Карьера подпольщика (Повесть из революционного прошлого) - Семён Филиппович Васильченко

стал он систематически дежурить возле притягательного дома, отрываясь для этого от своего промысла — розысков и продажи железного лома. Во время этих дежурств он замечал — то выезд на рысаках папаши девочки, то приезд его, вместе с дамой, то выход той же дамы, то возвращение из школы каких-то учениц, обитающих, очевидно, во флигеле; раз показалась гувернантка, пройдя с бутылками в какое-то помещение в саду, за домом. Там, как узнал потом Мотька, был ледник.

Наконец, долготерпение Мотьки увенчалось полным успехом. Потеряв почти уже надежду увидеть девочку живой, он в одно воскресенье приблизился к решетке и застыл от неожиданности, увидев ее с гувернанткой вблизи группы школьниц и пары мальчиков, игравших с увлечением в мяч.

Ворота были раскрыты и дети возились у самых ворот. Мотька быстро пришел в себя и вошел во двор.

Девочка тоже увидела покушавшегося на цветок бродяжку и тоже вспыхнула.

Рива! —позвала она одну из игравших девочек.

Школьница, евреечка в коротенькой юбочке и блузке с галстухом, побежала с мячем в руках к ней и, полминуты пошептавшись, обернулась к Мотьке.

— Иди играть с нами, замазур!

Вслед за этим мяч из ее рук полетел к Мотьке. Мотька быстро переменил позицию и, подхватив мяч, бросил его другой евреечке в матросской рубашке, а сам шагнул к двум мальчуганам, видя, что с ними надо знакомиться, и остановился возле них.

— Ты кто такой? —тоном распорядителя попробовал спросить его курчавый малыш, напоминавший евангельского младенца на картинках библии, в роде тех, с которыми Мотька до сих пор только воевал.

— Никто. Отставной козы барабанщик.

Очевидно распорядительский тон, хотя бы и херувима с евангельской картинки, Мотьке не понравился. Он сам привык командовать. Знакомство грозило сорваться. Курчавый школяр учел это и обратился к Мотьке несколько сдержаннее.

— Ну... откуда ты взялся?

— От сырости завелся.

— О, чорт! Показать тебе пугач?

— Покажи!

— Сенька, выстрели — просительно тронул за руку разговаривавшего другой крохотный мальчуган.

Сенька вынул из кармана пугач и заложил в него пистон.

— А стрелять пойдем на берег — важно поднял он голову, —здесь селедки 1) не дают: пугач отнимут.

— Я могу стрелять из настоящего револьвера — объявил Мотька с независимым видом, хотя и кивнул одобрительно головой в ответ на приглашение итти на берег»

— А револьвер у тебя есть? — живо заинтересовался Сенька.

— Шестизарядный бульдог — не моргнув, соврал Мотька, зная что он не рискует быть изобличенным, если Сенька захочет проверить наличие такой редкой собственности. Револьвер был у сторожа — отца Петьки-музыканта. Но Петька для общей надобности ребят таскал его время от времени у отца, а патроны сообща добывались благодаря знакомствам Мотьки с железно-скобяными коммерсантами. Благодаря этому, стрельба для кавалерцев новостью действительно не была.

— Ты покажешь револьвер мне?

— И стрелять будем!

— Как тебя зовут?

— Мотька.

— Ну, давай играть!

Малыши обернулись к девочкам, которые, между тем, будучи оставлены, тоже обособились и начали было терять интерес к игре.

Мотька, пробежав взглядом по двору, увидел возле частокольчика несколько пустых, опрокинутых цветочных горшков и, надеясь еще несколько затянуть свое пребывание с ребятами и девочкой, от которой не отходила гувернантка, указал на горшки Сеньке.

— Чьи это?

— Ничьи. Лежат так, пока садовнику не понадобятся.

— Давайте бросим мяч — и поставим чучела...

Мотька повел взглядом на горшки.

— Горшки бить? —досказал Сенька. — Ты умеешь?

— Да.

— Давай. Девочки сюда! Новая — игра: горшки бить будем.

— Я найду палку, чтобы бить, а ты на эту ставь горшок.

— Идет!

И тотчас же Сенька побежал к беседке искать палку, в то время, как Мотька поднял другую, замеченную им возле стены флигеля и начал водружать ее среди двора.

Девочки собрались к этому сооружению и, догадавшись в чем дело, стали тащить камни, чтобы укрепить шест. Мотька водрузил на нем горшок. Явился Сенька с палкой.

— Кто начинает?

— Конаться!

Вышло Сеньке.

Сенька, которому завязали глаза и отвели за пятнадцать шагов от шеста, повернулся, будучи оставлен товарищами и неровно пошел на флигель.

— Дуй, Сеничка, до вечера! —крикнула ему в догонку одна из его сестренок.

Все игравшие, вслед затем, тут же захохатали над неловкими попытками Сеньки найти горшок, путем размахивания палкой то в одну, то в другую сторону. Из попыток Сеньки ничего не выходило, так как он находился в совершенно другом конце двора.

Игра заинтересовала и старую деву — гувернантку и ее воспитанницу; последняя, бросив чинное наблюдение за резвившимися ребятами, потащила свою воспитательницу ближе к детворе.

Сенька, оставив наконец бесплодное размахивание палкой, рассердился и, сняв с глаз повязку, вернулся к месту игры.

Второй пошла младшая, в коротенькой юбочке, евреечка, Зося.

Взрыв смеха вызвала беспомощность, с которой приготовишка прошла свои точно отмеренные пятнадцать шагов, при чем не схватила необходимого расстояния, сбилась в сторону, но все-таки, еле-еле подняв палку, так уверенно бухнула ею перед собой, что. тут же свалилась и сама.

Ребята взвизгнули от удовольствия.

Следующим был инициатор игры — Мотька. Ему повезло, но он потому и подстрекнул к этой игре горячего Сеньку, что был уверен в своем уменьи отличиться в ней.

Он цокнул горшок так ловко, что и шест не поколебался и черепки посыпались.

Смеявшаяся больше всех над братом, другая сестра Сеньки, Ривочка, не так ловко, как Мотька, но все же умелой рукой разбила другой горшок, удачно взяв направление и верно отсчитав шаги.

На этом игру кончили. Очень хотели ребята, чтобы Бонечка, как звали, охраняемую гувернанткой, богатую сверстницу Мотьки, тоже приняла участие в игре, но Боня объяснила что гувернантка должна получить на это разрешение у мамы.

Мотька теперь видел, что знакомство с Боней было бы не так-то легко поддержать, если бы девочка сама не проявила к нему интереса. Она уже успела спросить его, когда подходила к игравшим:

— Ты еще за цветами пришел?

— Нет, к тебе обещал прийти.

— Еще придешь?

— Приду.

— Ну, смотри! Меня зовут Боней. Я когда вырасту большой — сделаюсь артисткою. У меня не будет ни гувернантки, ни сада, только собачка Ахметка останется со мной, и я везде буду путешествовать. А ты?

— Я поступлю к астрономам и буду учиться звезды смотреть.

— Это хорошо! — одобрила она, — может быть и я этому буду учиться. Приходи!

— Приду...

Больше им говорить не пришлось, так