атомной подлодки и обстоятельства её ремонта на стапеле. В таких рейсах от военных баз и в подобном заводском ремонте Андрей Иванович сам участвовал. Он удивился тому, что Северова стала продвигать его «непроходной» флотский роман, в котором автор смело описал и базу советских подлодок, и «закрытый» судоремонтный завод (в условном месте Дальнего Востока), и отечественную субмарину, и поведение моряков в условиях плавания на корабле с повышенной радиацией в отсеках. Возможно, Ольгу Николаевну подтолкнули либеральные веяния, обозначившиеся в стране, надежда на цензурные послабления, но она и всегда слыла редактором самостоятельным и решительным. С ней Чугунов вёл себя раскованнее, чем с остальными редакторами. Северова отдала его рукопись на отзыв хорошим рецензентам и в 1989 году сумела включить в редакционный план 1992 года. Год выхода книги наступил…

– Что-то у вас происходит, – сказал Чугунов, озираясь на молодцов, таскавших папки. Они явно не были издательскими работниками, которые выглядели серьёзнее и обыкновеннее, не носили спортивные штаны с продольными нашивками по бокам и не казались такими бравыми и крепкими.

– Да, – ответила Северова. – Нас выкуривают. Государственному издательству пришёл конец. Кто бы мог подумать?.. Вдруг объявились ушлые люди, показали директору какие-то бумаги, и вот устраиваются. Поразительно то, что это не волнует городские власти. Наше начальство звонит то в милицию, то в администрацию района или города – бесполезно, никто нас не жалеет и не защищает. Часть редакторов уволилась, я ещё держусь. Что дальше будет, не знаю.

– Папки-то куда уносят?

– На уничтожение. Отвезут в какую-нибудь кочегарку и бросят в топку. Это старые рукописи, отвергнутые издательством. Мы не успели их разослать. Некоторые авторы давно о себе не напоминают, возможно, умерли. У нас отвергнутые рукописи ещё полежали бы неопределённое время, а новые хозяева хранить их не собираются.

– А если авторы объявятся, или их родственники потребуют вернуть рукописи?

– Этого обстоятельства частники не учитывают. За дела государственных издателей они не отвечают; думаю, такое объяснение у них наготове. Рукописи, принятые к печати, пока остаются в архиве. Возможно, будут изданы.

– Может, мне лучше забрать роман? – спросил Чугунов.

– Давайте подождём. Вдруг напечатают? Всё же рукопись подготовлена, отредактирована. Я послежу за её сохранностью. В случае чего сама отошлю. Извините, что пришлось вас огорчить. Понимаю, как вам досадно.

– Вы тут не при чём, – сказал Андрей Иванович. – Я всё понимаю. Мне пора. Надо ещё кое-что сделать. Благодарю за содействие и сочувствие. Желаю всего доброго.

6

Он думал зайти в журнал «Наш современник», планировавший напечатать его рассказы, и уже повернул туда, но почувствовал, что на сегодня очень утомился и переполнился тревожными впечатлениями. Отдохнуть, переночевать Андрею Ивановичу можно было у сватов Шитиковых, родителей бывшей жены сына. Он позвонил им из таксофона, ответа не дождался, но спустился в метро и поехал к сватам в отдалённый район Москвы, названный Водным стадионом, по дороге прикидывая, что, пока доедет, кто-нибудь из Шитиковых вернётся с работы.

На звонок в дверь они не откликнулись. Никто ещё не вернулся. Погревшись в подъезде, Андрей Иванович ушёл «тянуть время» в безлюдный скверик, затерявшийся между высотных домов. Короткий зимний день был на исходе. В окнах зажигались огни. Мороз покрепчал, но ветер сквозь кусты и деревья в сквер не пробивался, и казалось, что на улице не очень холодно, терпеть можно. Чугунову хотелось присесть на скамейку, ноги устали, но он, боясь сидя застудиться, бродил по слабо заснеженным аллеям, пристукивая ногой об ногу и помахивая руками для сохранения тепла, размышляя о том, как станет говорить с Шитиковыми спустя уже немалое время после развода Алексея с их дочерью. Когда морозец проник в меховые ботинки и куснул пальцы ног, Чугунов вернулся в подъезд и поднялся в лифте. Бывшая жена Алексея запаздывала, но сваты уже были дома.

– Раздевайтесь. Вон тапочки. Проходите. Мы сами только что вошли, – сказала гостю Шитикова, не очень глядя ему в глаза, и частым шагом энергичной женщины пошла по коридорчику в кухню. Её слова прозвучали так буднично, точно она виделась с Чугуновым совсем недавно.

Андрей Иванович снял с плеча сумку, бросил на пол и расстегнул молнию на куртке.

К нему подошёл хозяин дома, в чистой рубахе, заправленной в брюки, опрятный, домашний. Приговаривая: «Рад видеть! С приездом!», – он помог Чугунову снять куртку. Андрей Иванович зябко поёжился, потёр щёки и руки.

– Тепло у вас, хорошо. У нас дома прохладнее. Топят недобросовестно.

– Мы пока не жалуемся, – отвечал Шитиков.

– А на улице мороз изрядный. – Гость скинул ботинки и, помяв примороженные ступни, обул суконные шлёпанцы.

– Одежда у вас очень лёгкая. – Шитиков пощупал заледенелую куртку Чугунова и повесил на настенную вешалку. – Советую опустить ноги в горячую воду. Идите в ванную.

Ноги парить Андрей Иванович отказался и пошёл за сватом. Шлёпанцы с меховой оторочкой приятно грели ему ступни и резиновой подошвой смягчали шаги по паркетному полу. Малорослый подвижный Шитиков распахнул перед Чугуновым дверь в гостиную и щёлкнул выключателем.

– Я приехал по делам, – сказал Андрей Иванович, садясь в мягкое гарнитурное кресло с высокой спинкой. – Наведывался в издательство. Неясно, что будет с моей принятой к публикации книгой. В издательстве чужие люди. Авторов не знают и не интересуются ими.

Сват как-то боком и, по мнению Чугунова, не очень удобно сел против него в такое же кресло.

– Пишите что-нибудь новое? – поинтересовался он.

– Да.

– Что можно сейчас написать хорошего? Вам, наверно, только злые мысли лезут в голову?

– Лезут, – ответил Андрей Иванович. – Как злым не лезть? Но приходят и добрые. Вот пишу рассказ о матери. Прообразом взял свою мать. Замечательным она была человеком. Очень трудную жизнь прожила, но не озлобилась. В годы войны работала медсестрой в тыловом госпитале. Одна воспитывала нас с сестрёнкой.

– Ну, это воспоминания. А на современную тему?

– На современную тему пока пишу статьи.

– Трудные наступили для писателей времена?

– Они всегда были нелёгкие, – ответил Чугунов.

– Однако не всем, наверно, трудно, а? Как вы, Андрей Иванович, считаете?

– Что тут считать? Очевидно, что у многих людей «реформы» вызывают скрежет зубовный и горькие слёзы, а кому-то они в радость.

– Говорят, американцы перестройку в России затеяли, цэрэушники. Амереканцы и наши евреи. Правда, что ли?

Чугунов скосил глаза и повёл головой.

– Вы, Александр Васильевич, наверно, думаете: раз человек пишет книги, то он знает все внутриполитические и внешнеполитические дела, тайные происки и дворцовые интриги, сплетни и бредни. Ничего подобного я не знаю. Конечно, размышляя, вижу, во что превращаются у нас необходимые государственные преобразования, в каких целях используют их те, кто стоит у власти и толпится вокруг неё. Вот время от времени и пишу об этом в статьях и, по возможности, печатаю написанное. В толпе околовластной хватает и русских, и господ других национальностей. А за толпой, в отдалении, вполне вероятно, и американские советчики скрываются. Они любят быть там, где жареным пахнет.