Вкус блаженства - Элоиза Джеймс

В результате Джози несколько месяцев назад велела забрать зеркало из своей спальни, и с тех пор ее жизнь стала намного лучше. Правда, она по-прежнему не могла рассчитывать на воздушное платье, зато модистка Имоджин немного объяснила ей: для того чтобы создать приемлемый силуэт, необходима линия и соответствующие швы. Эти слова навсегда впечатались в память Джози.

Итак, благодаря модистке у нее появился приемлемый силуэт, и, разумеется, это потребовало множества швов. Платье, которое она выбрала для свадебной церемонии Имоджин, было скроено так, чтобы удерживать ее тело в определенных рамках и прикрывать его изъяны.

Слегка успокоившись, Джози снова переключила внимание на алтарь. Епископ все еще не кончил свое унылое жужжание, однако Имоджин его не слушала: она с таким обожанием смотрела на Рейфа, что у Джози перехватило дыхание. Тесс, стоявшая рядом с Джози, промокала слезы носовым платком.

Наконец Рейф наклонился, взял в ладони лицо новобрачной и сказал тихо, но настолько отчетливо, что Джози смогла его расслышать с того места, где стояла:

– На всю жизнь, Имоджин.

Вряд ли в столь волнующий момент он мог произнести что-либо лучше этих слов.

Глава 3

Любезный читатель, она сняла чулки с величайшей грацией, какую только было можно вообразить. Я остолбенел при виде ее изящных лодыжек.

В мгновение ока я положил к ее стройным ножкам свое сердце, прильнул к ним губами и отдал дань поклонения этой бесценной части ее тела, чего, безусловно, она заслуживала...

Праздничное торжество по случаю свадьбы герцога Холбрука, Гросвенор-сквер, 15

Лорд Чарлз Дарлингтон мрачно подумал о том, что жизнь не может быть легкой, когда галстуки так дороги, а в свете такая скука. Конечно, иногда жизнь все же дарила кое-какие удовольствия, но не слишком щедро.

Одним из них было удовольствие быстро и метко парировать реплику. Можно было бы счесть Дарлингтона монстром, но он таким не был. Он отлично знал, что являет собой самого обычного человека, и никогда не упускал случая подтвердить это, как и его друзья.

– Что-то сегодня ты особенно уныл, – заметил Берик. – Если так будет продолжаться дальше, то, пожалуй, я предпочту слушать хихиканье какой-нибудь болтушки в бальном зале.

Молодые девушки имели обыкновение разражаться нервным смехом, оказавшись лицом к лицу с Бериком и его сумрачной красотой, и лишь отсутствие состояния удерживало его от глупостей.

– Если бы я расточал на тебя перлы своего остроумия, это означало бы бессмысленную трату ценнейшего материала, – усмехнулся Дарлингтон. – Как ты думаешь, кто-нибудь знает, что мы здесь?

Берик оглядел танцующие пары.

– Вряд ли. Дворецкий Холбрука не слишком старался, когда оглашал имена, которые мы ему назвали.

Тут к ним подошли Уисли и Терман, игривые, как два веселых спаниеля.

– Дарлингтон, вы и сюда проникли! – воскликнул Терман. – А я-то держал пари с Уисли на пять гиней, что вам не удастся получить приглашение на свадьбу Холбрука!

Дарлингтон предпочел не упоминать, что приглашения не получал: впервые в жизни его, третьего сына герцога, обошли приглашением на важное светское торжество. Черт возьми, ну зачем его мать произвела на свет столько младенцев мужского пола, и при этом не припасла имение для каждого?

Впрочем, что проку расстраиваться понапрасну!

– Конечно, я получил приглашение, а кто в это не верит, тот идиот!

Это было почти правдой: приглашение получил один из его братьев.

– Ну так вот, она здесь, – весело сообщил Терман. – Шотландская Колбаска, я имею в виду. Полагаю, нам пора придумать ей другое прозвище. Как насчет Шотландской Кастрюли? Тебе это нравится?

– Нравится что? – В тоне Дарлингтона послышалось раздражение.

– Шотландская Кастрюля, разумеется! Мне это пришло в голову сегодня ночью. Видишь ли, я выпил перед сном шоколад и не мог уснуть, вот мне это и пришло в голову!

– Ты совершеннейший осел, Терман, – не выдержал Берик.

Лицо Термана приняло несколько обиженное выражение. Оно имело двойной подбородок, в ямочках глазниц прятались маленькие блестящие голубые глазки. Его столько раз в жизни называли ослом, что он научился принимать это за комплимент.

– Давайте-ка посмотрим, что на ней сегодня, – продолжал настаивать Терман. – Ребята в «Конвенте» все равно будут спрашивать.

– Моя жена говорит, что если она еще раз услышит о «Конвенте», то лишит меня своего общества, – впервые нарушил молчание Уисли, стройный молодой человек с презрительным ртом, над которым едва намечались усики. Уисли из них четверых был обеспечен лучше остальных, потому что женился ради денег, и даже Терман признавал, что Уисли удалось приземлиться на все четыре лапы. Его молодая жена была довольно хорошенькой, и только самые суровые критики отмечали, что ее брови слишком близко сходятся над переносицей, а кожа почти оливкового цвета. Тем не менее Дарлингтон, злейший из критиков, хранил свое мнение при себе.

– Что будет большей трагедией, – продолжал размышлять Уисли, – расстаться с женой или с «Конвентом»?

– Это как в тех старых играх, где каждая дверь ведет в львиное логово, – прокомментировал Берик.

– Не вижу сходства, – томно возразил Уисли. – Моя жена не лев, а «Конвент» хоть и вполне приличный паб, но все больше становится откровенно скучным местом.

Дарлингтон внимательно посмотрел на Уисли. Если догадка верна, то, похоже, жена хочет разлучить его с приятелями. Каждый раз, когда они встречались, ее лицо становилось замкнутым и приобретало безразличное выражение, но Дарлингтон чувствовал, что под этим спокойствием таится глубокая ненависть.

Вероятно, ему следовало отпустить Уисли и предоставить ему право жить притупляющей мозги семейной жизнью. Впрочем...

– Я бы никогда не променял «Конвент» на жену, – решительно заявил Терман.

– Твоя жена, если ты когда-нибудь обзаведешься ею, скорее всего будет выплачивать субсидию тому учреждению, которое сможет занять тебя хоть чем-нибудь, – ядовито парировал Берик.

– Моя жена будет меня обожать. – Впервые в голосе Термана послышалась обида.

Самым худшим было то, что, как отметил про себя Дарлингтон, Терман верил этому.

И почему он довольствуется обществом этих дураков? Берик пожал плечами:

– Скучная тема, но я все-таки считаю нужным предупредить тебя, Терман, что, как показывает мой опыт, женщины, способные на бездумное обожание, как правило, некрасивы и примитивны.

– Я могу влюбить в себя любую женщину! – похвалялся Терман. – Все дело в том, как с ними обращаться.