Карьера подпольщика (Повесть из революционного прошлого) - Семён Филиппович Васильченко

— Дуросвет зловредный! Арестантюжка! —И девочка, сердито схватив все снаряжение Мотьки, хотела его швырнуть в лохань.

Мотька, на минуту опешив от энергичного нападения сестренки, вдруг взбесился и налетел на девочку. Миг, и Нюрочка, пошатнувшись от удара в живот, свалилась.

С минуту Мотька испуганно смотрел на сестру, а затем приблизился к ней:

— Нюрочка! Нюрочка!

Он заметался возле сестры, пока она поднялась.

Ему пришло в голову, что Нюрочку обижают и родители больше, чем его — и что соседние ребята ее не любят. Он вспомнил, как она пошла работать на мойку, когда остро стоял вопрос о том, отдадут ли его в школу. Он же не пожалел ее из-за каких-то огарков.

Со слезами на глазах, он начал успокаивать сестренку:

— Нюрочка, я зверюка. Божусь, что никогда я больше и пальцем не трону тебя. Что хочешь со мной делай. Станем к иконам, присягнем, что будем любить друг друга.

Девочка между тем сквозь слезы упрекала:

— Ты как к собаченке только с кулаками ко мне и лезешь, любишь только товарищей. А меня будто на свете нет, или я тебе не сестра...

Мотька чувствовал всю основательность упреков, но с горячной наивностью он решил сразу загладить несправедливость своего обращения с сестрой. Он стал с ней на колени перед иконами.

— Давай помолимся, Нюрочка, вместе, и вечно с тобой будем друзьями, родными. Всегда за одно. Давай прочтем «Отче наш» вместе. Давай поцелуемся и дадим обещание никогда друг друга не обижать.

Нюра, увидев, что брат образумился, припала к нему и дети растроганно обнявшись, стали возле икон, чтобы дать молитвенный обет на братскую привязанность друг к другу.

* *

*

Мотька в самом деле решил не забывать теперь в забавах сестренку, поэтому он, при первом же посещении дома Айзмана, как только увидел, что там не только Сенька, но и все девочки учатся бегать на коньках, решил завести коньки как себе, так и для Нюры, чтобы потом свести ее с Айзмановской детворой.

Немного нужно было Мотьке для того, чтобы выполнить свое намерение: надо было только отнести в скобяные ряды два пуда железа. Но не так-то легко добывать его зимой, когда земля покрыта снегом,

Подошел Мотька к этому иначе. Расспросил у Сабиненка и у Петьки-музыканта, нет ли у них в сараях железного старья, под разными предлогами собрал у соседей старые обручи, заброшенные замки, подпилки и прочий хлам и набрал такую кучу железа, что отнести его смог только за два раза. Получив выручку, он тотчас же купил коньки.

Нюрочка засияла от подарка. В постель взяла коньки. Нахмурился отец, увидев дорогие вещи у детей.

— Тятька, мы за это учиться будем хорошо, только не сердись!

Пришлось ограничиться стрелочнику ворчанием.

А Мотька с Нюрочкой в свободные часы читают, а затем книжки вдруг по боку, пальтишки на плечи и на Дон, кататься на коньках.

Сенька подружился с сыном сторожа городского сада, где был каток, и детишки овладели этим катком, пользуясь им в то время, когда не бывало платного катанья.

Девочки Айзмана сдружились с Нюрой. А Сенька Айзман однажды, когда расставалась вся компания, вдруг завел неожиданный разговор с Мотькой:

— Вот что, Мотька, ты не давай играть Нюрочке ни с кем другим, кроме меня. Отшей других. Я хочу, чтобы она в нашей компании всегда была.

— Да, а теперь у нас не одна разве компания?

— Она все время Петьку-музыканта вашего затрогивает, а других не видит... Я женюсь на ней, когда вырасту. А то я и на тебя рассержусь!

— Хорошо. А ты для меня заставь Ривочку стянуть карточку Бони. Она говорила, что у ней целый альбом.

— Заставлю. В следующий же раз получишь. —Хорошо?

— Хорошо!

И Мотька с Сенькой сделались сообщниками,

IV. МОТЬКУ ХОТЯТ ВЫВЕСТИ «В ЛЮДИ».

Весной следующего года умер Мотькин отец. Он простудился на дежурстве и заболел воспалением легких. Его отправили в соседний город, где находилось правление и приемный покой железной дороги, на которой служил стрелочник. Оттуда мать получила телеграмму о его смерти и съездила с Мотькой схоронить покойника.

Смерть отца не произвела на Мотьку впечатления, но она оказалась чреватой всякими последствиями в смысле перемены образа жизни семьи.

Мать Мотьки, до того забитая, робкая женщина, очутившись с семьей со смертью отца в отчаянном положении, вдруг обнаружила необычайную энергию. Она была хохлушкой Каменец-Подольской губернии, выросшей среди маковых полей, конопли, подсолнухов, щебетанья птиц и затаенного шопота парубков и дивчин. Увлеченная ремонтным рабочим Федором Юсаковым, вышла она за него замуж, переехала на Дон, пошла двадцать лет назад на поденщину, в то время как муж стал на стрелку, и с той поры билась с ним, как рыба об лед.

Первое время еще были надежды в жизни молодоженов. Сообща работая, купили они домик, мечтали завести хозяйство, но однажды Федор сильно заболел, а затем его значительно оштрафовали, позже стали появляться дети, из которых четверо умерли; желованья стало не хватать на существование, несмотря на то, что отец не переставал прирабатывать гроши в свободное от дежурства время запаиванием ведер, чисткой корыт и ремонтом всякой другой старой утвари соседей.

Маялась и Алена на поденщине.

После смерти мужа она решила предпринять все, что могла, для спасения семьи от голода. Уже во время болезни мужа Алена Максимовна стала ходить в город на поденную стирку в кустарную фабрику химической чистки и краски платья.

«Химия» в этом заведении оказалась весьма несложной и, сметливая, «себе на уме», Алена Максимовна за две недели узнала откуда хозяйка заведения выписывает краски, в каких составах вываривает разные костюмы и сколько она при этом зарабатывает, работая при помощи Алены, одной девушки и мальчика для посылок.

Похоронив мужа, Максимовна начала с того, что добилась единовременного пособия и постоянной ежемесячной рублевой пенсии. Затем она продала на Кавалерке домик и наняла квартиру подальше в Гниловской станице, за три версты от города. В квартире устроила печь, поставила пару котлов, купила купоросу, анилиновых красок и прочей «химии» и начала брать у казаков и казачек одежду в краску.

Сестра Мотьки Нюра, маленькая хохлушка, вся в мать, должна была быть ее главной помощницей.

Об учении Мотьки на следующую зиму нечего было и думать, ибо мать решила уже выводить его «в люди».

В результате всех преобразований, произведенных матерью, семья оказалась в