Ксерокопия Вселенной. Космическое фэнтези - Василий Карасев

– Мы – дети чужого мира, – рассказывала она, – того самого, куда хотят вернуть нас пираты. Когда-то давно нам удалось сбежать. Тебе удалось! А меня ты захватил за компанию. Хотя ладно, не буду кривить душой, ты меня спас. Все что я знаю о тебе – с твоих же слов, так что не обессудь. Мир этот практически не исследован, хотя ты рассказывал удивительные вещи. Я и до сих пор в них не верю. Но родился ты на планете Земля. Долгое время мы жили в одном городе, но не были знакомы. Я работала журналистом в газете. Весьма желтая газетенка, нужно прямо сказать.

– А что у вас газеты по цвету различают? – удивился я.– И чем желтая хуже, скажем, зеленой?

– Это просто выражение такое, – улыбнулась Ата. Она так мило улыбается, оказывается!

– То есть на самом деле она не желтая?

– На самом деле это не важно! Желтая, значит, публикует разные слухи и сплетни, частенько выдуманные самими журналистами.

– В этом мире так ценятся фантазии? – заинтересовался Симпатяга. – Умение оценить чужую идею есть признак высокоразвитой цивилизации!

– Да какие там идеи! Какие фантазии! Кто с кем переспал, кто кого кинул – вот и все фантазии!

– Ты на первую тему писала или на вторую? – не удержался я от шпильки.

– Я писала на третью! – отрезала Ата.– О загадочных и необъяснимых явлениях. Переселение душ, концы света…

– Стоп! Подожди! Ничего не понимаю, – прервал я нашу гостью, – в каком смысле концы света? Свет бесконечен!

– Свет – это синоним мира, Вселенной.

– Ваши люди любят читать об окраинах своей Вселенной? – опять вклинился в беседу Симпатяга.

– Звезды мои, – тяжело вздохнула Ата, – как же тяжело с вами! Конец света… то есть мира – это когда случается какая-то катастрофа и мир рушится! Ничего не остается от этого паршивого мира!

– А почему во множественном числе? – не отставал Симпатяга, – это периодическое явление?

– Да нет. Это вообще не явление! Просто люди любят пугаться: фильмы ужасов, криминальная хроника, чуть ли не каждый год – новое предсказание конца света.

– Ты хочешь сказать, что я родился в мире, где люди сидят и смотрят, как кто-то их пугает с экрана пьютера?! – возмутился я, – вообще-то до сих пор я считал себя абсолютно нормальным!

– И зря! И вообще… ты хочешь про свою жизнь слушать или будешь мне мешать своими дурацкими вопросами?!!

«А когда она не улыбается, а злится, то тоже ничего» – неожиданно подумал я, а вслух сказал:

– Я молчу, Ата, молчу! Я просто немой придаток собственных ушей!

– Так вот, я как раз написала очередную статейку про летающие тарелки, – она подозрительно посмотрела на меня, но я лишь пожал плечами: ну, подумаешь, посуда у них летает, обычное дело! – и забежала к знакомому астроному уточнить пару терминов.

Ата неожиданно покраснела, а я ухмыльнулся: пара терминов вряд ли относилась к области астрономии. Но промолчал.

– А он меня буквально с порога начал грузить какой-то новой теорией. Мол, представляешь: оказывается, приливы на Земле вызываются не Луной, а Марсом! Всю жизнь вызывались Луной, а теперь Марсом!

Я открыл было рот, но Ата меня опередила:

– Поняла—поняла! Ты не знаком с этими названиями!

– Ничего ты не поняла, – ответил я, – просто есть охота! И хотя мой корабль не в состоянии предложить нам изысканных блюд, у меня есть немного консервов. Хочешь салат из тефлонского педжикакля? Тогда пошли на кухню, я буду готовить, а ты рассказывать про свои приливы!

Парадоксы технологий

Еще в те времена, когда телефоны становились все меньше, а телевизоры все больше, разработчики массовых технологий столкнулись со странной проблемой: предугадать судьбу новинок стало практически невозможно. Почему в одном случае люди потрясающе консервативны, а в другом – наоборот? Началось все с того, что пьютеры вытеснили всю бытовую технику. Они научились разговаривать, готовить еду, стирать белье, принимать ТВ—каналы, водить наземные мобили и выполнять массу других повседневных дел. Но люди и здесь проявляли удивительную парадоксальность: бумажные газеты вымерли, уступив место новостным сайтам пьютеров, а вот толстые красочные журналы выжили и вполне неплохо себя чувствовали.

А знаменитая «Война очков и линз», вошедшая во все учебники экономики! К середине нынешнего века очки как товар практически не покупались, вытесняемые с одной стороны менее громоздкими и заметными линзами, а с другой успехами медицины, научившейся лечить большинство глазных заболеваний. Жалкие остатки бизнеса держались исключительно на солнцезащитных очках, когда производители – скорее от отчаяния, чем в результате каких—либо маркетинговых исследований – вмонтировали в них миниатюрный фотоаппарат, автоматический делающий снимки через каждые тридцать секунд. И фотоочки имели оглушительный успех! Производители линз стали нести колоссальные убытки. Не то чтобы запустить в производство фотографирующие линзы было совсем невозможно, но очень уж дорого! Да и не слишком удобно. Подкупленная пресса обрушила на обывателя массу статей – от совершенно желтых до строго научных – в которых расписывала опасные последствия ношения фотоочков, но вся эта массированная атака не принесла никаких результатов: очки по—прежнему раскупались. Тогда на рынок срочно были выброшены линзы, одновременно служившие приборами ночного видения. Эта новинка тоже вошла в моду, на нее даже стали поступать крупные госзаказы от различных силовых структур. Но и производители очков не дремали: они просто—напросто сделали тоже самое! И фотоочки стали «видеть» в темноте не хуже линз. Более того, за бешеные деньги были наняты лучшие дизайнеры пяти самых крупных планетных систем, и разнообразие очковых фасонов достигло невероятного размаха!

Но самое интересное все же в другом: фотографии, сделанные при помощи очков, люди по—прежнему предпочитали хранить не в памяти пьютера, а распечатанными в домашних альбомах. Ох, уж этот непредсказуемый покупательский консерватизм! Вот, скажем, голографическая одежда, менять фасон и расцветку которой можно было с помощью небольшого приборчика на поясе, тоже вызвала ажиотаж. Но всего на пару лет. А затем люди вернулись к привычным тканям, а на отдельных чудиков, по—прежнему отдававших предпочтение голографии, показывали пальцами, как на безнадежных придурков. Почти неизменной осталась и обувь. Хотя ее все же потеснили антигравы для ног. Зато совсем исчезли кредитные и прочие карточки. Человек сам по себе достаточно уникальный объект, с которого можно считать любую информацию, в том числе и списать с его счета несколько тысяч ублей за новый пиджак или те же фотоочки.

Клементина отложила журнал в сторону и недовольно поморщилась: все—таки читать журналы в последнее время стало совершенно невозможно, вместо чтения получается непрерывное тыканье пальцем в небрежно нарисованный в уголке крестик выпрыгивающей рекламной картинки. А особо назойливые еще и уворачиваются! А особо—особо назойливые, если их сразу не закрыть, будут таскаться за тобой несколько часов, пока не иссякнет заряд портативной энергии. Хорошо с пьютерами! Позвони в хакерское агентство, и тебе за небольшую плату вышлют блокиратор рекламы на любой пьютер—канал. За это, конечно, штрафуют, если найдут. Но с полицией рекламы всегда можно договориться на половину суммы и чтобы никаких данных о нарушении в базу пьютер—каналов. Тем более, что по слухам, полиция рекламы сама же и крышует этих самых хакеров.

Девушка взглянула на часы: ожидание явно затягивалось. Борвиш обещал придти к шести, а сейчас уже полседьмого и никаких…

Звонок прозвучал столь резко, что Клементина даже вздрогнула. Мельком взглянула в зеркальце, поправила прическу и, поудобнее устроившись в кресле, приказала:

– Открыть!

В дом вошел пожилой, но еще крепкий мужчина с бритой головой и маленькими серыми глазками. Чем-то неуловимым он напоминал разозленного хомяка. Мужчина остановился, не торопясь оглядел комнату, затем повернулся к девушке и произнес сухим без эмоций голосом:

– Половина.

– Полтора, – ответила Клемма.

– Миллион и ваше личное участие. Это мое последнее предложение.

– Хорошо, мистер Борвиш. Мне понадобится хороший хакер, умелый гипнотизер… очень умелый! Пара лучших бойцов… ну и быстроходное судно, конечно.

– Завтра в девять. Западный космодром, девятая взлетная площадка, челнок «Ветер Искаули».

Борвиш подошел к сканер—кошельку, прижал короткий толстый палец к полосе опознавания и тихо произнес:

– Двести тысяч аванса на счет Клементины Ачес.

Затем резко повернулся и, не прощаясь, направился к двери.

Рыжая Сара

Решение любой проблемы всегда лежит у нас в кармане. Обычно в правом. Тот, Кто Повсюду с Нами ужасно консервативен. На прозрачном листе бумаги невидимыми чернилами он пишет верный ответ, аккуратно сгибает листок пополам и опускает его в карман. Он очень наивен, наш ангел—хранитель. И даже не подозревает, что мы не умеем читать. Боги забыли отдать нас в школу.